На мгновение наступила тишина, а потом в их мозгу возникла равнодушная усмешка сверхсущества.
«Почему я должен из-за этого стыдиться или унижаться? Я никак не мог повлиять на силы, которые меня создали. Но теперь я могу повлиять на все, что сочту нужным. — На этот раз послышался уже отчетливый смех. — Человечество будет отчаянно сражаться со мной в страхе, что я завоюю Землю. Вот только я уже ее завоевал. Она моя. Но настоящее завоевание еще впереди. Не существует ни одной расы, которая могла бы ее унаследовать. Мои дети, свободные от моих недостатков, станут новым человечеством. Я знал это много лет назад. В мои руки было вложено оружие, и я им воспользовался. С тех пор я экспериментировал, ошибался, пытался снова — и выбрал вас двоих, а также нескольких ваших братьев и сестер в качестве тех, кто унаследует Землю».
Пол покачнулся под ногами Мэри. Она в панике вцепилась в руку Эшворта, начавшую выскальзывать из ее пальцев.
«Вы — сверхлюди», — сказал голос, и под ногами обоих разверзлась бездна хаоса, хаоса будущего, чересчур ужасного, чтобы с ним столкнуться.
Бездна разверзлась…
…и снова сомкнулась.
Голос продолжал мягко говорить, словно окутывая их защищающей от всех опасностей пеленой.
«Вы будете сверхлюдьми — но пока вы все еще дети. Пришло время узнать правду. Ваше взросление продлится очень долго, но вы не будете носить какого-либо клейма, которым были отмечены другие, и оно стало причиной их гибели. Это часть вашей брони. Каждый готов убить сверхчеловека, если только тот не обладает совершенной маскировкой. Но ни один человек не станет подозревать вас двоих — или других моих детей, которые сегодня живут в этом мире. Пока не станет слишком поздно».
Последовала пауза, потом голос продолжил.
«Начинается второй этап. Вы первые, кто знает правду о своем происхождении, но скоро узнают и остальные. Вам будут даны соответствующие задания. Помните — вы все еще дети. Вам угрожает опасность, чудовищная опасность. Человечество обладает атомной энергией, она не стала бы оружием в руках нецивилизованной расы — расы, которая никогда не может стать полностью цивилизованной. Что касается вашего могущества — вы еще тоже нецивилизованные варвары. Но только до тех пор, пока не повзрослеете. Пока этого не произойдет, вы будете подчиняться мне».
Голос звучал настолько сурово, что оба поняли — подчиняться придется.
«До сих пор моя работа была тайной. Но грядут большие перемены. Будет рождаться все больше детей-сверхлюдей, и это может нас выдать, если не предусмотреть отвлекающий маневр. И я его предусмотрел.
Весь мир выйдет на войну со страшной угрозой — со мной. Человечество объединится против меня. И любой, кто окажется умнее и сильнее себе подобных, будет объявлен великим воином в этой битве. Люди назовут вас великим воином, Сэмюэль. И вас, Мэри. И других моих детей тоже.
Зная мое могущество, человечество не станет искать сверхчеловека в своих собственных рядах. Для этого оно чересчур эгоистично.
Постепенно я буду побежден.
Это продлится долго, очень долго. А мутация является доминантной. Человечество поверит, что именно благодаря ведущейся против меня войне среди людей рождается все больше и больше гениев. И однажды баланс качнется в другую сторону. Вместо гениев меньшинством станут тупицы.
И в тот день, когда обычный человек окажется в меньшинстве, война будет выиграна по-настоящему.
Дети ваших детей увидят этот день. Они станут доминирующим большинством. Я буду побежден не человечеством, но сверхлюдьми.
Однажды умрет последний человек на земле — но он не будет знать, что он последний.
Тем временем начинается война. Открытая война против меня, и настоящая война моих детей против человечества. Теперь вы знаете правду. Вы осознаете свои возможности. И я поведу вас — как проводник, которому можно доверять, поскольку я сам ошибка природы».
Мужчина и женщина — и вместе с тем все еще дети — стояли, держась за руки, перед источником голоса, который могли слышать только они. Бездна отступила — не навсегда, не слишком далеко, но ее удерживали на почтительном расстоянии глубокая мудрость и целеустремленность, не запятнанные человеческой слабостью.
«Вы — первые из моей новой расы, — послышалось в тишине. — И повсюду — снова рай, но теперь о нем рассказывается другим языком. Возможно, источник падения человечества кроется в той старой истории, в которой люди создали бога по своему образу и подобию. Вы не мое подобие. Я не ревнивый бог. Я не стану искушать вас сверх ваших возможностей. Вы не вкусите с древа познания добра и зла — до поры до времени. Но однажды я вложу плод этого древа в руки моих детей».
Кристаллическая Цирцея
Пролог
Стратолет из Каира запаздывал, и я размышлял, не убить ли время за кинохроникой или парой бокалов. Было самое начало сумерек. За огромной изогнутой стеклянной стеной Манхэттенского терминала открывалось летное поле. По гудрону катили серебристый корабль, а за ним виднелись небоскребы Нью-Йорка.
А потом я увидел Арнсена.
Разумеется, это был Стив Арнсен. Никаких сомнений. Разве есть другой мужчина с такими широкими плечами, таким геркулесовым сложением? Десять лет назад мы вместе учились в Мидвестерне. Я прекрасно помнил гуляку, весельчака, красавца Стива Арнсена, который то и дело влипал в неприятности и всегда отыскивал выход. Обычно он тащил за собой соседа по комнате, Дугласа О’Брайена, как воздушный змей тащит за собой безвольный хвост. Бедняга Дуг! Полная противоположность Арнсену — задумчивый, серьезный юноша с мечтательным взглядом темных глаз. Дуглас О’Брайен был идеалистом, как и его кельтские предки. Стива и Дугласа связывала крепкая дружба, то был поистине безумный союз веселья и мечты.
Арнсен смотрел на темнеющее небо, в его позе чувствовалось странное напряжение. Он резко повернулся, подошел к соседнему столику, сел и достал из кармана маленькую коробочку. Та с щелчком распахнулась. Арнсен внимательно разглядывал что-то, укрытое в его ладонях.
Я взял свой бокал и направился к столику Арнсена, видя только его гладкий массивный затылок. Затем он поднял взгляд…
Если я когда-либо видел человека, заживо горящего в адском пламени, это был Арнсен. На его лице отражались невыносимая тоска и жуткое отчаяние — так, верно, выглядит обреченная душа, глядящая из полной огня ямы на сияющие врата, навеки закрытые для нее.
А еще лицо Арнсена было… опустошенным.
Пережитое оставило на нем свой отпечаток. Щеки были изборождены морщинами, губы сжаты, в глазах притаилась болезнь. Нет… это не был Стив Арнсен, юноша, которого я знал в Мидвестерне. Юность покинула его, как и надежда.
— Вейл! — воскликнул он, криво улыбаясь. — Вот уж кого не ожидал встретить! Сядь и выпей со мной. Что ты здесь делаешь?
Я плюхнулся на стул, не в силах подобрать слова. Арнсен посмотрел на меня, затем пожал плечами:
— Не прикидывайся, будто ничего не замечаешь. Я изменился. Да… я знаю.
Я не стал отпираться.
— Что случилось?
Его взгляд скользнул мимо меня, устремившись к темному небу над летным полем.
— Что случилось? А почему ты не спрашиваешь, где Дуг? Мы же были не разлей вода. Разве не странно встретить меня одного?..
Он зажег сигарету и нетерпеливо раздавил ее.
— Знаешь, все это кипит у меня внутри… я никому не мог рассказать. Никто бы мне не поверил. А ты — кто знает, вдруг поверишь. Мы втроем неплохо повеселились в былые времена.
— Проблемы? — спросил я. — Я могу помочь?
— Ты можешь меня выслушать. Я вернулся на Землю в надежде все забыть. Не получилось. Я жду авиалайнер до Канзасского космопорта. Полечу на Каллисто… на Марс… куда угодно. На Земле мне больше нет места. Но я рад, что мы встретились, Вейл. Я хочу поговорить. Я хочу, чтобы ты ответил на вопрос, который сводит меня с ума.
Я махнул официанту и заказал еще выпивки. Арнсен молчал, пока мы снова не остались одни. Затем он раскрыл ладони и показал мне коробочку, обтянутую шагреневой кожей. Коробочка с щелчком открылась. На голубом бархате лежал кристалл. Не слишком большой — но я никогда еще не видел такого прекрасного камня.
Свет струился из него, подобно медленно текущей воде. Неяркое сияние то разгоралось, то затухало. В глубине кристалла я увидел…
Я отвел глаза от камня и уставился на Арнсена.
— Что это? Где ты взял? Уж точно не на Земле!
Он смотрел на камень с невыразимой тоской.
— Верно… Не на Земле. На небольшом астероиде… где-то там. — Он неопределенно махнул рукой в сторону неба. — Его нет на картах. Я не вычислил координаты. Вернуться не смогу. Правда, теперь мне не слишком-то хочется. Бедняга Дуг!
— Он мертв, да? — спросил я.
Арнсен странно посмотрел на меня, закрывая коробочку и убирая в карман.
— Мертв? Хотел бы я знать. Подожди, пока не узнаешь всю историю, Вейл. О талисмане Дуга, о снах и о Кристаллической Цирцее…
Его лицо медленно исказилось от чудовищных воспоминаний. Там, в космосе, что-то случилось. Я подумал, что лишь поистине ужасные события могли так отразиться на Арнсене.
Он словно прочел мои мысли.
— Ужасные? Возможно. Но и прекрасные. Помнишь старые добрые времена, когда я только и умел, что кутить?..
После долгой паузы я спросил:
— Кто такая… Кристаллическая Цирцея?
— Я так и не узнал ее имени. Она назвала его, но мой мозг не смог воспринять. Разумеется, она не была человеком. Я называл ее Цирцеей в честь колдуньи, которая превращала своих любовников в свиней. — Он снова посмотрел на темнеющее небо. — Итак… это началось больше двух лет назад, в Мэне. Мы с Дугом были на рыбалке и наткнулись на метеорит. Рыбы мы тогда почти не наловили. Ты же знаешь, каким был Дуг… словно ребенок, который впервые читает сказку. И тот метеорит…
1. Звездный камень
Он покоился в кратере, образовавшемся при его падении, чашеобразном углублении, края которого виднелись над коричневой землей. Сумах и лоза уже начали затягивать израненную почву. Косые лучи теплого осеннего солнца падали сквозь листву. Дуглас О’Брайен и Стив Арнсен брели к журчавшему вдалеке ручью в надежде наловить побольше рыбы. Никакие жуткие предчувствия не холодили им кожу.
— Смотри под ноги, — сказал Арнсен, завидев яму. Он обошел ее и обернулся, так как О’Брайен не последовал за ним. — Идем, Дуг. Времени уже много.
Загорелый юный О’Брайен напряженно всматривался в яму.
— Погоди секунду, — рассеянно произнес он. — Кажется, я вижу… Ну и ну! Похоже, там внизу метеорит!
— И что с того? Мы идем на рыбалку, а не на охоту за метеоритами, профессор. Все равно они обычно состоят из железа. Вот если бы из золота — другое дело.
О’Брайен бесшумно спрыгнул в яму и поскреб землю пальцами.
— Интересно, как давно он здесь лежит? Стив, иди. Я догоню.
Арнсен вздохнул. О’Брайен, с его неослабевающим интересом ко всему подряд, вновь напал на след. Теперь он будет полностью поглощен метеоритом. Что ж, у Арнсена есть новая мушка, которую ему не терпится испытать в деле, а для хорошей рыбалки скоро станет слишком поздно. Поворчав, он развернулся и пошел к ручью.
Мушка оказалась великолепной. Арнсен на удивление быстро наловил разрешенное количество рыбы. О’Брайена нигде не было видно, а в животе начинало урчать. Арнсен пошел обратно.
Юноша сидел, скрестив ноги, рядом с кратером и смотрел на то, что держал в сложенных ладонях. Арнсен сразу увидел, что его товарищ выкопал метеорит и тот оказался расколот на две части, каждая размером с футбольный мяч. Он подошел ближе — посмотреть, что в руках у О’Брайена.
Это оказался серый кристалл размером с яйцо. Внутри его словно застыли завитки тумана. Кристалл огранили, придав ему форму ромба.
— Где ты его взял? — спросил Арнсен.
О’Брайен подскочил и удивленно обернулся:
— Ой… привет, Стив. Нашел внутри метеорита. В жизни не видел ничего подобного. Я заметил на метеорите трещину и ударил его камнем. Он развалился, и внутри оказалось это. Просто невероятно.
— Дай взглянуть.
Арнсен потянулся к камню. О’Брайен помедлил со странной неохотой, но все же уронил кристалл в протянутую руку.
Камень излучал холод, который, однако, был приятным. По руке Арнсена, до самого плеча, побежали мурашки. Он ощутил электрический разряд, короткий и легкий.
О’Брайен схватил камень. Арнсен уставился на него.
— Я же его не съем. Что…
Юноша ухмыльнулся:
— Стив, это мой талисман. На счастье. Я пробью в нем дырку.
— Лучше показать его ювелиру, — предложил Арнсен. — Он может быть ценным.
— Нет… я оставлю его себе. — Он сунул камень в карман. — А твои дела как?
— Наловил кучу рыбы и умираю от голода. Давай вернемся в лагерь.
Поедая жареную форель, О’Брайен вертел в руках находку, глядя в туманные глубины камня, словно надеялся что-то там найти. Арнсен чувствовал, что его друг стал каким-то отстраненным. Той ночью О’Брайен заснул, сжимая камень в ладони.
Спал он беспокойно. Арнсен наблюдал за юношей, в его синих глазах читалась легкая тревога. Один раз Дуг поднял руку и нехотя опустил ее. А однажды из камня словно вырвалась вспышка света, яркая и слепящая, как молния. Возможно, показалось…
Луна опустилась за горизонт. О’Брайен пошевелился и сел. Арнсен почувствовал на себе его взгляд.
— Дуг? — тихо произнес он.
— Да. Я не знал, спишь ты или нет.
— Что-то не так?
— Там была девушка… — начал О’Брайен и умолк. После длинной паузы он продолжил: — Помнишь, ты сказал, что я никогда не найду достаточно совершенную девушку, чтобы влюбиться?
— Помню.
— Ты ошибался. Она словно Дейрдре из племени Туата Де Дананн, словно Фрейя, словно богиня северных морей Ран. У нее волосы цвета закатного пламени, и она богиня, как Дейрдре. Песнь песней Соломона написана для нее. «Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе… Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного, который стучится». Стив, — его голос дрогнул, — это был не сон. Я знаю, что это не сон. Она где-то есть.
Он пошевелился. Арнсен догадался, что он вглядывается в серый кристалл.
Сказать было нечего. Морозное сияние звезд пробивалось сквозь кружево ветвей над головами. Таинственное дыхание сверхъестественного струилось из бездонной глубины неба, сковывая сердце Арнсена льдом.
В тот миг он понял, что его друг заколдован.
Суеверие… глупость! Он отбросил эту мысль. Но в нем пробудилась кровь северных предков, которые верили в морскую владычицу Ран, в троллей и колдунов, в водяных дев, которые охраняют затонувшее золото.
— Это просто сон, — произнес он твердо и слишком громко. — Нам пора в город. Мы провели здесь достаточно времени.
К его удивлению, О’Брайен согласился:
— Пожалуй. Мне нужно поработать над одной идеей.
Юноша замкнулся в себе, словно устрица, и почти мгновенно погрузился в безмятежный сон.
Но Арнсен долго не мог уснуть. Звезды казались слишком близкими и почему-то угрожающими. Из черной бездны смотрели глаза… прекрасные, но не человеческие. То были сгустки ночного мрака, и звезды мерцали в них.
Лучше бы О’Брайен не находил этот метеорит.
2. Соблазн Кристалла
После этого юноша переменился. Его взгляд оставался таким же мечтательным, но он принялся за работу с невиданным прежде рвением. Раньше оба выполняли рутинные обязанности в крупной коммерческой организации. О’Брайен без предупреждения уволился. Арнсен последовал его примеру. Он чувствовал, что должен быть рядом с юным другом. И все же в дальнейшем он чувствовал себя лишним грузом.
У О’Брайена были планы. Он одолжил денег, наскреб достаточно средств, чтобы оборудовать крошечную лабораторию, и корпел в ней часами. Арнсен помогал, когда мог, однако это случалось нечасто. Он почти никогда не знал, чего именно пытается добиться юноша.
Однажды О’Брайен сказал нечто странное. Они ожидали результата эксперимента, Арнсен нервно расхаживал по лаборатории.
— Не понимаю, что происходит, Дуг, — сказал он почти со злостью. — Мы занимаемся этим уже несколько месяцев. На что ты вообще рассчитываешь? Ты знаешь физику на школьном уровне.
— Камень помогает, — сказал О’Брайен. Он достал камень из замшевого мешочка и вглядывался в туманные глубины. — Я слышу… его мысли.
Арнсен встал как вкопанный, переменившись в лице.
— Ты шутишь? — спросил он.
О’Брайен покраснел.
— Сам попробуй, — сказал он, сунув камень Арнсену, который взял его с явной неохотой. — Закрой глаза и выкинь все мысли из головы. Иногда это срабатывает.
— Я… ладно.
Арнсен смежил веки и постарался ни о чем не думать. Внезапно его охватило ужасное болезненное чувство — невыносимая тоска, какой он никогда прежде не испытывал. Должно быть, то же самое ощущали ассасины, лишенные волшебного снадобья, с помощью которого попадали в рай. Изгнанный из рая ассасин, ввергнутый в кромешный мрак.
Перед ним возникло лицо, прекрасное и невообразимо странное. Он увидел его лишь мельком в блеске радужных огней, которые метались и сверкали, подобно сказочным светлячкам. Вновь опустилась темнота, и сердце сжала пугающая тоска… по чему?
Он выронил камень; О’Брайен поймал его на лету. Юноша криво усмехнулся:
— Мне было интересно, почувствуешь ли ты то же самое. Ты видел ее?
— Я никого не видел, — рявкнул Арнсен, бросившись к двери. — Я ничего не почувствовал!
— И все же ты боишься. Почему? Я не боюсь ни ее, ни камня.
— Дурак, — бросил Арнсен через плечо, выходя из лаборатории. Он испытывал тошноту и слабость, словно перед ним открылись неизъяснимые бездны. Для того, что он почувствовал, не было объяснения… разумного, по крайней мере.
И все же объяснение должно быть, думал он, расхаживая по двору и куря сигарету за сигаретой. Телепатия, передача мыслей на расстояние — он просто уловил, что было на уме у О’Брайена. Но как ужасно знать, что Дуг испытывает тоску по девушке-богине, которой не может существовать!
О’Брайен с горящими глазами вышел из лаборатории.
— Готово, — сказал он, едва сдерживая восторг. — Мы наконец получили сплав. Все благодаря той последней обработке.
Арнсена охватила смутная тревога. Он попытался поздравить О’Брайена, но его тон показался фальшивым даже ему самому. Юноша понимающе улыбнулся:
— Спасибо за помощь, Стив. Теперь это окупится. Только… мне понадобится много денег.
— Они у тебя будут. Компании передерутся за процесс.
— Мне нужно столько, чтобы хватило на космический корабль, — сказал О’Брайен.
Арнсен присвистнул:
— Это прорва денег. Даже если взять маленький. — Он сощурился. — Зачем тебе корабль?
— Я собираюсь найти Дейрдре, — прямо ответил О’Брайен. — Она где-то там. — Он запрокинул голову. — И я ее найду.
— Космос велик.
— У меня есть проводник. — О’Брайен достал серый камень. — Он тоже хочет найти ее. Хочет вернуться. Знаешь, на Земле он не живет по-настоящему. И это не пустые фантазии, Стив. Как, по-твоему, мне удалось создать этот сплав? Идеальный пластик, прочнее бериллиевой стали, легче алюминия, проводящий электричество или нет в зависимости от состава… Ты же знаешь, в одиночку я бы не справился.
— Ты справился.
О’Брайен коснулся камня.
— Мне подсказали, как это сделать. В нем есть жизнь, Стив. Не земная, но разумная. Я кое-что понял, совсем немного. Достаточно, чтобы создать сплав. Нужно было начать с этого, чтобы раздобыть денег на покупку корабля.
— Ты не умеешь управлять кораблем.
— Мы наймем пилота.
— Мы?
О’Брайен усмехнулся:
— Я докажу, что я прав. Ты не веришь в Дейрдре. Но ты увидишь ее, Стив. Камень укажет нам путь. Он хочет вернуться домой, и мы отвезем его туда.
Арнсен нахмурился и отвернулся, его широкие плечи напряглись от безрассудной злобы. Он понял, что ненавидит воображаемое существо, которое придумал О’Брайен. Дейрдре! Он сжал кулаки.
Ее не существует. Все крупные планеты и астероиды исследованы; на обитаемых нет человекоподобных существ. У марсиан большие головы и кошмарные веретенообразные ноги; на Венере обитают чешуйчатые амфибии, погрязшие в феодализме и бесконечных войнах. На других планетах… пернатые обитатели Каллисто с полыми костями больше всего похожи на людей, но их при всем желании нельзя назвать красивыми. А Дейрдре была красива. Воображаемая или нет, она была прекрасна, словно богиня.
Будь она проклята!
Но ничто не помогало. О’Брайен упорно шел к цели. Он быстро, с непреклонной решимостью запатентовал процесс изготовления сплава, продал его тому, кто предложил больше всего, и купил небольшой космический корабль. Нашел пилота — крутого парня по имени Текс Гастингс, смуглокожего, постоянно жевавшего табак. Можно было не сомневаться, что он будет выполнять указания и держать язык за зубами.
О’Брайен не находил себе места, пока корабль не взлетел с космодрома. Чем ближе становилась цель, тем больше он нервничал. Он почти все время сжимал камень в руке. Арнсен заметил, что блеск камня, прежде тусклый, становится все ярче по мере того, как корабль погружается в глубины космоса.
Гастингс недоуменно поглядывал на О’Брайена, но делал то, что ему велели. Он поделился своими опасениями с Арнсеном.
— Мы даже в карты не смотрим. Бред, но я не стану спорить. Только какое ж это пилотирование? Ваш друг просто указывает на звездный сектор и говорит: «Нам туда». Странно это.
Он почесал дубленую щеку, пристально глядя на Арнсена выцветшими глазами. Здоровяк кивнул:
— Я знаю. Но я ничего не решаю, Гастингс. Мое дело — груз.
— Угу. Что ж, если вам… понадобится помощь… можете на меня положиться. Я видал больных космической горячкой.
Арнсен фыркнул:
— Космической горячкой!
Гастингс твердо смотрел на него.
— Конечно, я могу ошибаться. Но в космосе всякое бывает. Мы не на Земле, мистер Арнсен. Здесь действуют другие законы. И другая логика. Мы на краю неведомого.
— Никогда бы не подумал, что вы суеверны.
— Я не суеверен. Просто я давно летаю и много чего повидал. Тот кристалл, который мистер О’Брайен повсюду таскает с собой… я никогда не видел ничего подобного. — Он подождал ответа, но Арнсен молчал. — Ну ладно. Я видел кое-какие вещи, которые прибило Извне. Странные, чертовски странные. Солнечная система — что Саргассово море. В нее заносит всякий мусор из других систем и даже других вселенных, насколько я знаю. Одно я выучил четко: держись подальше от того, чего не понимаешь.
Арнсен угрюмо хмыкнул, глядя в иллюминатор на колючий блеск звезд.
— Слышали истории о таких камнях?
Гастингс покачал стриженой головой:
— Нет. Но однажды я видел обломки судна на солнечной стороне от Плутона. Этот корабль построили не в нашей системе. Команда давно оставила его. Бог знает сколько времени он там болтался. И откуда взялся. Внутри все было устроено не для людей. Его прибило Извне, разумеется, а там места много. Так вот, этот камень…
Он откусил от плитки жевательного табака.
— Что с ним?
— Он прибыл Извне. И ваш друг странно себя ведет. Это может довести до беды. Или нет. Лично я собираюсь глядеть в оба и вам советую делать то же самое.
Арнсен вернулся на камбуз и пожарил яичницу. Он злился на себя за то, что выслушивал намеки Гастингса. Ему было не по себе, как никогда прежде. На Земле было проще не верить в неведомые силы, которые могут таиться в сером камне; здесь дело обстояло иначе. Космос был скопищем хлама, задворками таинственного Извне. Научный прогресс, который распахнул двери для межпланетных путешествий, отчасти вернул человека в те времена, когда он прятался в пещере и боялся темных сил, скрывающихся в неведомых джунглях. Космические путешествия сломали барьеры. Они открыли дверь, которую, возможно, стоило навсегда оставить закрытой.
К границам космоса прибивало странный мусор. Арнсен взглянул через иллюминатор на красный шарик Марса, слепящий блеск Млечного Пути, загадочную тень Угольного Мешка. Там может таиться что угодно. Жизнь, выросшая не из земного и даже не из трехмерного семени. На это намекал Чарльз Форт[29]; ученые высказывали поистине безумные догадки. Бескрайняя космическая утроба, которая может порождать нечестивых чудовищ.
Так они продолжали свой путь, день за днем, обогнули Марс и углубились в пояс астероидов. Перед ними расстилались просторы, не нанесенные на карту, Саргассово море обломков планеты, которая разлетелась на части миллиарды лет назад. В узких коридорах космического корабля гуляло гулкое эхо. Все трое изрядно нервничали. Но О’Брайен находил утешение в сером кристалле. Его глаза по-прежнему торжествующе горели.
— Мы приближаемся, Стив, — сказал он. — Дейрдре уже недалеко.
«К черту Дейрдре», — подумал Арнсен, но вслух ничего не сказал.
Корабль мчался вперед по курсу, который О’Брайен проложил вслепую. Гастингс мрачно качал головой, ничего не говоря, и учил пассажиров пользоваться скафандрами. Лишь немногие астероиды имеют атмосферу, а между тем становилось все яснее, что им надо на астероид…
3. Поющие кристаллы
Наконец они нашли его — колючий, медленно вращавшийся шар, который выглядел совершенно безлюдным, поджаренным в солнечной печке. В телескоп не было видно никаких признаков жизни. Шар затвердел, вращаясь, и расплавленный камень мгновенно застыл в ледяном космосе — получились гигантские колючие скалы и сталагмиты. Ни атмосферы, ни воды, ни следов какой-либо жизни.
Кристалл в руках О’Брайена преобразился. Из него струился бледный свет. Лицо О’Брайена горело от нетерпения.
— Это он. Гастингс, посадите корабль.
Пилот поморщился, но склонился над пультом управления. Задача была как минимум непростой: скорректировать скорость корабля, уравняв ее со скоростью вращения астероида, и опуститься на поверхность небесного тела по сужающейся спирали. Ракетные корабли не отличаются маневренностью. Они выжигают все на своем пути при посадке и взлетают на чистой мощной тяге.
Корабль с трудом сел на твердую, как железо, поверхность. Арнсен смотрел через закаленное стекло на безлюдный пейзаж, при виде которого сердце сжималось от холода. Здесь никогда не существовало жизни. Этот мир был проклят при создании. Крошечный планетоид, обреченный на вечную ночь и тишину, окутанный мраком. Солнечный блеск в отсутствие атмосферы лишь подчеркивал контраст между светом и угольно-черной тенью. Скалы жадно тянули вверх отростки, словно искали тепла. Пейзаж не выглядел опасным. Он был ужасен в своей бесцветности, только и всего.
Он не был предназначен для жизни. Арнсен чувствовал себя чужаком.
О’Брайен встретил его взгляд. Юноша криво улыбнулся.
— Я знаю, — сказал он. — Выглядит не слишком привлекательно, да? Но вот оно, то самое место.
— Возможно… миллион лет назад, — скептически произнес Арнсен. — Но теперь здесь ничего нет.
О’Брайен молча сунул кристалл в руку здоровяка.
Камень лучился торжеством! Ликованием! Волна эмоций окатила Арнсена с головы до ног, стерла сомнение с его лица. Камень кричал от восторга, невидимо и неощутимо!
Испускаемое им сияние стало ярче.
— Пора есть, — коротко сказал Гастингс. — В космосе все сгорает, как в топке. Нельзя пропускать приемы пищи.
— Я пойду наружу, — сказал О’Брайен.
Но Арнсен поддержал пилота:
— Мы уже прилетели. Можешь потерпеть еще часок. А я голоден.
Они вскрыли термоконсервы на камбузе и стоя выхлебали горячую еду. Корабль внезапно стал казаться тюрьмой. Даже Гастингсу не терпелось узнать, что ждет их снаружи.
— Мы облетели астероид, — наконец ворчливо произнес он. — Здесь ничего нет, мистер О’Брайен. Мы видели это своими глазами.
Но О’Брайен уже спешил обратно в рубку.
Скафандры были громоздкими и тяжелыми, даже при низкой гравитации. Гастингс протестировал кислородные баллоны, пристегнутые к спинам, и тщательно проверил все оборудование. Утечка в этом лишенном воздуха мире стала бы смертельной.
Они вышли через шлюз, и Арнсен ощутил, как у него сосет под ложечкой от предвкушения неведомого. Его собственное дыхание было громким и хриплым внутри шлема. Триполяризованные лицевые щитки защищали от солнечных бликов, но не могли скрыть кошмарную унылость пейзажа.
Нетронутый мир — более безжизненный и ужасный, чем ледяной Ётунхейм, где обитают инеистые великаны. Тяжелые свинцовые ботинки Арнсена грузно ступали по окалине. Ни пыли, ни следов эрозии — здесь не было воздуха.
Кристалл в руке О’Брайена пылал молочно-бледным огнем. Лицо юноши осунулось и заострилось от страсти. Арнсен наблюдал за ним, страшно злясь на суккуба, заворожившего друга.
Он ничего не мог сделать, только идти следом и ждать. Рука потянулась к тяжелой дубинке, висевшей на поясе.
Надежда в глазах О’Брайена постепенно гасла. Он невольно произнес:
— Дуг, мы всего лишь на поверхности. Под землей…
— Верно. Возможно, где-то есть вход. Но я не знаю. Стив, мы могли опоздать на тысячу лет.
Он неотрывно смотрел на кристалл.
Тот торжествующе пульсировал. Из него весело било бледное пламя. Он был живым, у Арнсена больше не оставалось сомнений. Живым и счастливым оттого, что вернулся домой.
Они опоздали на многие годы? На лишенном воздуха планетоиде не было никаких следов жизни. Внеземное пространство окутывало безымянный мир завесой тоски. Мужчины продолжали идти.
В конце концов они вернулись к кораблю.
Наступила короткая ночь крошечного мира. Пылающая солнечная корона исчезла; на черном небосводе вспыхнули жесткие искры звезд. Небо горело холодными огнями.
Безжизненный, чужой, странный мир. Грань неведомого.
Наконец они уснули; обмен веществ в космосе ускорялся, и ткани нуждались в восстановлении.
Через несколько часов Арнсен наполовину очнулся и оперся локтем о койку, гадая, что́ его разбудило. Мысли путались. Он даже не понимал толком, спит он или нет.
На фоне иллюминатора виднелся мужской силуэт, преувеличенно большой, искаженный. За ним сверкали звезды.
Они двигались. Кружились в колдовском танце гоблинских фонарей, плясали, вертелись, неслись по спирали. Синие, желтые, аметистовые и млечно-перламутровые, светло-золотистые, как глаза львицы, полосы света и не имеющие названий неземные цвета мчались в эльфийской сарабанде среди безвоздушной тьмы, сливаясь в причудливые узоры.
Темнота поглотила Арнсена. Сон сковал его…
Обессиленный, он медленно пришел в сознание. Голова болела; язык опух. Мгновение он лежал неподвижно, пытаясь вспомнить.
Сон? Арнсен выругался, сбросил одеяла и вскочил с койки.
О’Брайен исчез. Текс Гастингс исчез. Два скафандра испарились со стойки.
Лицо Арнсена исказила злобная гримаса. Теперь он понял, что было не так в его ночном видении. Мужчина, которого он видел у иллюминатора, был снаружи корабля. Дуг?
Или Гастингс. Не важно. Исчезли оба. Он остался один в загадочном мире.
Арнсен стиснул зубы, проглотил несколько таблеток кофеина, чтобы в голове прояснилось, и сдернул скафандр с крючков. Он надел его, понимая, что снаружи снова светит далекое солнце.
Вскоре он был готов. Он вышел из корабля, забрался на него и огляделся. Ничего. Блеклый черно-белый пейзаж астероида простирался во все стороны, до круто загибающегося горизонта. Больше ничего не было видно.
Не было и следов на твердой, как железо, окалине. Придется искать наугад, руководствуясь одной интуицией. Он спрыгнул на землю, благодаря низкой гравитации почти не ощутив толчка. Схватил дубинку, висевшую слева на поясе, и пошел к остроконечной скале впереди.
Он ничего не нашел.
Хуже всего, пожалуй, было бесконечное одиночество, которое давило на него. Он находился слишком близко к Извне. Он остался единственным живым существом в месте, которое никогда не предназначалось для людей. Унылый пейзаж астероида словно загонял ножи в мозг, обдавая жгучим холодом. Когда он поднимал взгляд, легче не становилось. Окруженное короной солнце было бесконечно далеко. В небе горели звезды, отстраненные, не мерцающие, как на Земле, а горящие с холодной решимостью, бледной яростью, не знающей конца и края. На свету жар пробирал сквозь скафандр; в тени Арнсен дрожал от холода.
Он продолжал идти, кипя от ненависти, в поисках неведомой твари, забравшей Дуга.
Юноша был поэтом, мечтателем, глупцом, легкой жертвой для обитающей на астероиде жути.
Выбившись из сил, он повернул назад. Запас воздуха подходил к концу, а ни Дуга, ни Гастингса нигде не было видно. Он пошел к кораблю…
Корабль оказался дальше, чем он думал. Наконец он увидел его под гигантским сталагмитом, который тянулся к палящему солнцу, и зашагал быстрее. Почему он не сообразил захватить запасные баллоны с кислородом?
Замок не поддавался неуклюжим пальцам в перчатках; он отчаянно дергал его. Наконец гигантская створка распахнулась. Он вошел в шлюз и поднял лицевой щиток, жадно глотая относительно свежий воздух. Баллоны с кислородом лежали на стойке поблизости; он закинул несколько на спину и защелкнул фиксаторы. Проглотил еще пару таблеток кофеина.
Что-то подсказало ему: надо обернуться и посмотреть в иллюминатор. В четверти мили по неровной земле брел человек в скафандре…
Сердце Арнсена подскочило к горлу. Одним молниеносным движением он опустил щиток и бросился к шлюзу. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он оказался снаружи и огромными скачками помчался к человеку, который рухнул без сил: неподвижная тень на залитом солнцем участке. Дуг? Гастингс?
Это был О’Брайен; его юное лицо посерело от усталости и потемнело от недостатка кислорода. На мгновение Арнсен подумал, что мальчишка мертв. Он просунул руку под спину О’Брайена, поднимая его, другой рукой нащупал дополнительный воздушный шланг и сунул в клапан под подбородком, отбросив в сторону бесполезную трубку. Кислород потек в скафандр юноши.
Его ноздри расширились, вбирая драгоценный воздух. Арнсен наблюдал, оскалив зубы в безрадостной улыбке. Отлично! Щеки О’Брайена залились здоровым румянцем под густым загаром. Он открыл глаза и посмотрел в глаза Арнсену.
— Не смог ее найти, — прошептал он. Его голос, прошедший через аудиофон, был гулким. — Дейрдре… я не смог ее найти, Стив.
— Дуг, что случилось? — спросил Арнсен.
О’Брайен глубоко вдохнул и покачал головой:
— Я проснулся… что-то меня предупредило. Вот это. — Он разжал руку в перчатке и показал молочный кристалл. — Он знал… она… близко. Я чувствовал это. Я встал, подошел к иллюминатору и увидел… огни. Гастингс был снаружи. Наверное, она позвала его. Он бежал за огнями… Мне хватило ума надеть скафандр. Затем я отправился следом. Но я не поспевал за Гастингсом. Я бежал за ним, пока не потерял из виду. Много миль… часов. Затем я увидел, что кислород на исходе. Я попытался вернуться на корабль…
Он с трудом улыбнулся.
— Стив, почему она позвала Гастингса? Почему не меня?
Арнсена сковало холодом.
— Мы улетаем с этого астероида. Немедленно.
— И бросим Гастингса?
— Мы… я сам его поищу. Здесь есть жизнь, злокозненная жизнь. Чертовски опасная.
— В ней нет зла. Нет. Она выше зла, выше добра. Я никуда не полечу, Стив.
— Полетишь, даже если мне придется тебя связать.
Рука О’Брайена в перчатке стиснула молочный кристалл.
— Дейрдре! — произнес он.
В пустоте над ними загорелось сияние.
Другого предупреждения не было. Арнсен запрокинул голову и увидел… нечто невозможное.
«Дейрдре», — подумал он. А потом на ум невольно пришло другое имя.
«Цирцея!»
Цирцея из Колхиды, богиня острова Ээя — Цирцея, дочь Дня, превращавшая мужчин в свиней! Цирцея — больше чем человек!
Потому что над ними парила не человеческая фигура. Казалось, то была девушка, нагая, возлежавшая в пустоте. Ее летящие волосы были цвета лучей закатного солнца. Линии тела исполнены чистой красоты, руки и ноги — стройные и изящные. Глаз не было видно; их прикрывали длинные ресницы.
Лицо, нежное, отстраненное и чуждое, обладало… не вполне человеческой красотой.
Облачением ей служили радужные кристаллы.
Большие и маленькие драгоценные камни с множеством граней кружились и мерцали на фоне черного неба и белого тела Цирцеи. Желтые, как луна, золотистые, как янтарь, голубые, как море близ Капри, зеленые, как поросшие соснами земные холмы… яростно-алые и изумрудные, искрившиеся, как чешуя дракона!
В глубине души Арнсен понимал, что ни одно живое существо не может находиться без защиты на ледяной безвоздушной поверхности астероида. И в то же время он знал, что девушку окружают воздух и тепло.
Кристаллы защищали ее. Он почему-то знал это.
О’Брайен извернулся в его руках. Он увидел девушку и попытался вырваться. Арнсен стиснул его.
Юноша врезал ему по шлему, и тот задребезжал. Бронированная перчатка угодила по металлической пластине. Оглушенный Арнсен упал на спину, цепляясь за О’Брайена. Его пальцы скользнули по руке друга; он почувствовал, как что-то упало ему в ладонь, и стиснул это.
Затем О’Брайен освободился, сдернул баллон с кислородом со спины Арнсена, развернулся и шагнул к девушке. Та уже отдалилась…
Арнсен встал, пошатываясь. Голова отчаянно пульсировала. Он слишком поздно понял, что во время потасовки сломался его воздушный клапан. Он нащупал его неуклюжими пальцами… и упал.
Шлем гулко стукнулся о твердую окалину. И наступила темнота…
4. Бессмертная Цирцея
Когда он очнулся, было темно. Кислород снова поступал в скафандр: он сумел открыть клапан перед падением. Высоко в небе далекое солнце, окруженное короной, пылало на фоне звездного неба. Корабль лежал под скалой.
Но О’Брайена нигде не было видно.
После этого Арнсена охватило что-то вроде безумия. Бесконечная пустота космоса обрушилась на него, вызвав удушливый страх. Дуг пропал, как и Гастингс. Где они?
Он искал день за днем. Он исхудал и осунулся, так как накачивался стимуляторами, чтобы выжать из организма все возможное. Час за часом он обыскивал крошечный мир, щурясь на солнце, вглядываясь в черные тени, выкрикивая имя О’Брайена, давая горькие, жгучие клятвы, которые казались совершенно бесплодными. Время тянулось бесконечно. Он пробыл здесь вечность. Казалось, он всегда брел по астероиду, высматривая фигуру в скафандре, пляшущие огни драгоценных камней, изящное белое тело…
Кто она такая? Что она такое? Определенно не человек. А кристаллы — что это?
Однажды он вернулся на корабль, сгорбив плечи, и прошел мимо того места, где увидел девушку. Что-то на земле привлекло его взгляд. Перламутровый, мерцающий камень.
Он вспомнил, как дрался с О’Брайеном и что-то упало ему в перчатку.
Драгоценный камень, ну конечно. Он пролежал здесь незамеченным в течение многих оборотов астероида.
Арнсен поднял его, глядя в молочную глубину. Импульс пробежал по руке, коснулся разума. Импульс тоски…
Девушка появилась, когда О’Брайен призвал ее.
Возможно, это сработает еще раз. Другой надежды нет.
Но он не может называть ее «Дейрдре». Он стиснул твердый кристалл и мысленно попробовал с силой призвать ее:
«Цирцея!»
Ничего. Вечная тишина, холодный блеск звезд…
«Цирцея!»
Камень в руке подпрыгнул от нетерпения. В пустоте над головой вспыхнули искры радужных огней. Кристаллы… и среди них — девушка!
Она не изменилась. Очаровательная и чуждая, она возлежала среди пляшущих сияющих камней, и ее ресницы, как и прежде, прикрывали таинственную глубину глаз. Арнсен, спотыкаясь, шагнул вперед.
— Где О’Брайен? — Его голос надломился, хриплый и нечеловеческий. — Будь ты проклята! Где он?
Она не смотрела на него. Ее тело начало удаляться. Драгоценные камни стремительно кружились вокруг нее.
Арнсен, шатаясь, направился к ней. Он горел от злобы. Выхватив резиновую дубинку, он бросился на девушку.
Ничего не вышло. Та отплыла назад в вихре радужных кристаллов.
Арнсен не мог ее обойти. Все равно что гоняться за блуждающим огоньком. Но он не сводил глаз с девушки. Он несколько раз упал. Он знал, что она уводит его от корабля. Не важно. Лишь бы привела к Дугу.
Что она сделала с юношей? Арнсен ненавидел ее, ненавидел ее неумолимое равнодушие, ее невероятную красоту. Скаля зубы, сверкая покрасневшими глазами, он гонялся за ожившим кошмаром по бесплодному астероиду.
Через несколько часов — или так ему показалось — она исчезла в черной тени под вздымавшейся в небо скалой. Арнсен последовал за ней, шатаясь от усталости. Он думал, что налетит на камень, но темнота оставалась неосязаемой. Земля пошла под уклон под его свинцовыми ботинками. Внезапно в расщелине сбоку вспыхнул свет.
Бледный, теплый, жидкий свет струился из идущего под углом коридора в скале. Далеко внизу прохода Арнсен видел облако пляшущих огней — кристаллическую свиту девушки. Спотыкаясь, он побрел вперед.
Он спускался все ниже и ниже, пока вдали не показался поворот. Он повернул за угол и остановился, ослепленный и изумленный.
Когда глаза немного привыкли, Арнсен увидел перед собой пещеру и в ней — колонну огня от пола до потолка. И все же это был не огонь. Это было за пределами человеческих познаний. Возможно, чистая энергия, выжатая из запертого сердца атома, что бесшумно клокотала и била, подобно гейзеру. Колонна дрожала. Она раскачивалась и колыхалась, холодно-белая, нестерпимо блестящая, точно живое существо, излучающее непостижимую силу.
Стены, пол и потолок пещеры были усеяны драгоценными камнями. Радужные кристаллы, дрожа, сбивались в стаи: тысячи кристаллов, от крошечных до огромных. Они наблюдали.
Они были живыми.
Девушка стояла рядом с Арнсеном. Множество камней с любовью прижимались к ней. Они ласкали ее. Прикрытые ресницами глаза не смотрели в глаза Арнсену. Но она подняла руку.
В руке Арнсена, в перчатке, что-то шевельнулось. Молочный кристалл вздрогнул; из него брызнул импульс страсти.
Он выскочил… и бросился к Цирцее.
Та поймала его и швырнула в подрагивавшую огненную колонну.
Кристалл метнулся к пылающему сердцу колонны.
Огни потухли и снова разгорелись, изрыгнув камень.
Он больше не был молочным… не был тусклым. Он горел фантастическим блеском! Из него вырывалась жизненная сила, он весело кружился и танцевал, исполненный беспримесной радости. Так, словно спящий внезапно проснулся.
Он полетел к Цирцее, пульсируя как безумный, опьяненный радостью жизни.
Девушка поднялась, невесомая, словно перышко, неподвластная силе тяжести, и поплыла через пещеру к проходу, зиявшему в стене. Камни, окружавшие кристалл, качнулись в ее сторону. Некоторые вырвались на свободу и поспешили за ней.
Она скрылась в проходе.
Сковавшие Арнсена чары спали. Он бросился следом, но слишком поздно. Она уже ушла. Но по всему коридору парили драгоценные камни, яркие, сияющие, живые.
Внезапно кто-то стиснул Арнсена в объятиях. Перед ним возникло лицо О’Брайена. На О’Брайене больше не было скафандра, он исхудал, и все же его темные глаза были полны жизни. О’Брайен… смеялся.
— Стив! — Его голос дрогнул. — Так ты последовал за мной. Я рад. Идем… все в порядке.
Силы покинули Арнсена, нахлынула усталость. Он бросил взгляд на пустой коридор и последовал за О’Брайеном через неровный проем в крошечную комнатку, вырезанную в скале. Он почувствовал, как друг снимает с него шлем и громоздкий скафандр. К нему вернулись остатки здравого смысла.
— Кислород…
— Здесь есть воздух. Стив, здесь полно чудес!
Там был воздух. Прохладный, сладкий, свежий воздух наполнил легкие Арнсена. Он огляделся. В небольшой пещере не было ничего, кроме десятков радужных кристаллов, льнувших к стенам.
Они настороженно следили за ним.
О’Брайен прижал его к стене и взмахнул рукой. Камень подлетел и завис у лица Арнсена. Он почувствовал, как в рот течет вода, и с благодарностью проглотил ее, слишком усталый, чтобы удивляться.
— Тебе нужно поспать, — сказал О’Брайен. — Но все хорошо, Стив. Все в порядке, можешь мне поверить. Я все расскажу, когда ты проснешься. У нас будет полно времени. Ты увидишь Дейрдре.
Арнсен попытался сопротивляться.
— Я не буду…
О’Брайен снова взмахнул рукой. К ним подлетел еще один камень. Из него вырвалось серое облачко, ароматное, усыпляющее, скользнуло в ноздри Арнсена…
И он уснул.
5. Кристаллический народ
Когда он проснулся, в комнате все было по-прежнему. О’Брайен сидел, скрестив ноги и глядя в пустоту. Его лицо изменилось, в нем появились умиротворенность и зрелость.
Он услышал, как Арнсен шевельнулся, и повернулся к нему:
— Проснулся? Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Достаточно хорошо, чтобы выслушать объяснения, — не без злости сказал Арнсен. — Я чуть с ума не сошел… искал тебя по всему этому чертову астероиду. Мне и сейчас кажется, что я свихнулся.
О’Брайен хихикнул:
— Могу себе представить. Я и сам был расстроен, пока кристаллы все не объяснили.
— Кристаллы — что?
— Они живые, Стив. Вершина эволюции, возможно. Кристаллическая жизнь. Совершенные машины. Могут сделать почти что угодно. Ты видел, как один из них создал питьевую воду, и… в общем, смотри.
Он подманил к себе кристалл. Из него брызнула струя алого блестящего пламени. О’Брайен взмахнул рукой; камень вернулся на место.
— Видишь, они способны превращать энергию в материю. Вполне логично, если забыть о косных научных догмах. Все вещество создано из энергии. Просто она заключена в нем в виде определенных узоров… определенных матриц. Но внутри атома — каркаса материи — нет ничего, кроме энергии. Эти кристаллы создают узоры из фундаментальной энергии.
Арнсен покачал головой:
— Я не понимаю.
Голос О’Брайена стал сильнее и глубже.
— Давным-давно… очень давно, в другой галактике, за сотни световых лет отсюда существовала цивилизация, намного превосходящая нашу. Дейрдре — дитя той расы. Она была… могущественной. Достигла нашего уровня развития и поднялась неизмеримо выше. И машины стали не нужны. Вместо них раса создала кристаллы — супермашины, суперроботов, в которых были заключены невероятные силы. Они удовлетворяли все потребности расы Дейрдре.
— И что было дальше?
— Этот астероид — не из нашего семейства планет. Он из другой системы, из соседней галактики. Думаю, его занесло сюда случайно. Я толком не знаю, как так вышло. Наверное, он попал в гравитационное поле кометы или бродячей планеты и та выдернула его в космос. В конце концов он оказался на этой орбите. Дейрдре все равно. Ее разум отличается от нашего. Кристаллы удовлетворяют все ее потребности — создают воздух, дают пищу и воду. Все, что она пожелает.
— Как давно это происходит? — спросил Арнсен.
— Возможно, с начала времен, — тихо произнес О’Брайен. — Полагаю, Дейрдре бессмертна. По меньшей мере богиня. Помнишь кристалл, который я нашел в метеорите?
— Да. Я помню.
— Он прибыл отсюда. Это один из слуг Дейрдре. Каким-то образом он потерялся… заплутал. На него налипла космическая пыль, пока он кружил вокруг Солнца… возможно, тысячи лет. Атомы железа. По крайней мере, это был метеорит с кристаллом внутри. Он упал на Землю, я нашел его, и он захотел вернуться домой, к Дейрдре. Он сказал мне об этом. Я чувствовал его мысли. Он притянул меня сюда, Стив…
Арнсен поежился:
— Поверить не могу. И эта девушка — не человек.
— Ты смотрел ей в глаза?
— Нет…
— Не человек. Богиня.
К Арнсену пришла новая мысль.
— А где Текс Гастингс? Здесь?
— Я его не видел, — ответил О’Брайен. — Не знаю, где он.
— Ясно. Чем ты занимался?
— Она привела меня сюда. Кристаллы заботятся обо мне. А Дейрдре…
Он встал.
— Она зовет меня. Подожди, Стив… я вернусь.
Арнсен протянул руку, чтобы удержать его; тщетно. О’Брайен прошел сквозь проем и был таков. Кристаллы, около десятка, метнулись ему вслед.
Арнсен отправился за ним, отказываясь признавать, что ему тоже хочется еще раз взглянуть на девушку. Он шел по коридору по пятам за О’Брайеном, пока юноша не пропал из виду. Арнсен ускорил шаг. Он остановился на пороге пещеры, где до самого потолка вздымалась огненная колонна.
В первый раз ему показалось, что она грохочет. Но нет… пламя било вверх в полной тишине, дрожа и раскачиваясь от распиравшей его силы. Стены были усеяны пляшущими камнями, которые наблюдали. Теперь Арнсен видел, что некоторые из них — тускло-серые, неподвижные и мертвые. Они были рассеяны среди прочих, и их были тысячи.
О’Брайен шел вперед… и внезапно перед Арнсеном возникла Цирцея. Она стояла к нему спиной, камни нежно льнули к ней. Цирцея подняла руки, и О’Брайен повернулся.
На его лице было написано томительное желание. Девушка не шевелилась, и О’Брайен шагнул в кольцо ее рук.
Ее движение было таким стремительным, что Арнсен осознал его, когда было уже слишком поздно. Тонкие руки высвободились; Цирцея отступила на шаг… и толкнула О’Брайена к огненной колонне!
Он споткнулся, потеряв равновесие, и кристаллы сорвались с тела Цирцеи, перестав быть облачением. Они давили на О’Брайена, толкали его, напирали, теснили. Арнсен закричал и бросился вперед…
О’Брайен покачнулся, его охватило пламя. Затем он исчез в мощном потоке.
В тот же миг с дальней стены сорвался мертвый серый камень, бросился к огненной колонне, влетел прямо в ее сверкающее сердце и исчез.
Колонна осела, запульсировала… и снова зарокотала, бесшумный поток забил вверх. Из глубин колонны вылетел преображенный камень.
Чувствующий, сияющий, переливающийся мириадами оттенков, он полетел к Цирцее. Искрясь от радости, он ласково завис рядом с ней.
Он был живым!
Арнсен закричал и бросился вперед. Цирцея повернулась к нему. Ее глаза по-прежнему были скрыты; ее лицо было отрешенно прекрасным и нечеловеческим.
Кристалл метнулся к Арнсену и лег в протянутую ладонь. Волна безумной радости вырвалась из него и затопила разум Арнсена.
Это был Дуг… это был Дуг! Арнсен замер, его подташнивало от ужаса, а мысли разумного кристалла лились в его голову.
— Се… серый кристалл.
Язык Арнсена еле ворочался. Он поднял взгляд на серые кристаллы, что висели среди сверкающих.
— Машины, Стив, — его пронзила мысль разумного существа, которое он держал в руке. — Роботы, лишенные энергии. Лишь одно может их оживить: жизненная сила. Огненная колонна делает это путем атомной трансмутации. Это не земная технология, она создана в другой галактике. Там у расы Дейрдре были рабы для оживления кристаллов…
— Дуг… Она убила тебя…
— Я не мертв. Я жив, Стив, живее, чем когда-либо. Все кристаллы — марсиане, венериане, существа из других систем и галактик, которые сели на этот астероид. Дейрдре забрала их себе. Как Гастингса. Как меня. Теперь мы служим ей…
Камень вырвался из рук Арнсена, метнулся обратно к Цирцее, коснулся ее губ, погладил по волосам. Другие камни, мириады камней, танцевали вокруг девушки, подобно влюбленным эльфам.
Арнсен стоял на месте, пытаясь справиться с тошнотой. Теперь он понимал. Хитроумные кристаллические машины были слишком сложными, чтобы работать без жизненной энергии. Цирцея забирала разум живых существ и заключала в кремниевые робоформы.
Они были не против. Они были рады служить.
— Будь ты проклята! — пробормотал Арнсен, шагнул вперед и сжал кулаки. Пальцы ныли от желания сдавить тонкую шею девушки и переломить, резко и жестоко, как соломинку.
Ее ресницы взметнулись. Ее глаза взглянули в его глаза.
Они были черными, как космос, в их глубине мерцали звезды. Нечеловеческие глаза.
Теперь Арнсен знал, почему О’Брайен спросил, смотрел ли он Дейрдре в глаза. Они были ее тайной и силой. Человеческого облика было недостаточно, чтобы очаровать и поработить обитателей сотен миров. Из глаз Цирцеи смотрело нечто совершенно чуждое, сжигающее душу.
Сквозь темные окна ее глаз Арнсен узрел Извне. Он увидел бездну между звездами, но больше не боялся ее. Потому что Цирцея была богиней.
Она была выше всего человеческого. Огромная пропасть лежала между ней и людьми, бесчисленные витки эволюции и миллионы световых лет пространства. Но что-то потянулось через эту бездну, коснулось и прильнуло, и Арнсена охватила сжигавшая душу страсть к Цирцее.
В этом заключалась ее сила. Она могла управлять чувствами подобно тому, как управляла кристаллами, и ее могучий разум проник в разум Арнсена, выжигая здравый смысл и индивидуальность. Лишь в ее наружности проглядывало что-то отдаленно человеческое. Рядом с ней Арнсен был животным, и им можно было управлять, как животным.
Она горела перед ним, словно пламя. Он забыл об О’Брайене, забыл о Гастингсе, о Земле, о своей цели. Ее сила захватила его и сделала беспомощным.
Хватка Цирцеи ослабла. Уверенная в своей победе, она опустила ресницы.
Разум Арнсена медленно вернулся из долгого путешествия по межзвездным безднам. Он снова оказался в кристаллической пещере рядом с богиней… и очнулся.
Не до конца. Он никогда больше не станет цельным. Но он чувствовал вибрации согнанных в одно место бесчисленных пленников — кристаллов, прошедших тем же путем, по которому сейчас бредет он, растерянные, опьяненные, тонущие в безымянных эмоциях, жертвующие собственной личностью и не знающие, что именно приносят в жертву. Брошенные в вечность по мановению руки беспечной богини, для которой все формы жизни одинаковы…
Цирцея наполовину отвернулась, и тут Арнсен пришел в себя. Она подняла округлую белую руку, позволив кристаллам повиснуть на ней. И даже не заметила, как он наклонился.
Он сделал то, что сделал, без размышлений. Эмоции, которые она пробудила в нем, лишили его разума. Он знал лишь, что должен сделать это… хотя и не понимал почему.
Он хрипло выдохнул, пошатываясь, шагнул вперед и толкнул Цирцею в огонь…
С потолка упал серый камень.
Огненная колонна на мгновение сбилась с ритма и вновь мощно запульсировала. Из нее вылетел кристалл и завис в воздухе. Арнсен схватил его дрожащими пальцами, сотрясаясь от рыданий. Его пальцы погладили камень, прижали к губам.
— Цирцея! — прошептал он, ослепший от слез. — Цирцея…
Эпилог
Арнсен долго молчал. Сквозь окно я видел, как катят стратолет из Каира. За ним горели желтые огни Нью-Йорка.
— И ты вернулся, — сказал я.
Он кивнул:
— И я вернулся. Надел скафандр и вернулся на корабль. Кристаллы не пытались меня остановить. Казалось, они ждали. Не знаю чего. Я стартовал и полетел в сторону Солнца. Для этого у меня хватало знаний. Через некоторое время я начал подавать сигналы бедствия, и меня подобрал патрульный корабль. Вот и все.
— Дуг…
— Все еще там, полагаю. Вместе с остальными. Вейл, почему я это сделал? Правильно ли я поступил?
Не дожидаясь ответа, он сжал в руке шагреневую коробочку, которую так и не открыл.
— Нет, — продолжил он, — ты не можешь дать мне ответ, и никто не может. Цирцея вынула душу из моего тела, и теперь я опустошен. Для меня нет покоя ни на Земле, ни в космосе. А где-то там, на астероиде, ждут кристаллы… ждут возвращения Цирцеи… Но она никогда не вернется. Она останется со мной до самой моей смерти, и ее похоронят вместе со мной в космосе. А пока… Цирцее не нравится здесь, на Земле. Так что я снова отправляюсь в путь. Возможно, когда-нибудь я верну ее в то неведомое место, откуда она пришла. Не знаю…
По громкой связи объявили самолет до Канзаса. Арнсен встал, на его измученном лице мелькнула улыбка, и он молча ушел.
Больше я его не видел.
Мне кажется, где-то за Плутоном, за дальними рубежами системы, маленький кораблик летит в бездну. Курс выставлен. Возможно, он мчится в темноту Угольного Мешка. На корабле летят человек и драгоценный камень. Он умрет, но даже после смерти вряд ли выпустит из руки этот камень.
А корабль продолжит свой путь среди безымянной тьмы.