«Время, назад!» и другие невероятные рассказы — страница 60 из 145

Возможно, он и успел бы, если бы мощный поток воздуха не швырнул его на землю. Когда он сумел подняться, вертолет был уже далеко, летел, направляясь на восток. Кармоди стоял, глядя ему вслед, пока тот не превратился в точку.

Потом он огляделся по сторонам. Белые гребни волн разбивались о барьерный риф, а дальше простиралось голубое море, смыкаясь на горизонте с безоблачным голубым небом. Позади отбрасывали прохладную тень карликовые пальмы и редкие джунгли. Из леса с негромким журчанием вытекал ручей, впадая в море.

Возле дерева, где он очнулся, стоял водонепроницаемый ящик. Кармоди открыл его. Там была еда — в изобилии и многообразии. С голоду он не умрет.

Закатав рукав, он поискал на коже след от иглы, но ничего не нашел. Тот легкий укол, который он ощутил в вертолете, был просто снотворное. Кармоди вспомнил перчатки Хиггинса и поморщился.

Икс-вирус — симбионт? Он должен был объединиться с самым сильным вирусом в его крови и…

Но с каким?

Кармоди стоял над ящиком, хмуро глядя под ноги и пытаясь вспомнить, от чего умерли его родители, их родители, родители их родителей. Была ли у него наследственная предрасположенность к какому-нибудь вирусному заболеванию? «Мы убиваем людей» проверяли его историю и вполне могли это знать. Но Хиггинс ничего не сказал.

Что-то на дне ящика привлекло внимание Кармоди — небольшой металлический контейнер. Кармоди взвесил его в руке и, поколебавшись, открыл.

Там лежал стерилизатор, шприц с дюжиной тонких игл и запас морфия. Кармоди безмолвно пошевелил губами. Он стоял неподвижно, чувствуя, как шум прибоя превращается в грохот бури, а море и небо смыкаются вокруг подобно стенам тюрьмы.

Морфий. Чтобы убить боль.

Путь богов

1. Новые миры

Повсюду стояло октябрьское утро, и он смотрел такими глазами, словно впервые видел октябрь. Конечно, не впервые — но он знал, что впредь не увидит этой картины. Разве что там, где он окажется, бывает утро и бывает октябрь, а это вряд ли, хотя старик долго рассказывал о ключевых закономерностях, о селективности машины и о множестве вселенных, пылинками вьющихся в нескончаемом буране космоса.

— Я человек! — сказал он вслух, сидя по-турецки на теплой бурой земле.

Но ветерок мигом опроверг это утверждение: он почувствовал легкий рывок в области лопаток, когда в ответ на дуновение встрепенулись крылья и инстинктивно напряглись управлявшие ими развитые грудные мышцы.

Нет, он не был человеком. В том-то и проблема. Этот мир, этот яркий октябрьский мир, тянущийся до самого горизонта, служит пристанищем для доминантной расы и уважает ее господство. Среди людей нет места чужакам.

Других это не особо волновало. Почти с самого рождения их растили в особом приюте, полностью изолированном от человечества. Главным был старик. Он выстроил на склоне громадный дом, чьи изогнутые стены из пластика теплой расцветки сливались с буро-зеленым пейзажем; но теперь в этих стенах пробили брешь, и бастион пал.

— Керн, — прозвучало за спиной.

Крылатый мужчина повернул голову и бросил взгляд поверх изгиба черного крыла. От дома к нему спускалась девушка по имени Куа, о чьем полинезийском происхождении свидетельствовали сравнительно высокий рост, грациозная гибкость, свойственная народам Океании, блестящие черные волосы и теплого медового цвета кожа. На носу у девушки непроницаемо-черные очки, на лбу черное пластиковое очелье, тоже непроницаемое, но только на вид, а под очельем — прелестное лицо: щедрый изгиб алых губ и мягкие скругленные черты, характерные для островитян.

Она тоже не была человеком.

— Зря волнуешься, Керн, — улыбнулась девушка, глядя на него сверху вниз. — Все будет хорошо. Вот увидишь.

— Хорошо? — с издевкой фыркнул Керн. — Ты что, и правда так думаешь?

Куа привычно оглянулась на холм — нет ли поблизости посторонних, — после чего, подняв руки к лицу, сняла очки и черное очелье. Заглянув в ее ясно-голубой глаз, Керн почувствовал легкий шок. Он вздрагивал всякий раз, когда видел ее неприкрытое лицо.

Куа родилась циклопом с единственным глазом в центре лба, но когда разум смотрящего принимал ее той, кем она являлась, а не казалась, Куа выглядела очень красивой. Глубина и блеск окаймленного пушистыми ресницами голубого сияния на смуглом лице не шли ни в какое сравнение с глубиной и блеском человеческих глаз. В этом бездонном взгляде можно было утонуть, так и не достигнув его дна.

Глаз Куа был идеальным объективом со всеми присущими ему свойствами. Никто не знал, какие сверхъестественные механизмы скрывались за этой голубой поверхностью, но дальностью зрения Куа могла потягаться с телескопом, а при желании фокусировала взгляд на самых микроскопических мелочах. И это, пожалуй, далеко не все, на что было способно ее единственное око, но в приюте мутантов не было принято приставать друг к другу с расспросами.

— Ты прожил у нас два года, Керн, — говорила Куа. — Всего-то два года. Ты понятия не имеешь, насколько мы сильны и на что способны. Брюс Гэллам знает, что делает. Он никогда не действует наобум; вернее сказать, его предположения всегда сбываются. Так уж устроен его разум. Ты нас не знаешь, Керн!

— Вы не способны дать отпор всему миру.

— Нет. Но мы способны оставить этот мир.

Куа улыбнулась, и Керн понял, что она не видит всей прелести золотистого утра. Она ничего не знала о городах, усыпавших Землю образца 1980 года, и жизнь людей была для нее совершенно чуждой. Такой же она должна была стать и для Керна, но крылья проклюнулись, лишь когда ему исполнилось восемнадцать лет.

— Не знаю, Куа, — сказал он. — Не уверен, что хочу этого. У меня были мать и отец, братья, друзья…

— Родители — твои злейшие враги, — решительно заявила Куа. — Они дали тебе жизнь.

Он отвел глаза от ее всепроницающего ока и посмотрел ей за спину, на громадный пластиковый дом — убежище, воздвигнутое после резни 1967 года, когда орды негодующих людей приступили к планомерному уничтожению причудливых монстров, порожденных радиацией. Этого Керн, разумеется, не помнил. Он читал о резне, хотя подумать не мог, что окажется в подобной ситуации. И еще эту историю рассказывал старик.

Сперва была ядерная война, недолгая, страшная, поразившая планету неведомым излучением, а позже волна за волной стали рождаться уроды с самыми немыслимыми генными и хромосомными отклонениями, чудовищные отпрыски самых обычных людей.

Примерно десять из ста мутаций оказывались благоприятными, но даже они представляли опасность для Homo sapiens.

Эволюция похожа на колесо рулетки. Земные условия благоприятствуют жизнеспособным мутациям, но атомная энергия, нарушив этот баланс, породила невообразимое потомство. Мутантов было немного, далеко не все выживали, но наряду с гениями и безумцами рождались — и жили — двуглавые создания. После длительного исследования биологических и социальных аспектов проблемы Всемирный совет рекомендовал эвтаназию, ибо эволюция человека тщательно спланирована и нельзя допустить, чтобы она сбилась с курса. Иначе планета погрязнет в хаосе.

Гениям, то есть мутантам с аномально высоким коэффициентом умственного развития, было дозволено жить. Остальных выявляли и уничтожали. Иной раз найти их было непросто, но к 1968 году в живых остались только мутанты «истинной линии», не выходящие за рамки биологической нормы. С некоторыми исключениями.

Одним из таких исключений был сын старика. Его звали Сэм Брустер.

Тоже урод, но с талантом, и его талант был сверхъестественным. Наплевав на закон, старик нe сдал младенца в лабораторию для проверок, опытов и последующего уничтожения. Вместо этого он построил огромный дом, и мальчик никогда не отдалялся от здешних мест.

Затем, отчасти из сострадания, а отчасти для того, чтобы сыну было с кем дружить, старик начал приводить сюда других мутантов: втайне находил младенца тут, ребенка там и забирал к себе, пока в громадном пластиковом доме не обосновалось целое семейство выродков. Старик выбирал их не бессистемно. Некоторые представляли опасность для окружающих. Других гуманнее было бы усыпить сразу после рождения. Но, увидев в мутанте что-то, помимо уродства, старший Брустер давал ему кров.

Секрет перестал быть секретом, когда старик привел в дом крылатого юношу. Тот слишком долго прожил среди нормальных людей: Керну, когда его обнаружил мистер Брустер, было восемнадцать лет, и размах крыльев достигал шести футов. Родные прятали его как могли, но стоило парню уехать в убежище Брустера, как поползли слухи, а через несколько лет правительство выдвинуло ультиматум.

— Это я виноват, — с горечью сказал Керн. — И теперь вас хотят убить.

— Нет. — Глубокий и ясный взгляд Куа встретился с его взглядом. — Ты прекрасно знаешь, что рано или поздно нас все равно нашли бы. Пусть лучше это произойдет сейчас, пока мы молоды и легко адаптируемся к переменам. Мы уйдем отсюда, и уйдем с радостью. — Ее голос дрогнул от волнения. — Только подумай, Керн! Новые миры за пределами Земли! Вдруг там живут создания вроде нас с тобой?

— Куа, но я человек! Я чувствую себя человеком и хочу остаться, мое место на этой планете!

— Ты говоришь так, потому что вырос среди нормальных людей, Керн. Посмотри правде в глаза. Где бы ни было место для любого из нас, оно не здесь!

— Знаю, — криво усмехнулся он, — но я не обязан делать вид, что мне это нравится. Что ж, пора возвращаться. Ультиматум, наверное, доставят с минуты на минуту. Почему бы его не выслушать? Хотя я знаю, каким будет ответ. А ты знаешь?

Она кивнула, глядя, как Керн непроизвольно обводит глазами безоблачное синее небо и теплые октябрьские холмы. Мир людей. И только людей…

Остальные уже собрались в пластиковом убежище Брустера.

— Времени считайте что нет, — начал старик. — Вас вот-вот заберут на эвтаназию.

— Так покажем гостям пару фокусов! — едко рассмеялся Сэм Брустер.

— Нельзя сражаться со всем миром. Сколько людей ни убьешь, лучше не станет. Единственная наша надежда — изобретение Брюса. — Голос старика надломился. — Без вас, дети, мне будет одиноко в этом мире.

Все с неловкостью смотрели на него; странное, не связанное кровными узами семейство выродков, которых Брустер называл детьми. Да, они и впрямь были дети, рано повзрослевшие из-за своих необъяснимых особенностей.

— Как известно, мирам несть числа, — монотонно заговорил Брюс. — Бесконечное множество планет, и есть вероятность, что где-то нас не будут держать за уродов: непременно существуют миры, на которых такие мутации являются нормой. Я настроил машину на совокупную модель наших особенностей, и она отыщет планету, подходящую хотя бы одному из нас. Остальные продолжат поиски. Я могу воспроизвести эту машину в любом мире, где сумею выжить. — Он улыбнулся, и его невероятно светлые глаза холодно сверкнули.

Даже странно, подумал Керн, что мутантов столь часто выдают глаза. Во-первых, разумеется, Куа. Во-вторых, Сэм Брустер с его жутким взглядом из-под третьего века, поднимавшегося только в моменты гнева. В-третьих, Брюс Гэллам, чья невидимая инакость существовала лишь в хитросплетении извилин его мозга. Брюс тоже смотрел на этот чужой мир глазами, отражавшими сокрытые за ними тайны.

Брюс разбирался в механизмах — за неимением более подходящего слова назовем их механизмами — и знал о них такое, чего не узнать, листая учебники. С помощью любых инструментов, какие только можно держать в руках, Брюс творил настоящие чудеса. Казалось, он инстинктивно чувствовал, где пролегают линии неисчерпаемой энергии, и умел обуздать эту энергию посредством простейшей механики.

В углу комнаты стояла стальная кабинка с круглой металлической дверью. На ее создание у Брюса ушла целая неделя. Над дверью имелась панель с лампочками. Те вспыхивали всеми цветами спектра, а время от времени загорались ярко-красным. В такие моменты за стальной дверью оказывался… мир?.. да, целый мир, пригодный для кого-то из семьи мутантов. Красный цвет означал, что экология планеты способна поддерживать человеческую жизнь, что планета в общих чертах похожа на мир, уже известный Брюсу и остальным, и что в присущей этому миру структуре существует дубликат как минимум одной мутации подопечных Брустера.

Керн задумался о головокружительном массиве вселенных за стальной дверью, о водовороте миров, где не выжить человеку, миров из газа и пламени, из льда и камня, а среди их неисчислимого множества — мир солнца и воды, такой же, как здесь…

Невероятно. Но не более невероятно, чем крылья у него за спиной, чем единственный глаз Куа, третье веко Сэма Брустера и мозг Брюса Гэллама, построившего портал для мутантов.

Керн оглядел остальных. Сидевшая в тени у стены сероглазая Бирна — последняя из этого семейства — перехватила его взгляд, и Керна накрыло волной сострадания, как бывало всякий раз, когда он смотрел этой девушке в глаза.

Физически Бирна была самой ненормальной из всех. Выпрямившись во весь рост, она едва доставала Керну до пояса — идеально сложенная, изящная и хрупкая, как стеклянная фигурка, но фигурка, на которую неприятно смотреть: в чертах Бирны было что-то противоестественное, из-за чего она казалась жалкой и некрасивой, а печаль в ее серых глазах отражала всеобщую печаль тех, кто непригоден для жизни.

Ее волшебство таилось в голосе и сознании. Мудрость являлась к ней едва ли не с большей простотой, чем те знания, что давались Брюсу Гэлламу, но в Бирне было гораздо больше душевного тепла. Иногда Керну казалось, что Брюс, нуждайся он в материалах для эксперимента, расчленил бы человека столь же бесстрастно, как разрезают электрический провод. Он выглядел самым нормальным из всех, но завалил бы даже поверхностное психиатрическое обследование.

— Чего мы ждем? — раздраженно спросил Брюс. — Все готово!

— Да, ступайте, и побыстрее, — кивнул старик. — Смотрите, вот-вот загорится красный.

Панель над стальной дверью светилась оранжевым. Вскоре лампочки порозовели. Брюс молча подошел к двери и надавил на стальной рычаг, когда свет из розового сделался красным.

В полутьме за открывшейся дверью шлейф сверкающих атомов умчался к скалистому горизонту с намеками на башни, своды и колонны, с огнями, которые могли быть огнями летательных аппаратов, мерно круживших над рукотворными зданиями.

Никто не сказал ни слова. Мгновением позже Брюс поморщился и закрыл дверь. Какое-то время лампочки нерешительно подмигивали красно-фиолетовым. Наконец цвет стал синим.

— Не тот мир, — сказал Брюс. — Попробуем снова.

Из теней донесся шепот Бирны:

— Какая разница? Для нас все миры одинаковые.

Ее голос звучал как сладчайшая музыка.

— Слышите? Что это, самолеты? — спросил старик. — Дети, вам пора.

Молчание. Взгляды мутантов были прикованы к лампочкам. Те вспыхивали всеми цветами спектра. Наконец в их свете появился розовый оттенок, и Брюс снова взялся за рычаг:

— Рискнем, если на вид все будет нормально.

Панель покраснела. Круглая дверь беззвучно распахнулась.

За ней были солнечный свет, приземистые зеленые холмы и долина, где островками теснились крыши домов.

Не оборачиваясь и не говоря ни слова, Брюс шагнул за дверь. За ним ушли остальные, по очереди, один за другим. Керн был последним. Он крепко сжал губы и не оглянулся, чтобы не увидеть за окнами земные холмы и синее октябрьское небо. Ему не хотелось этого видеть. Сложив крылья, он пригнулся и ступил во врата нового мира.

За спиной у него старик молча смотрел вслед делу своей жизни. Между ним и этими детьми раскинулась неодолимая пропасть. Он был человеком, а они — нет. С расстояния еще более огромного, чем бездна между мирами, он смотрел, как мутанты уходят на другую планету, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Но вот он закрыл стальную дверь. Красный свет померк, и старик повернулся к двери своего дома. В нее уже ломилась полиция Всемирного совета, имевшая приказ призвать старика к ответу или отправить к праотцам.

2. Свои

Над головой голубело небо. Пятеро пришельцев, пятеро чужаков в любом мире, стояли на холме и смотрели вниз.

— Так красиво… — сказала Куа. — Хорошо, что мы выбрали это место. Но интересно, каким оказалось бы следующее. Жаль, не было времени ждать.

— Куда бы мы ни пришли, везде будет одно и то же, — прошептала сладкоголосая Бирна.

— Гляньте на горизонт, — сказал Брюс. — Что это?

Там был первый признак того, что они оказались на другой планете, ведь на Земле тоже хватало поросших деревьями холмов, и даже крыши деревенских домов на первый взгляд казались знакомыми, но горизонт скрывался за диковинной дымкой, а перед ней к зениту вздымалось нечто небывалой высоты.

— Гора? — неуверенно предположил Керн. — Не слишком ли высокая?

— Стеклянная, — сказала Куа. — Похоже, это стекло… Или пластик? Не разобрать…

Она сдвинула очелье с единственного глаза. Блестящий зрачок сузился, когда она устремила взгляд сквозь невероятное расстояние, чтобы рассмотреть еще более невероятную громаду на горизонте, похожую на размашистый мазок перламутровой краски или нависшую над миром полупрозрачную грозовую тучу. Стоило осознать, что перед тобой гора, и голова шла кругом при мысли о такой гигантской массе.

— Прозрачная, — продолжала Куа, — полностью прозрачная, но что за ней, сказать не могу. Просто громадный массив из… пластика? Любопытно…

Керн почувствовал, как что-то тянет его за крылья, оглянулся и первым заметил, что ветерок усиливается.

— Смотрите, ветер поднялся. И послушайте… Слышите?

От похожей на грозовую тучу горы исходил пронзительный вой, так стремительно набиравший громкость, что не успели мутанты услышать этот звук, как он сделался оглушительным и заполнил собой все пространство, а ветер превратился в ураган.

Звук и ветер пролетели единым порывом, и пятеро пришельцев, еле дыша, испуганно переглянулись.

— Вон там, смотрите, быстрее! — указала Куа. — Идет прямо на нас!

Вдали показалась исполинская башня… света? дыма? Не понять. Вращаясь, словно порожденный тайфуном водяной смерч, она приближалась с ужасающей скоростью, величественно изгибаясь и распрямляясь, и воздух кружился вместе с ней, пронзительно завывая.

Сияющий вихрь прошел далеко слева, захлестнул пришельцев оглушительным ураганом рассеченного воздуха и оставил их в потрясенном молчании. Не успели мутанты перевести дух, как к ним устремилась еще одна изогнутая башня, очередной завывающий вихрь, пронесшийся теперь справа, а следом еще один, и сразу за третьим четвертый.

Шум и сила ветра потрясли Керна до глубины души. Он так и не узнал, что стало с остальными на вершине холма; крылья были чрезвычайно восприимчивы к любому ветру, и ураган подхватил мутанта, закружил и сбросил со склона, а визг так бил по ушам, что выходил за пределы звукового диапазона и почти не отличался от тишины.

Ошеломленный, Керн пытался найти равновесие, опираясь на стремительный воздушный вал, не менее крепкий, чем каменная стена. Пару секунд он удерживался на земле, но затем анатомия подвела, и Керн, сам того не желая, почувствовал, как раскрылись за спиной шестифутовые крылья и заныли грудные мышцы, когда оперение взъерошил ветер.

Горизонт привычно накренился, и Керн, описав широкую дугу, устремился вниз. На миг стеклянная гора нависла прямо над головой, и он, опустив взгляд на лесистые холмы, рассмотрел крошечные фигурки, гонимые по склону порывами ураганного ветра. Зависнув высоко над верхушками деревьев, Керн видел, что турбулентно-световые монстры все быстрее и чаще шагают по склонам великаньей походкой, а за ними следуют воронки ветра и звука. Мгновение он, подчинившись власти урагана, смотрел, как колоссальные завихрения величаво склоняются над ликом его новой земли.

Затем вихрь опять подхватил Керна, ослепшего и оглохшего от жуткого воя, вывернул ему ноющие крылья и зашвырнул его в самое сердце смерча. Из-за головокружения Керн не то что бояться, даже думать не мог. Времени не стало. Едва не теряя сознание, он чувствовал, как неодолимый ветер швыряет его то в одну, то в другую сторону. Зажмурившись, чтобы глаза не посекло пылью, и зажав ладонями уши в попытке защититься от громозвучных завываний, Керн отдался на милость бури, но вдруг почувствовал на руке чью-то ладонь, встрепенулся и вынырнул из ступора.

«Наверное, я снова на земле», — подумал он и машинально попробовал сесть, но вместо этого нелепо закружился в воздухе, открыл глаза и увидел, что земля вращается далеко внизу.

Инерция с ужасающей скоростью увлекала его в верхние слои атмосферы по холодной и оглушительной ветровой магистрали, а рядом, параллельно его курсу, легко парила девушка, и у нее были такие же крылья, как у Керна.

За спиной у нее, открывая исхлестанное ветром и оттого порозовевшее лицо, развевались длинные светлые волосы. Девушка держала его за предплечье, а свободной рукой настойчиво указывала вниз и что-то говорила, но ветер срывал слова с ее уст, и Керн не слышал ничего, кроме завываний урагана. Он знал, что вряд ли понял бы ее язык, но в трактовке жеста ошибиться не мог.

Поэтому он кивнул, поднял левое крыло и изогнул тело, готовясь к долгому спуску по нисходящей спирали. Девушка развернулась одновременно с ним, и оба заскользили по стремительным потокам воздуха, чутко отзываясь на порывы ветра инстинктивными мышечными реакциями распростертых крыльев. А земля внизу кружилась и бурлила, словно бушующее море.

Керна захлестнула волна незнакомого доселе ликования. Он почти ничего не знал ни об этом мире, ни о девушке рядом с ним, но ясно понимал, что теперь он не единственное крылатое существо на чужой планете, и это долгое скольжение вниз, похожее на идеальный танец двух искусных танцоров, реагирующих на каждое па своего партнера, было самым радостным событием в его жизни, ибо впервые он прикоснулся к величайшему секрету летающих существ: летать в одиночку прекрасно, но летать вдвоем вдвое прекраснее. Если рядом с тобой по воздушным путям мчит еще одно крылатое создание, и темп его движения совпадает с твоим, и ваши крылья бьются в такт, тогда, и только тогда, ты прочувствуешь весь экстаз полета.

Задыхаясь от волнения и радости, Керн увидел, что земля уже близко, и заложил крутой вираж, чтобы сбавить скорость. Крылья дробно затрепетали. Керн выровнялся, снизился и ощутил твердую почву под ногами. До полной остановки пришлось пробежаться, и девушка бежала рядом, едва дыша и посмеиваясь.

Когда они замерли и повернулись друг к другу, облако пепельных волос наконец-то догнало девушку и окутало ее лицо. Не переставая смеяться, обеими руками она отбросила спутанную шевелюру за спину, и светлые крылья были одного цвета со струившимися по плечам волосами.

Теперь Керн видел, что на ней облегающая блуза из тончайшей эластичной кожи, а на ногах высокие тесные сапоги из того же материала. На расшитом самоцветами поясе крепились ножны с кинжалом, инкрустированная драгоценными камнями рукоятка чуть-чуть не доходила крылатой девушке до груди.

Всюду по-прежнему завывал ледяной ветер, но его порывы заметно ослабли, и воздух мало-помалу напитывался теплом. Они стояли на лесистом холме, под деревьями, чьи беспокойные ветви вносили свою лепту в общий шум, и взгляду Керна открылись бескрайние просторы, уже свободные от согбенных исполинов урагана.

«Буря миновала», — подумал он.

Девушка заговорила приятным контральто. Местный язык изобиловал гуттуральными звуками и, конечно же, был совершенно незнаком Керну. Когда девушка заметила, что Керн ничего не понимает, на ее лице отразилось удивление, тут же сменившееся недоверием.

— Прости, — улыбнулся он. — Ты очень красива. Жаль, что я не могу с тобой поговорить.

Девушка ответила ему такой же искренней улыбкой, но, судя по выражению лица, удивилась пуще прежнего.

«Ей не верится, что я не знаю ее языка, — подумал Керн. — Может, это единственный язык на планете? Пустые мечты, но как же хочется, чтобы они стали явью! Ведь это значило бы, что я попал в мир крылатых людей, настолько легко преодолевающих пространство, что на планете так и не появились обособленные диалекты».

Сердце забилось быстрее, и это волнение показалось ему слегка абсурдным. Даже во сне он представить не мог, насколько это важно — отыскать людей, готовых принять крылатого мутанта как родного. Брюс Гэллам скормил машине совокупный образ всей семьи, понимая при этом, как мала вероятность того, что все они найдут эквивалент сородичей на одной и той же планете, но столь велико мастерство Брюса, говорил себе Керн, что нет причин удивляться. Произошедшего следовало ожидать.

Здесь его мир, вотчина крылатых существ. Ему повезло. Первым из группы он обрел дом, и от ликования перехватило дух, когда Керн осознал, что теперь он не один.

— Или я делаю преждевременные выводы на основании единственного примера, — предостерег он себя вслух. — Скажи, девушка, все ли крылаты в этом мире? Скажи хоть что-нибудь, да побыстрее! Я хочу выучить твой язык. Ответь мне, девушка, ты тоже здесь чужая или это мир, где мне будут рады?

Она рассмеялась, уловив в его голосе напыщенные нотки, хоть и не поняла значения произнесенных слов, а потом бросила взгляд за плечо и, судя по легшей на лицо тени, отвлеклась от разговора. Прокурлыкав что-то на гортанном наречии, девушка кивнула на деревья у него за спиной.

Керн обернулся. Под беспокойными ветвями к ним приближалась третья фигура, и ее крылья трепал ветер. Новоприбывший оступился, и в этот миг осознание происходящего нахлынуло на Керна в полную силу.

Сперва он не чувствовал ничего, кроме глубокой благодарности. При виде еще одного крылатого существа Керн отринул былые сомнения. Где двое, там и больше.

Оказалось, это мужчина. Подобно девушке, он был затянут в тонкую кожу и носил на поясе кинжал. Рыжеволосый, с шелковистыми крыльями того же цвета, он был смуглолиц, и Керн заметил, как вспыхнули светлые раскосые глаза, когда мужчина подошел ближе, а чуть позже увидел, что перед ним горбун: спина промеж блестящих красноватых крыльев изгибалась так, что мужчина, вывернув шею, смотрел на Керна с девушкой снизу вверх. У него было красивое юное лицо с точеными чертами, прятавшимися за глубоким загаром.

— Герд! — воскликнула девушка.

Мужчина посмотрел на нее, и Керн решил, что его зовут Герд.

Ясноглазый горбун шагал против ветра под сень их дерева, упершись в Керна пытливым, настороженным, подозрительным взглядом, хотя с такого расстояния не мог рассмотреть его лица. Это выглядело как-то странно.

Они заговорили. Заметно волнуясь, девушка пустилась в сбивчивые гортанные объяснения, а Герд коротко отвечал ей неожиданно басовитым голосом. Вдруг он выхватил кинжал, взглянул на Керна и указал клинком на долину под холмами.

Керн слегка рассердился. В угрозах не было необходимости. Если эти люди вооружены одними кинжалами, они стоят не на самой высокой ступени развития, и Керн далеко опередил их — пусть не во всем, но во многом. Что сказать, не самое приятное знакомство с миром, где указания дают обнаженным клинком, едва ты решил, что оказался среди своих.

Заметив, что Керн нахмурился, девушка тихо рассмеялась, подошла, коснулась его ладони, а свободной рукой отмахнулась от Герда, и тот с невеселой улыбкой отступил на пару шагов. Девушка взъерошила перья, провела в воздухе волнистую линию, изображая полет, и указала на долину, после чего вышла на край холма, распростерла крылья, оценивая силу угасающего ветра, и с гордой решимостью бросилась в пустоту.

Восходящий поток подхватил ее и вознес к небу по идеальной дуге. Светлые волосы знаменем трепетали на ветру. Застыв в воздухе, девушка развернулась, поманила Керна, и тот с радостным смехом бросился вдогонку, расправил черные крылья, а на четвертом прыжке оторвался от земли. Как же прекрасно лететь, понимая, что здесь не от кого прятаться! Керн услышал за спиной легкое биение крыльев горбуна, и великая радость совместного полета затмила остальные мысли.

Они мчались по лениво петлявшей меж холмов реке ветра. Поглядывая на спутников, с которыми Керн вошел в этот удивительный мир, он парил над деревьями, но не замечал внизу никакого движения. Вскоре он увидел скопление крыш в самом начале долины, где среди домов сновал ручеек. Керн приближался к деревне, и его переполняло волнующее предчувствие.

«Мой народ, — думал он. — Такие же люди, как я. Какой у них город, какая культура, как скоро я выучу их язык? Столько всего предстоит узнать!»

Но вереницу мыслей прервало странное чувство: в теле Керна закопошилось что-то, не имеющее названия.

На мгновение воздушный мир канул во тьму. Казалось, у Керна открылась новая пара легких, и он набрал полную грудь воздуха, какого не пробовал на вкус еще ни один человек. Казалось, у Керна открылась новая пара глаз, и этим приумноженным зрением он сумел заглянуть в другое измерение. Но лишь казалось, ведь дело было не в глазах, не в легких, не в чем-то, уже известном человеку, а в новом, небывалом, невыразимо свежем ощущении.

Миновала секунда, и оно прошло.

Керн запнулся в полете, забыв оттолкнуться от воздушных потоков. Чувство накатило и схлынуло, и все же оно не было совершенно незнакомым. Однажды Керна уже посещало подобное чувство… Нет, не подобное, а совсем иное, но такое же душераздирающе новое, когда из-под кожи проклюнулись крылья и он ощутил перемену, отрезавшую его от человечества.

«Неужели я снова меняюсь? — исступленно спросил он себя. — Неужели мутация не завершена? Я не хочу меняться! Теперь, когда я дома, нельзя, чтобы все пошло прахом!»

Нового чувства как не бывало. Керн не мог даже вспомнить, какое оно, это чувство. Он не хотел перемен! Он будет противиться любым переменам, покуда хватит сил. Какой бы ни оказалась новая мутация, поднимающая голову в его теле, Керн задушит ее в зародыше. Он не позволит переменам встать между ним и крылатыми людьми.

Керн решил, что забудет о мимолетном новом чувстве и сделает вид, что ничего не было.

3. Грядет опасность

На ромбовидных окнах деревенских домов резвились солнечные зайчики. Покружив над крышами, трое крылатых людей зашли против ветра и приготовились к посадке на плоскую крышу высокого здания в центре площади, выложенной плитками с яркими, но грубыми изображениями летающих мужчин и женщин.

С высоты Керн видел узкие мощеные проулки, петлявшие вдоль понурых карнизов, дугообразные каменные мостики над струившимся по деревне быстрым ручьем, аккуратные ряды пестрых цветочных клумб, жавшихся к стенам домов, и ступенчатые улицы, что рассекали неровные склоны холма, на вершине которого стояло это селение.

Покатая кровля намекала, что зимой тут бывают обильные снегопады, но на крыше каждого дома имелась посадочная площадка, а рядом с ней — невысокая дверь в щипце, и Керн отбросил последние сомнения: перед ним и вправду была деревня летающих людей. Наконец-то он оказался там, где ему место.

Его ликование продлилось не больше пяти минут.

Когда они снизились к блестящей черепице здания, бывшего, по всей вероятности, деревенской ратушей, готовый приземлиться Керн увидел такое, что машинально напряг грудные мышцы, вновь расправил крылья, набрал высоту и сделал второй круг над крышей.

Девушка, зависнув над площадкой, уже тянулась ногой к черепице, но тут заметила, чего испугался Керн, рассмеялась и поманила его рукой, глянув вверх сквозь облако оседавших волос.

Керн зашел на третий круг, сражаясь с восходящими от мостовых потоками теплого воздуха, и неуверенно глянул вниз, где на черепице распростерлись двое мертвецов, оба молодые и крылатые. Девушка сложила крылья и деликатно прошла мимо — так, словно на крыше не было ничего необычного, — переступая через лужицы свежей крови, что набежали из раны в горле одного из погибших, запятнав его поникшее крыло и окрасив блестящую черепицу в еще более яркий оттенок.

Керн ощутил размеренную пульсацию воздуха и поднял глаза. Над ним, раскинув шелковистые рыжие крылья, парил горбун. В лучах солнца сверкнул обнаженный клинок. Герд указал вниз, и что-то в его позе, в изгибе мускулистого тела предупредило Керна, что с возражениями — не говоря уже о борьбе — лучше не спешить. Впервые в жизни Керн понял, что схватка в воздухе — это отдельный вид искусства, требующий навыков, которыми он не обладает.

Предусмотрительно описав еще один круг, он ловко опустился на край крыши и не сложил крыльев, пока не убедился, что твердо стоит на ногах. Девушка дожидалась его. Она улыбнулась, и взгляд голубых глаз бегло скользнул по мертвецам. Затем она со значением хлопнула ладонью по кинжалу, посмотрела на мертвые тела, на Керна, небрежно поманила его и направилась к двери у посадочной площадки.

В легком ошеломлении Керн последовал за ней. Неужто она собственноручно зарезала этих двоих? С какими престранными обычаями он столкнется в этом мире? Погруженный в сомнения, он сложил крылья, пригнулся, прошел в дверь и на ощупь спустился по узкой винтовой лесенке, следуя за облаком волос своей проводницы и слыша, как за спиной невозмутимо топает Герд.

Еще с лестницы он услышал голоса, а спустившись, проследовал за девушкой в просторный, вымощенный камнем зал с низким потолком. Здесь было дымно из-за костра, что полыхал в стоявшей у стены огромной жаровне из беленого кирпича.

В комнате хватало и живых, и мертвых. Керн обвел недоуменным взглядом крылатые тела, вповалку сваленные у стен. Очевидно, их перетащили из середины зала. В выбоинах каменного пола блестели пятна свернувшейся крови. Люди у жаровни обсуждали что-то на повышенных тонах. Когда вошла девушка, все обернулись, а мгновением позже, гортанно курлыкая и громко шелестя крыльями, бросились ей навстречу.

Керн заметил, что одно слово звучит чаще других. Наверное, то было имя девушки.

— Элье! Элье!

Голоса эхом раскатывались под низким потолком. Шурша крыльями, все столпились вокруг девушки. Керн окончательно понял, что его забросило в мир крылатых существ, и окунулся бы в безграничное счастье, не будь в зале мертвых тел, оставленных без внимания.

Очевидно, речь шла о нем. Элье что-то тараторила, поглядывая то на товарищей, то на Керна и приглаживая растрепанные волосы. Керну не очень нравился вид этих людей. Представь их без крыльев — и увидишь ватагу свирепых разбойников. Заветренные лица были исполосованы шрамами. У каждого имелся кинжал, и последние несколько часов они явно скоротали за жестокой схваткой.

Среди мертвецов на полу Керн увидел бескрылых мужчин. Заметил и нескольких женщин — некоторые были с крыльями, некоторые без. Две расы? Он сразу заподозрил, что это не так: мертвецы — и крылатые, и бескрылые — были в чем-то похожи друг на друга. То есть все они происходили из одного племени.

Вскоре он стал замечать, что бескрылые или стары, или совсем юны. Керн помнил, что крылья появились у него лишь по достижении восемнадцати лет. Неужели люди этой расы способны летать только в среднем возрасте? И неужели Керн с годами утратит это великолепное свойство, которым едва начал наслаждаться?

При этой мысли волна ликования, захлестнувшая его разум, улеглась, и на смену ей пришло замешательство, а затем Керн криво улыбнулся своей мысли:

«Быть может, этого не случится. Быть может, я столько не проживу!»

Ибо мрачные взгляды окруживших его мужчин не сулили ничего хорошего. Если догадка верна и в этом мире действительно существует только один общий язык, неудивительно, что не владеющий им человек вызывает подозрения, а в деревне вроде этой, где человеческая жизнь ничего не стоит, вполне можно ожидать ожесточенной реакции в адрес подозрительных людей.

Если Керн и ошибся, то не сильно. Какое-то время мужчины шумно перебранивались, а девушка по имени Элье, рассеянно заплетая волосы в косу, то и дело вставляла в перепалку слово-другое. Что до Керна, он просто стоял и терялся в догадках, как быть дальше. Наконец спор достиг кульминации. Элье звонко выкрикнула какие-то слова, Керн услышал за спиной односложный гортанный ответ, сопровождаемый шорохом крыльев, почувствовал шеей касание холодного острого предмета и замер.

Рядом стоял горбун Герд, твердой рукой державший наточенный кинжал у яремной вены Керна. В спокойных глазах на загорелом юном лице читалась угроза.

Кто-то шаркнул по камням у Керна за спиной, и он почувствовал, как чьи-то руки сжимают ему запястья, сводят их вместе и вяжут шершавой веревкой. Протестовать он не рискнул: был слишком удивлен, непривычен к повседневному насилию и не знал, как себя вести. К тому же его не покидала мысль, что эти люди такие же, как он.

Крылья обволокло чем-то тяжелым. От неожиданности Керн вздрогнул, оглянулся и увидел сеть, накинутую на него человеком с изрезанным лицом и недоверчиво косящими глазами. Человек, склонившись к основанию крыльев Керна, сноровисто завязывал сеть узлами.

Горбун снова прорычал что-то односложное, ткнул острием кинжала Керну в плечо и мотнул рыжей головой в сторону лестницы. Крылатые люди, теперь хранящие мрачное молчание, расступились, пропуская этих двоих, а Элье, закончив заплетать вторую косу, перекинула через плечо выцветшую шелковую тесьму и отвела взгляд, когда Керн проходил мимо.

Лестница неровно вилась вдоль тесных каменных стен. На третьем этаже горбун открыл тяжелую приземистую дверь и втолкнул Керна в оказавшуюся за ней комнату, небольшую, но весьма приятную на вид, с мозаичными стенами и кафельным полом. Из единственного зарешеченного окна открывался вид на крыши домов и далекие холмы. В комнате были низкая кровать, стол, два стула, больше ничего.

Горбун бесцеремонно подтолкнул к одному из стульев Керна, и тот заметил, что у них низкие спинки — наверное, чтобы не мешать крыльям сидящих. Опустившись на стул, Керн выжидающе смотрел на рыжего, но не смог предугадать того, что произошло дальше.

Герд положил кинжал на ладонь, указал на него другой рукой и проворчал:

— Кай.

Хлопнул ладонью по ножнам, буркнул «кайен», спрятал кинжал и впился ясными глазами в глаза Керна.

Тот неожиданно услышал собственный смех, отчасти вызванный облегчением, поскольку Керн нисколько не удивился бы, если бы кинжал под названием «кай» рассек бы ему горло, как только дверь захлопнулась за спиной.

Но вместо этого он, похоже, оказался на уроке местного языка.

Однажды ночью он ненадолго проснулся. В решетчатое окно заглядывали незнакомые звезды. Керну показалось, что кто-то украдкой наблюдает за ним из-за решетки, и он сонно подумал, что бесшумный полет требует не меньшего мастерства, чем беззвучная ходьба. Никого не заметив, он снова уснул, а во сне увидел, что там, за окном, была Элье, она легко касалась решетки кончиками пальцев, улыбалась ему в звездном свете, и ее лицо было забрызгано кровью.

Две недели он не видел никого, кроме Герда, и хорошенько познакомился со взглядом ясных глаз на смуглом лице, а еще с басовитым голосом, произносившим все более понятные слова. Герд был терпеливым и неутомимым наставником, и его язык оказался незамысловатым порождением незатейливой культуры. Керн так быстро все усваивал, что вскоре начал ловить на себе косые взгляды горбуна, а однажды, встав у двери, подслушал разговор между Гердом и Элье.

— Не исключено, что он шпион, — басовито курлыкал горбун.

— Шпион, не знающий нашего языка? — рассмеялась Элье.

— Слишком быстро учится. Знаешь, Элье… Гора — воплощение коварства.

— Тихо, — только и ответила она, но с тех пор Керн старался не подавать вида, что схватывает все на лету.

Гора. Он размышлял о ней в долгие часы одиночества. Гора странной формы, цвета облаков, вздымающаяся к самым небесам… Это не просто совокупность неживого вещества, раз крылатые люди говорят о ней, понизив голос.

Две недели Керн ждал, подслушивал, учился. Однажды ночью, когда в окно смотрели безымянные звезды, он снова почувствовал необъяснимое движение чужой жизни в глубинах своего тела и снова испугался, но не успел поименовать это чувство, и даже вспомнить его не сумел — так быстро оно прошло. Мутация? Возобновленные перемены в некой непостижимой форме? Ему не хотелось об этом думать.

В четырнадцатую ночь он увидел необычный сон.

Керн нечасто вспоминал Брюса Гэллама, Куа и остальных. Подсознательно ему не хотелось думать о прежней семье. Здесь его мир, и другие мутанты — нежеланные гости, фальшивые ноты, ломающие идеальную гармонию. Пусть он столкнется с опасностью или даже примет смерть, но мир крылатых существ принадлежит ему, и только ему.

Ночами снились сны, в которых перешептывались полузнакомые голоса, но Керн, проснувшись, запрещал себе вспоминать об этом шепоте. Что-то пыталось нащупать его разум.

Перед ночью контакта он подслушал еще один разговор между Гердом и Элье, когда те встретились на лестнице, и начал понимать, что происходит.

Герд настаивал, что пора покинуть город и куда-то вернуться, но Элье была непреклонна:

— Опасности пока нет.

— Мы вдали от гнезда — а значит, в опасности. Даже Гора не способна провести врагов через ядовитый ветер. Что такое безопасность, Элье? Безопасность — это стремительная вылазка и возвращение в гнездо. Но оставаться здесь, набивать брюхо в городских стенах — чистой воды безумие.

— Мне нравится здешний комфорт, — простодушно сказала Элье. — Я давно уже так хорошо не ела, не пила и не спала на такой постели.

— Значит, вскоре тебя ждет более твердое ложе, — строго напомнил Герд. — Города объединятся. Думаю, всем уже известно, что мы здесь.

— Разве мы боимся горожан?

— Когда в дело вступит Гора… — Но горбун не договорил.

Элье рассмеялась фальшивым смехом.

Той ночью Керн чувствовал, как пытливые пальцы стараются нащупать двери, ведущие к его рассудку. На сей раз они преодолели подсознательное сопротивление Керна, и он узнал управлявший этими пальцами разум, бесконечно печальный и беспредельно мудрый разум Бирны, сладкоголосого мутанта с некрасивым бледным лицом.

На какое-то время он, утратив опору, затерялся в глубинах этого разума, куда более глубокого, чем его собственное сознание, и волны вековечной грусти омывали его, словно океанские воды. Затем он вновь обрел себя, но теперь, как ни странно, смотрел чужими глазами на лощину, поросшую травой и залитую лунным светом, на прелестное, медовых оттенков лицо Куа, смотрел в ее единственный глаз и в глаза Сэма Брустера, прикрытые третьим веком.

Он попытался найти Брюса Гэллама, открывшего дверь в этот мир, но Брюса не было, а что касается Бирны… Керн понял, что смотрит на остальных ее глазами. Ее разум охватил сознание Керна, как руки охватывают чашу, полную воды. Сквозь пространство долетел беззвучный голос. То был голос Куа.

— Бирна, ты нашла его?

— Похоже… Да, нашла. Керн! Керн!

— Да, Куа. Да, Бирна, — беззвучно ответил он. — Я здесь.

В голосе Куа — голосе ее рассудка, поскольку на этом необычном совещании не прозвучало ни слова, — чувствовалось недовольство. На мгновение Керн задумался, всегда ли разум Бирны обладал странной способностью преодолевать расстояния, или же эта особенность развилась у нее уже здесь, подобно той новой сущности, что копошилась в глубинах его тела.

— Мы давно уже пробуем связаться с тобой, Керн, — холодно сказала Куа, — но достучаться до тебя оказалось непросто.

— Я… не знал, что вы еще здесь.

— Думал, мы ушли в другие миры? Да, ушли бы, будь у нас такая возможность. Но Брюс пострадал во время бури.

— Сильно?

— Мы… — Она помолчала. — Мы не знаем. Сам посмотри.

Глазами Бирны Керн увидел Брюса Гэллама, молча лежавшего на постели из ветвей. Он был необычайно бледен — лицо казалось вырезанным из слоновой кости — и едва дышал. В попытке нащупать его сознание разум Бирны находил лишь висящую в пустоте тусклую воронку, слишком далекую и абстрактную, а потому недостижимую. Бирна сумела коснуться воронки, но та сразу же извернулась и пропала.

— Транс ли это? Мы еще не поняли, — продолжила Куа. — Но проницательность Бирны помогла нам в какой-то мере изучить этот мир. Что ты о нем знаешь, Керн?

Поглощенный сиюминутными нуждами, Керн не до конца осознавал всю странность этой встречи сверхчеловеческих сознаний над неизведанными просторами чужой земли, но голосом Бирны рассказал все, что знал, рассказал о подслушанных разговорах и своих скудных догадках насчет общей картины мира.

— Почти вся планета покрыта водой. Посреди океана есть небольшой континент. Думаю, размером с Австралию. По суше разбросаны города-государства. Элье и ее люди находятся вне закона. У них есть убежище, откуда они совершают вылазки в города. Похоже, они… презирают горожан. Презирают, но и побаиваются. Я не вполне их понимаю…

— Этот Герд… Он упоминал Гору? — спросила Куа.

— Да. Сказал что-то вроде… «Когда в дело вступит Гора».

— Ну, ты помнишь, что это за Гора, — сказала Куа. — Она породила бурю.

Керну вспомнились ураган и валы ослепительного сияния, вихрем несшиеся над землей.

— Мы еще мало что понимаем, — взволнованно продолжала Куа. — Нам известно, что существует опасность, как-то связанная с этой Горой. Думаю, в Горе есть жизнь, неизвестная форма жизни, и она вряд ли появилась бы на Земле. Не те условия. Но здесь возможно все.

В сознании Керна — сознании Бирны — зародилась новая мысль:

— Жизнь? Разумная жизнь? Что вы знаете о ней?

— В нашем понимании это не совсем жизнь, а скорее… мощь? Нет, что-то более материальное. Не знаю… — Мысленный голос Куа запнулся и продолжил: — Что-то опасное. Если выживем, узнаем побольше, но вот что обнаружили мы с Бирной: от Горы исходит некая сила и ее мишень — человеческое сознание. Разум крылатых горожан. Их призывают на войну. — Куа помолчала. — Керн, ты в курсе, что они идут войной на деревню — ту, где сейчас Элье и ее люди?

— Прямо сейчас? — мгновенно насторожился он. — Откуда? И как скоро будут здесь?

— Трудно сказать. Еще не вижу. То есть они за горизонтом. Бирна, покажи Керну, что происходит.

Сознание, удерживавшее разум Керна, всколыхнулось, и сквозь пелену чужой мысли он различил бесконечные шеренги крылатых существ, мерно летевших над ночной землей.

— Пойми, я не знаю, далеко ли они, — прошептал разум Бирны. — Эта прозорливость развилась после ухода с Земли. Я всегда умела видеть, но не так ясно, и не могла транслировать увиденные образы другим. Знаю лишь, что эти люди летят к вашей деревне с недобрыми намерениями.

— Думаю, Гора снабдила свое войско каким-то оружием, — добавила Куа. — Бирна видела оружие у людей в руках. Предупреди своих друзей — вернее сказать, тюремщиков, — иначе битва застанет вас врасплох.

— Так и сделаю. — Вдруг Керна осенило. — Говоришь, этой прозорливости не было, пока ты не покинула Землю, Бирна? А другие? Они тоже меняются?

— Я — пожалуй, да. Немного, — сказала после паузы Куа. — Фокусировка стала более резкой, только и всего.

Ее мысль метнулась к Сэму Брустеру, молча сидевшему рядом. Его жуткие глаза прикрывало третье веко.

— С ним, пожалуй, ничего не случилось, но он не может присоединиться к беседе. Разум Бирны не способен достучаться до него. Позже передадим Сэму все, о чем говорили. А Брюс… — Она поежилась. — Быть может, крылатые люди расскажут, как ему помочь. Его зацепила одна из воронок, и с тех пор он вот такой. Мы собирались идти дальше, Керн, искать подходящие миры… Ведь ты, как вижу, уже нашел свое место. Но без Брюса мы беспомощны.

Керн чувствовал, как его разум набирается сил, и наконец осознал проблему, которую надлежало решить. До сих пор он, по сути, пребывал в восторженно-испуганном трансе, исследуя особенности крылатого мира, но теперь пришло время стряхнуть с себя этот морок. Собравшись с мыслями, он хотел что-то сказать, но Куа опередила его:

— Керн, Гора опасна. Эта… сущность, чем бы она ни была, знает, что мы здесь. Она живет на Горе. Быть может, она и есть Гора. Но Бирна чувствует исходящую от нее ненависть. Чувствует враждебность. Ты мягкотелый глупец, Керн! — с неожиданной резкостью добавила она. — Неужели думал, что можно попасть в рай, не заслужив его? Поможешь ты нам или нет, готовься встать лицом к лицу с опасностью, прежде чем найдешь место в этом мире. Или в любом другом. Вряд ли ты справишься в одиночку, и нам тоже нужна помощь. Даже объединив усилия, мы можем проиграть этот бой, но порознь… порознь надеяться не на что! Не исключено, что Гора — это мутант, превосходящий нас так же, как мы превосходим животных, но нам не убежать от этой драки.

Ее голос вдруг сделался нечетким, а чуть позже превратился в высокий гул. Фигуры на освещенном звездами холме закружились и растаяли в спящем сознании Керна. Пару секунд он боролся с непостижимой угрозой, исходившей от чего-то бесформенного, но полного исступленной злобы. Что это было? Громадное, свернувшееся кольцами нечто, похожее на огненную ленту, неторопливо двигалось во тьме и знало, до ужаса хорошо знало, где искать Керна.

Сквозь пустоту он почувствовал испуганную дрожь в знакомом ему сознании — разуме Бирны, — но тут же потерял с ней связь, а потом кто-то тряс его за плечо, что-то говорил, гортанно и настойчиво, и он открыл глаза.

4. Злонравная Гора

Явившееся Керну витое пламя оставило столь яркий послеобраз, что первые несколько секунд он не видел ничего, кроме плывущего перед глазами сине-зеленого рубца. Затем рубец померк, уступив место красивому смуглому лицу молодого Герда.

Керн уселся и хлопнул крыльями; воздушная волна, растрепав рыжие волосы Герда, подняла с кровати пылинки, и те затанцевали в лучах солнечного света. Еще объятый изумлением и ужасом, Керн забыл притвориться, что не знает языка крылатых людей, и с его уст сорвались немудреные слова:

— Герд, послушай меня! Я узнал то, о чем и подозревать не мог. Помоги мне встать. Горожане идут!

— Погоди-ка. — Герд положил тяжелую ладонь ему на грудь. — Как вижу, во сне ты выучил наш язык. Нет, останься здесь. Элье! — громко позвал он.

Она явилась спустя секунду-другую. Герд посторонился и опустил руку на кинжал. Его ясные, полные подозрений глаза неотрывно следили за Керном. Лицо Элье сияло в утреннем солнце, а уложенные в венец пепельные косы блестели на фоне высоких ее крыльев. Не отводя глаз от Керна, Герд заговорил:

— Сегодня утром наш гость спросонья продемонстрировал невероятное владение языком. Я уже предупреждал, Элье, сколь велика опасность от лазутчиков.

— Ну хорошо. Я делал вид, что почти не знаю вашего языка, — признал Керн. — Просто я выучил его быстрее, чем вы думали, только и всего. Но теперь это не имеет значения. Вы в курсе, что горожане хотят на вас напасть?

Герд, стремительно шагнув вперед, вздыбил полураскрытые крылья:

— Как ты узнал? Выходит, ты и правда шпион!

— Пусть говорит, — велела Элье. — Пусть все расскажет.

И Керн все рассказал.

Договорив, он понял, что ему верят, но не до конца. Неудивительно. Такая история смутила бы кого угодно. Но информации о наступающей армии оказалось достаточно, чтобы Элье с Гердом призадумались.

— Будь я шпионом, разве стал бы предупреждать вас? — осведомился Керн, ловя недоверчивые взгляды.

— Тебя прислали не из армии горожан, — неохотно признал Герд.

— Нет, тебя прислали из другого мира. С Земли, — прошептала Элье, пытливо всматриваясь Керну в глаза. — Если так, многое можно объяснить. Но мы не знаем о существовании других миров.

Керну пришло в голову, что носителю крылатой культуры — в отличие от представителя искушенной цивилизации — не так уж сложно поверить в бесконечное множество вселенных. Люди этой расы еще не отвернулись от того, что нельзя увидеть, еще не вышли на тот уровень развития, когда человек, уверенный в своем всемогуществе, отрицает существование неведомых сил.

— Разве я причинил вам вред? — спросил Керн. — Разве стал бы предупреждать об атаке, не будь я на вашей стороне?

— Это все Гора, — неожиданно сказала Элье. — Зачем, по-твоему, тебя держали в пустой комнате без мебели и других вещей, которые можно превратить в оружие? Знаешь?

Керн в замешательстве покачал головой.

— Мы допускали, что ты раб Горы. Если так, любой обрывок проволоки, любой железный брусок… все что угодно представляло бы опасность в твоих руках.

Элье вопросительно посмотрела на Керна, и снова тот покачал головой, а Герд язвительно произнес:

— Это долгая история, долгая и зловещая. Быть может, ты уже знаешь ее. Как бы то ни было, кроме нас, в этом мире нет свободных людей. Не исключаю, что где-то есть подобные нам, но их немного, и живут они недолго. Гора ревностно стережет своих рабов. Всё крылатое племя, кроме нас, принадлежит Горе. Всё без исключения!

— Эта Гора… Что она из себя представляет? — спросил Керн.

— Как знать? — повел рыжими крыльями Герд. — Она демон — или бог. Сегодня никто уже не помнит нашей истории. Легенд о том, каков был мир до появления Горы, не существует. Нам известно лишь, что Гора здесь с незапамятных времен, она нашептывает что-то людям во сне, и они становятся рабами этого шепота. С их разумом что-то происходит. Обычно эти люди живут в городах — так, как считают нужным, — но иногда шепот повторяется и они начинают действовать по указке Горы, утратив собственное «я».

— Мы не знаем, что такое Гора, — подхватила Элье, — но нам известно, что она разумна. При необходимости она способна заставить человека создать оружие. И еще она насылает ураганы, подобные тому, в котором мы встретили тебя. Таких бурь не было уже очень давно. Если ты не шпион, как объяснить, что твое прибытие совпало с непогодой?

Керн пожал плечами. Он не мог ответить на этот вопрос.

— Пока не знаю. Но узнаю, если об этом вообще можно узнать. То есть летящая сюда армия отправлена Горой? Почему?

— Покуда мы свободны, Гора не оставит попыток поработить нас, — объяснила Элье. — Мы не рискуем сразиться с Горой, поэтому нападаем на горожан и берем то, что нам нужно. Засиделись мы в этой деревне — да, Герд, согласна! Пора вернуться в гнездо. На подходе целая армия, вооруженная Горой. Каким бы ни было это оружие, оно опасно для нас.

— Нельзя исключать, что об этом уже известно пленнику, — сказал непреклонный Герд. — Это не важно, но станет важно, если мы возьмем его в гнездо. Он может привести к нам врагов, Элье.

— Сквозь ядовитый ветер? — Элье задумчиво закусила нижнюю губу. — Он рассказывает безумные вещи, Герд. Неужели все это правда?

— Даже если правда — что с того?

— Вспомни о его спутниках. По описанию они не люди, а боги и собираются дать отпор Горе.

— Это все равно что дать отпор звездам, — рассмеялся Герд. — Противостоять Горе невозможно. Даже богам не выиграть этой войны.

— Они не боги, — сказал Керн, — но умеют то, чего не умеем мы. Наше появление — поворотный момент в истории вашего племени. Элье… И ты, Герд… Вы можете убить нас, можете забыть о нас и жить, как жили. Или можете поверить мне, помочь нам и сражаться вместе. Тогда у нас будет шанс на победу. Что скажете?

Элье молча выслушала его, рассмеялась, выпрямилась во весь рост, и ее крылья затрепетали.

— Я полечу с тобой и поговорю с твоими друзьями, — сказала она. — Если они такие, как ты рассказываешь, — да, Керн, я поверю тебе, ибо еще ни разу Гора не изменяла человеческих тел. Думаю, в самом начале она находила людей со слабым разумом, шепот порабощал их, Гора давала им оружие, и эти люди убивали своих товарищей, пока не остались только рабы и мы, объявленные вне закона. За многие поколения наш разум научился противостоять этому шепоту, а разум горожан привык приветствовать его. Полагаю — и даже уверена, — что, сумей Гора изменить нашу физическую форму и нащупать лазейку к сознанию, она одержала бы победу. Но такой возможности у Горы нет, и она способна изменить наши тела, только лишив нас жизни. Если я воочию увижу спутников Керна, то пойму, что есть на свете сила, превосходящая силу Горы, и мы будем сражаться вместе!

Чуть позже, воспарив над холмами, в чьей уютной колыбели покоилась деревня, Керн качнулся на распростертых крыльях, крепко зажмурился и подумал изо всех сил: «Бирна, Бирна! Ответь мне, Бирна! Помоги найти вас. Бирна, слышишь ли ты меня?»

Тишина, если не считать далеких возгласов и легкого шума, доносившегося откуда-то снизу, где люди Элье второпях собирали добычу, чтобы унести ее в гнездо. Перед закрытыми глазами Керна плыли крапчатые облака солнечного света. Он нарочно гнал любые мысли в надежде получить ответ, но ответа не было.

«Бирна! Нет времени ждать. Бирна, Куа, отзовитесь!»

Взывая к ним пылко и нетерпеливо, Керн вспоминал смутные образы, мелькавшие в сознании Бирны: шеренги вооруженных людей, мерно бивших крыльями, рассекавших ночную тьму, приближавшихся к деревне. Быть может, они так далеко, что будут здесь не раньше чем спустя несколько часов. Или так близко, что вон то облако на горизонте — вовсе не облако, а скопление вооруженных людей…

«Бирна! Ты слышишь меня?»

— Керн.

Долгожданный ответ прилетел внезапно, как удар в лицо, будто Бирна стояла рядом и с необычайным напором говорила ему прямо в ухо. Контакт сознаний сопровождался легким холодком ужаса. Керну показалось, что заледенел и он сам, и наполненный солнцем воздух. Он сразу понял, что Бирна уже давно слышала его, но не торопилась с ответом, не желая тратить времени на блуждания впотьмах и фокусировку внимания друг на друге. Когда их разум слился воедино, Керна тряхнуло от испуга и в сознание хлынули настойчивые мысли:

— Керн, быстрее, у нас нет времени! Глянь вперед. Видишь на горизонте цветущую рощу? Лети к ней, а там снова выходи на связь.

Бирна отключилась с той же внезапностью, с которой откликнулась на зов, а поскольку мысль передается несравнимо быстрее слова, все четыре идеи — идентификация, спешка, местонахождение и обещание нового контакта — поступили в рассудок Керна почти мгновенно. Но в этот невероятно короткий миг соприкосновения двух разумов что-то случилось.

Керн покачнулся на дрогнувших крыльях, будто получив удар дубиной. Его сознание отпрянуло от сознания Бирны, опаленное жаркой ненавистью, сверкнувшей в пустоте между ними. Витая огненная лента, причудливо скользившая сквозь небытие, когда он очнулся от вещего сна, теперь проснулась и стала алчно выискивать добычу.

Эта лента поджидала его, понял Керн, чей разум съежился от соприкосновения с пламенем. Она нашла их, когда он медленно приходил в себя после долгого сеанса связи с мутантами.

С того момента она, свившись кольцами, таилась в засаде. Она?

Сложив крылья, он ушел в головокружительное пике, в ушах взревели потоки воздуха. Керн видел, как далеко внизу с черепичной крыши поднялись две фигуры, одна с крыльями светлыми, другая с глянцевито-рыжими. Расправив крылья, он с ликованием ощутил, как напряглись грудные мышцы, когда сопротивление атмосферы прекратило его падение, и по долгой крутой дуге ушел вверх с такой скоростью, что воздух, разогреваясь от трения о его тело, казался уже не воздухом, но осязаемым веществом.

— Туда! — указал он, когда Элье поднялась в пределы слышимости. — И побыстрее! Что-то случилось. Думаю, нас обнаружила Гора — или ее обитатель.

Чистое и ясное лицо Элье окрасилось в белый цвет. За спиной у нее сверкнул недоверчивым взглядом смуглолицый Герд.

— Почему ты так говоришь?

В полете Керн все рассказал. По мере приближения к цветущим деревьям на горизонте казалось, что роща, отодвигаясь от линии соприкосновения земли и неба, быстро движется им навстречу. Говорить во время полета было непросто. После многодневной бездеятельности Керн учащенно дышал, грудь и крылья ныли от непривычной скорости. Когда он закончил, наступила тишина, а чуть позже Элье сдержанно произнесла:

— Там гнездо. — Гладкой обнаженной рукой она указала направо. — Туда я отправила почти всех наших с добычей, а Герд выбрал двадцать человек, и они полетят с нами. Знаешь ли ты, где или как далеко отсюда находятся люди Горы?

— Нет, — покачал головой Керн. — Надеюсь узнать при следующей встрече с Бирной.

Глянув между спутниками, он увидел скромный отряд телохранителей Элье. Судя по расстоянию, они встали на крыло несколькими минутами позже. Все как один крепкие парни с невозмутимым лицом и недобрым взглядом. Несколько человек несли сплетенные из легкой ивы прямоугольники, пристегнутые к телу кожаными ремнями.

— Сиденья для твоих друзей, Керн, — объяснила Элье. — На них мы переносим детей или стариков, когда те уже не могут летать.

Ее лицо омрачилось, и Керн понял, что крылатые люди всегда хмурятся при мысли о том моменте, когда они больше не смогут бороздить воздушные просторы.

Тут ему пришло в голову, сколь яростны эти люди в сражении — по-своему такие же фанатики, как и те земляне, что бились за право войти в воображаемое Царствие Небесное. С одинаковой стойкостью крылатые воюют и с врагом, и со старостью, ведь стоит однажды объять воздушные потоки, и ты уже не сможешь жить без крыльев.

За этими мыслями он не заметил, как подлетел к цветущей роще.

— Если Гора вновь проникнет в твое сознание, Керн, ей будет проще указать путь своим людям, — сказала Элье. — Это крайне опасно. Быть может, не стоит пока выходить на связь с друзьями? Ты навредишь им не меньше, чем нам. Нельзя исключать, что армия Горы уже близко.

Керн медлил в нерешительности. Он с ужасом ожидал близившегося с каждым взмахом крыльев мгновения, когда его разум откроется этим виткам жгучей злобы. Прикинув, не отложить ли поиск сознания Бирны, и сообразив, что лишь отсрочит неизбежное, он отрицательно покачал головой и мысленно воззвал:

— Бирна! Бирна, что дальше?

Как и в прошлый раз, поначалу ответа не было. Затем Керн уловил прикосновение разума Бирны — мимолетное, будто сдавленный выдох, и к тому же невнятное, так как в момент контакта пустоту пронзила ослепительная ярость кого-то… постороннего. Очевидно, лишь при соприкосновении сознаний могла дотянуться до них эта раскаленная злоба. Но она ждала в засаде и на этот раз мгновенно вспыхнула между ними, прежде чем Бирна успела сказать хоть слово.

Ошеломленный происходящим, Керн уловил лишь обрывки ее мыслей:

— Три холма… Быстрее… Армия!

Вот и все, что прорвалось сквозь огонь ненависти, мгновенно воспылавший… в пустоте? Нет, это пространство не было пустым. Оно полнилось лютой ненавистью. Затем Керн, открыв глаза, поймал попутный воздушный поток. Элье и Герд молча смотрели на него, пока он с немалым трудом приходил в себя. Элье побелела от страха, но на лице Герда по-прежнему господствовала подозрительность.

Линию горизонта рассекал скованный туманом ряд возвышенностей. Их было три. Керн указал на них, и трое крылатых людей молча свернули к трем холмам. Если последний возглас Бирны — «Армия!» — означал, что враг уже рядом, делать было нечего, кроме как лететь куда сказано в надежде добраться до мутантов, прежде чем беда обрушится на всех без разбора.

5. Погоня

На подлете к трем холмам Керн с тревогой высматривал на горизонте крылатую армию, что двигалась — несомненно, двигалась! — навстречу, как вдруг что-то, промелькнув перед глазами, устремилось к зениту. То был луч света, и Керн оторопело глянул вниз. Из зарослей вырвался новый луч, исходивший из ослепительно-яркой точки. Затем из-под ветвей выступила крошечная фигурка и помахала ему рукой.

То была Куа. Керн видел отражение солнца в сдвоенных линзах темных очков у нее в руке. Куа подала ему гелиографический сигнал с помощью единственного своего предмета, способного отражать свет.

Он указал вниз, поднял крыло и заложил долгий вираж, вытянувшись во весь рост так, что пятки поднялись выше головы. Земля пошла рябью, как вода в чашке, а Куа будто устремилась ему навстречу, когда крутое пике сокращало разделявшую их дистанцию.

Коснувшись ногами травы, Керн увидел, что рядом с Куа уже стоят остальные. Он, как всегда, вздрогнул, встретив взгляд единственного глаза Куа. Подняв бледное исхудалое личико, Бирна бросилась вперед с криком «Керн!», прозвучавшим слаще любой музыки, и Керн подумал, что в обоих взглядах — и Бирны, и Куа — появилось нечто новое. Как видно, мутация не стояла на месте — что у них, что у него — и тоже шагнула за пределы Земли. У обеих девушек появились новые способности, и Керн поймал себя на мысли, что едва узнает сводных сестер.

Сэм Брустер с улыбкой протянул ему руку, и Керн пожал ее с некоторой внутренней дрожью, которую всегда чувствовал при встрече с Сэмом, инстинктивно отводя взгляд от его глаз, прикрытых третьим веком. За спиной у Сэма Керн увидел Брюса Гэллама — он не шевелился с тех самых пор, как его уложили на ветвяную подстилку. Его лицо было твердым и бледным, как слоновая кость, и вдобавок безжизненным, словно лицо памятника, не знавшего жизни.

Поначалу все смешалось. Бирна кричала: «Быстрее! Быстрее!», пронзающий расстояния взгляд Куа неутомимо шарил по горизонту, крылатые люди приземлились за спиной у Керна и подбежали к нему, не складывая крыльев, чтобы добавить быстроты ногам.

Керн услышал недоверчиво-смущенный вздох Элье, когда Куа окинула новоприбывших взглядом единственного голубого глаза, но крылатая девушка, убедившись, что Керн говорил правду, показала себя отменным командиром, и через несколько секунд все взмыли в воздух.

Брюса Гэллама, погруженного в загадочный сон, несли на плетеной платформе двое крылатых здоровяков. Остальные трое мутантов, устроившись на сиденьях, не успели ни возразить, ни даже удивиться, прежде чем оказались в воздухе.

Пролетая над перекатистыми холмами, Керн поглядывал на стеклянную Гору, туманившую горизонт громадной тучей, и старался не опережать арьергард, чтобы еще в воздухе переговорить с бескрылыми пассажирами. Рядом парили Элье и Герд, бдительно высматривая любую тень на лицах мутантов.

— Что они говорят, Керн? — шепнула Элье в унисон с шелестом крыльев. — Ты… уверен, что они люди? Я никогда не видела таких… созданий. Может, они боги, Герд?

Горбун коротко рассмеялся, но в смехе слышалась тревога.

— Пусть говорят. Спроси их, Керн, близко ли враги.

— По-моему, близко, — ответила Бирна. Крошечными ручками она вцепилась в ремешки сиденья, и могло показаться, что ее невероятно музыкальный голос выводит песенку, а не выкрикивает слова, полные ужаса, отражавшегося у нее в глазах. — Керн, я уже боюсь их искать! Ты сам видел, что было! Керн, скажи, что ты видел!

— Что видел? По-моему, огонь. Свернувшуюся кольцами огненную ленту и… ненависть. Да, я почти видел эту ненависть!

— Гора. — Бирна машинально взглянула на зависшую в небесах зловещую тучу. — Что ты знаешь о ней, Керн? Что поведали эти люди?

Он вкратце пересказал слова Элье и заключил:

— До сей поры Гора не умела менять физический облик людей. Иначе таких, как Элье, не осталось бы. По крайней мере, так она думает. Любопытно, сможет ли Гора изменить нас с тобой? Ведь мы пластичны, аномально пластичны, и я… — Он умолк — ему не хотелось рассказывать даже Бирне о загадочных шевелениях в глубине его тела. — Говоришь, вы с Куа почувствовали какие-то изменения?

Широко раскрыв страдальческие глаза, Бирна кивнула:

— Пока неясно, насколько они сильны. Быть может, все это из-за Горы.

Сэм Брустер, который раскачивался на сиденье чуть выше Бирны, неожиданно подался вперед:

— Ответ надо искать на Горе, Керн. Вряд ли мы будем в безопасности, пока не обследуем эту громаду.

— В безопасности? — мрачно хмыкнул Керн. — Видел бы ты, что видел я, говорил бы иначе.

— Какая разница? — Летевшая чуть впереди Куа обернулась и скользнула по ним взглядом голубого глаза. — Смотрите! Вон они!

Услышав пронзительный возглас Керна, когда тот, развернувшись, проследил за указательным пальцем Куа, Элье и Герд сразу все поняли. По группе крылатых людей пробежала дрожь волнения. Все напружинили мускулы, сосредоточились и на мгновение снизили скорость — точь-в-точь как стая птиц, способная развернуться без сигнала, заметного постороннему глазу.

Там, куда указывала Куа, ничего не было.

— Вижу первую шеренгу, — сказала она. — Длинную. Вижу что-то у них в руках, но что именно — не разобрать. Что-то круглое. Сети из блестящего материала. По-моему, это тонкая проволока, и она сверкает на солнце.

Керн немедленно передал ее слова Элье.

— Новое оружие, — сказала та. — Этого я и ожидала. Любопытно… Что ж, скоро мы все узнаем. — Хлопнув крыльями, она вознеслась над своим отрядом и оглядела его. — Мы движемся слишком медленно. — Она посмотрела на Керна. — Твой раненый друг… Он тяжелый, а потому задерживает нас. Кроме того, его несут двое, и, если нас догонят, они не смогут драться. Не пора ли?.. — Она многозначительно указала вниз.

— Нет! — отрезал Керн. — Он самый могущественный из нас. Главное — поставить его на ноги.

— При необходимости бросим его первым, — решила Элье. — Но пока подождем.

Она отдала приказы авангарду, и восемь человек метнулись к хвосту воздушной процессии. На глазах у Керна они, мерно взмахивая крыльями, скользнули в сбрую плетеных сидений, сменив тех, кто прежде нес это бремя.

— А теперь скорее в гнездо! — сказала Элье.

На подлете к ступенчатой гряде холмов, за которой скрывалось убежище Элье и ее людей, их заметил передовой отряд врагов, вынырнувший из-за горизонта. Снизившись к самой земле, беглецы укрывались за каждой возвышенностью, за каждым деревом и, несмотря на свою ношу, двигались почти с той же скоростью, что и неприятель, утомленный долгим ночным перелетом.

Однако не успели они достичь укрытия, как в прогретом солнцем воздухе прозвенела высокая, чистая нота сигнального рожка — и тотчас утонула в свирепом реве преследователей, заметивших добычу.

Элье была само спокойствие.

— Герд, — сказала она, — проводи всех к гнезду.

— Нет! — прорычал горбун. — Пусть это сделает кто-нибудь из офицеров, а я не прочь подраться.

— Ладно, оставайся, — разрешила Элье и отдала приказ человеку, летевшему в голове ее маленького отряда.

Не щадя крыльев, они помчались к просвету меж двух черных утесов с неровными вершинами, за которым Керн разглядел скалистую пустыню, чьи угловатые камни, судя по виду, имели вулканическое происхождение. Подлетев ближе, он почуял странный металлический запах, доносимый размеренными волнами жаркого воздуха.

— В здешних местах гуляет ядовитый ветер, — объяснила летевшая рядом Элье. — Многие погибли, прежде чем мы научились лавировать в этих потоках, но теперь у нас есть укрытие, куда не попасть без проводника…

Она резко умолкла. Обернувшись, Керн содрогнулся от увиденного: Элье вращалась в воздухе, запрокинув голову, и на фоне голубого неба белела четкая линия ее напряженного горла. Не сбавив скорости и не проронив ни слова, она сжалась в комок и тут же обмякла под распростертыми крыльями; еще секунду те держали ее, но затем сложились, и Элье камнем понеслась вниз.

Времени не стало. Для Керна все замерло: и летучий отряд, и волны ядовитых испарений, и ветер, трепавший кроны деревьев, и первая шеренга преследователей — та зависла в пространстве, а разъяренные возгласы превратились в порожний шум.

Теперь он в подробностях рассмотрел их оружие — огромные овалы, затянутые тонким и замысловатым проволочным плетением, на котором резвились солнечные зайчики. Керн видел, как световой конус, вырвавшись из ближайшего овала, коснулся еще одного беглеца.

Мгновением позже время возобновило ход. Не успела Элье умолкнуть, как Керн уже нырнул вдогонку, обогнал ее и подхватил на руки в неразберихе поникших крыльев и распущенных волос.

Где-то над головой суровый Герд выкрикивал приказы. Подняв к остальным свою ношу, Керн увидел, как новоизбранный проводник крылатых людей юркнул в прощелину между утесами, а за ним последовали пары носильщиков, держась за ремни, пристегнутые к сиденьям мутантов.

Воздух за спиной задрожал от свирепого рева и гула бесчисленных крыльев: беглецов нагоняла первая вражеская шеренга. Она была уже так близко, что Керн разглядел перекошенные лица и блеск кинжалов.

Странно и жутко было видеть в разгневанных взглядах не человеческую ярость, но ядовитое пламя злобы, исходившей от Горы. Знала ли толпа преследователей, чья ненависть гонит ее на битву, или горожане считали, что это их собственный гнев, а не чувство, навеянное непостижимой сущностью, превратившей их в безвольные автоматы?

Световой конус, промелькнув рядом с Керном — так близко, что онемел кончик крыла, — угодил в спину летевшему перед ним; тот конвульсивно содрогнулся, выгнулся дугой, съежился и на мгновение замер в инерции полета, после чего сложил крылья и, подобно Элье, устремился к земле.

Герд истово замахал руками, приказывая Керну лететь дальше, а сам бесстрашно развернулся к врагу и выхватил два кинжала, готовый напасть на любого, кто окажется поблизости от его клинков. Он не переставал хрипло выкрикивать команды, почти неслышные из-за кровожадных воплей атакующих и оглушительного шума вражеских крыльев.

Остатки маленького отряда беглецов скрылись в расселине, в числе последних — Керн, почти ничего не видевший из-за клубившихся над пустошью испарений, и его безвольная ноша. Словно в причудливом кошмаре, полуослепший от ядовитых паров и полуоглохший от шума крыльев и завываний неприятеля, Керн мог лишь следовать за неясно различимой в тумане фигурой проводника. Неподвижная Элье покоилась у него на руках, и ее поникшие крылья вздрагивали в такт со взмахами крыльев ее спасителя.

Керн в последний раз оглянулся на горбуна (тот занял позицию у проема, готовый принять бой в арьергарде), а затем бросил взгляд меж ядовитых облаков, и у него защемило сердце. Отчаянно взмахивая крыльями, сквозь туман его догоняли еще две крылатые фигуры, отягощенные бесчувственным грузом.

Эти двое несли Брюса Гэллама. И Элье была права. Брюс оказался слишком тяжелой ношей, крылатый тандем так и не сумел набрать нужную скорость. Очевидно, носильщики отстали от остальных и лишь теперь сокращали дистанцию между собой и спасительной пустошью.

Но успеют ли?

Сам того не желая, Керн сбавил скорость и обернулся посмотреть, что будет. Он увидел, как Герд бешено жестикулирует, подгоняя отставших, и услышал басовитый возглас горбуна:

— Бросьте его! Бросьте и догоняйте остальных!

Не успели они выполнить приказ, как клубящийся туман беззвучно расступился перед конусом белого огня, в чьем сиянии растворились и носильщики, и их ноша.

Не прозвучало ни звука, если не считать вездесущего перегуда погони. Обреченные носильщики оцепенели. По инерции они еще пару секунд скользили в воздухе, так и не освободившись от фатального груза, а затем упали, и всех троих поглотил туман.

Сжимая в объятиях Элье, Керн полетел дальше. Крылья налились свинцом, ноздри горели из-за едких испарений, ноша была чудовищно тяжела, но он, не сдаваясь, пробирался сквозь туман — кашлял, задыхался, готовился к тому, что каждый взмах крыльев окажется последним, и все же следовал едва ли не ощупью по пятам за летевшим впереди человеком, его единственным проводником в этом надземном лабиринте отравы, вздымаясь на восходящих столбах горячего воздуха, а зловонные противотоки, грозя удушением, швыряли его из стороны в сторону в опасной близости от зазубренных черных скал, и Керн понимал, что на этой скорости не переживет даже самого мимолетного соприкосновения с бритвенно-острыми камнями.

Элье висела на руках мертвым грузом, но мысль о потере Брюса еще сильнее тянула к земле, ведь никто иной не мог открыть мутантам двери в другие миры, и лишь на сверхъестественные навыки Брюса полагался Керн, думая, как избавить свою новую планету от врага.

Задыхаясь и изнывая от невыносимо долгого полета, он едва поспевал за отрядом беглецов.

Внезапно пытке пришел конец. Секунду назад ослепленный туманом Керн сновал меж восходящих потоков, а спустя мгновение уже парил в чистом и спокойном воздухе над гигантским каменным выступом, откуда ему махали крылатые люди. Он медленно снизился, осторожно коснулся ногами скалы и сложил измученные крылья.

Элье закашлялась, и Керна будто током ударило. Этот новый сюрприз затмил собой весь мир, ведь Керн не сомневался, что крылатая девушка или умирает, или уже умерла. Опустив глаза, он встретился с ее непонимающим взглядом, а затем Элье обессиленно смежила веки. Что ж, она хотя бы осталась жива.

Вокруг сомкнулись бойцы, и кто-то забрал Элье у него из рук. Следуя за ними, Керн с любопытством осматривал скалу.

Неподалеку оказался высокий сводчатый вход в пещеру, такую же черную, как и камень снаружи, а скальный выступ перед ней тоже был черным. Воздух над этой платформой (шириной в добрую пару сотен футов) не был отравлен ядовитым туманом, но испарения, поднимаясь с вершины скалы, нависали над ней и затмевали небо, будто шатер с редкими прорехами в куполе, и все это, включая крылатых людей с ожесточенными лицами, высыпавших навстречу новоприбывшим, походило на картину преисподней, рожденную воображением художника.

Керн вкратце рассказал о гибели Брюса, не желая задумываться о том, какой сокрушительный удар нанесен по надеждам остальных — да и его надеждам, коль скоро этот мир окажется населен одними лишь безмозглыми рабами Горы.

Выслушав его, ошеломленные утратой мутанты не сказали ни слова. Печальное личико Бирны сделалось бледным и вконец погрустнело, а огромный голубой глаз Куа наполнился слезами, и она отвернулась. Сэм Брустер пробурчал что-то под нос, и Керн заметил, как дрогнуло его третье веко. Оно всегда вздрагивало, когда Сэм выходил из себя. Должно быть, непроизвольно готовилось разомкнуться.

— Сэм! — одернул его Керн.

Третье веко осталось на месте. Сэм поморщился и отвернулся от остальных.

В пещере на соломенной подстилке под малиновым балдахином лежала Элье. В грубом каменном очаге горел огонь; его тепло, отражаясь от красного тента, опускалось к ложу предводительницы изгоев. Когда вошел Керн, кто-то подносил к губам Элье кубок с дымящимся питьем.

Медленно осушив кубок, она откинулась на солому, но не закрыла глаз. Напротив, внимательно обвела ими толпившихся вокруг людей и, похоже, начала понимать, что происходит. Вскоре на ее щеки вернулся румянец. Наконец она закашлялась и села:

— Ну хорошо. Мне уже лучше. Что случилось?

Керн все рассказал.

— Герд? — спросила Элье, дослушав его историю.

Люди стали вопросительно переглядываться. По пещере прокатился нескладный ропот. Горбуна никто не видел. Кто-то, захлопав тяжелыми крыльями, взлетел под туманный купол и окинул взглядом наружную площадку, но Герда не было и там. Лицо Элье омрачилось.

— Чем лишиться Герда, лучше бы мы потеряли двадцать человек. Говоришь, он летел за тобой, Керн? Ты не слышал звуков боя?

— Трудно сказать, — покачал головой Керн. — Мне показалось, он следовал за нами. Но после того как упали носильщики Брюса, я ничего не видел.

— Как жаль, — закусила губу Элье. — Нам будет его не хватать. Он был первейшим храбрецом, всецело преданным нашему делу. Герд прожил с нами не больше года, но я стала прислушиваться к нему, когда… — Она замялась. — Что ж, ничего не поделаешь. Наверное, его задело световым конусом. Интересно, как действует это новое оружие. — Она расправила крылья и проверила, слушаются ли мышцы. — Последствий не чувствую. По всей видимости, предполагается, что человек погибнет при падении. По крайней мере, нам удалось сбежать, хоть и не без потерь.

Она встала, осторожно повращала головой и несколько раз нерешительно хлопнула крыльями, едва не оторвавшись от пола.

— Я в норме. — В пещере стояла зябкая сырость, и Элье простерла руки к костру. — Гора гневается, и дело не только в нашем набеге на деревню. Не по этой причине Гора отправила за нами целую армию. Еще и эта буря… Керн, думаю, Гора знает, что вы здесь, и пытается… прикончить вас. Как думаешь, почему?

У Керна имелись кое-какие соображения, но совсем зачаточные. Вместо ответа он лишь покачал головой, и Элье коротко рассмеялась:

— Герд отказывался тебе доверять. Будь он здесь, сказал бы, что враг выступил против нас по вашей вине. Предложил бы прогнать вас, а дальше разбирайтесь как знаете. — Помолчав, она неожиданно жестко добавила: — Назови хоть одну причину, по которой мне не следует так поступить.

Керн обескураженно уставился на нее:

— Если тебе неизвестны причины…

Но Элье, не дав ему договорить, признала:

— Да, ты спас мне жизнь. Но мы не сентиментальны и не можем позволить себе таких эмоций. Если ваше присутствие угрожает всеобщей безопасности, я не стану потворствовать чувству благодарности, тем самым подвергая риску своих людей. Каждый обязан вносить вклад в общее дело, иначе ему незачем жить. — Она пожала плечами. — Ты — еще один боец в отряде, но как насчет твоих друзей? Есть ли у них способности, уравновешивающие неумение летать?

— Думаю, есть. Но в одном я уверен, Элье: если не изобрести способа победить Гору, мы — по крайней мере, мутанты — обречены. Прибыв сюда, мы нарушили равновесие вашего мира. Зная об этом, Гора пошла в наступление. Да, мы потеряли лучшего из нас. Его звали Брюс Гэллам, и с его помощью мы могли бы дать достойный отпор Горе. Без него мы как без рук, — скорбно признал Керн, — но не забывай, что мы с Бирной… скажем так, пришли к одинаковому выводу насчет вашей Горы. Мы знаем, чему противостоим, и, если не уничтожить Гору, мы погибнем. Других вариантов я не вижу.

— Керн, — негромко сказала Куа у него за спиной, и он обернулся.

Элье тоже взглянула на Куа, и краем глаза Керн заметил, как крылатая девушка непроизвольно вздрогнула, увидев своеобразное лицо девушки-циклопа.

Бесконечно глубокий взгляд огромного голубого глаза был устремлен на каменную стену над очагом, а лицо выглядело сосредоточенным и отрешенным, словно в пещере находилось только тело Куа, а сама она была в нескольких милях отсюда.

— Керн! — повторила она. — Приближаются люди. Множество людей. По-моему, те же, что гнались за нами до пустоши. — Умолкнув, на секунду она сфокусировала взгляд на Элье, но тут же повернулась к каменной стене.

— Ты видишь их, Куа? — осведомился Керн. — Серьезно? Ты понимаешь, что перед тобой стена? Что ты смотришь сквозь камень?

Ответом стало ее потрясенное лицо.

— А ведь правда! — ахнула Куа. — Такого… Такого прежде не бывало. Да, Керн, мы действительно меняемся, хотя понимаем это, лишь когда происходит нечто экстраординарное. Я в самом деле вижу их, вижу по ту сторону стены. — Она вновь устремила бездонный взгляд сквозь расстояния, неодолимые для невооруженного человеческого глаза. — Они приближаются тем же путем, что и мы, сквозь туманы.

Керн передал ее слова Элье, и та, шагнув вперед, воскликнула:

— По лабиринту? Быть такого не может! Там не пролететь без проводника! С секунды на секунду они задохнутся в испарениях.

— Без проводника? — еле слышно переспросила Куа, повернувшись к Элье. — У них есть проводник. Это твой друг Герд.

6. Предательство

Керн перевел ее слова, и пещеру наполнила жуткая тишина, после чего воцарился бедлам: люди, до сей поры молча стоявшие вокруг, разразились гневными речами. Некоторые высмеивали слова Куа, другие проклинали Герда. Угомонив всех резким окриком, Элье решительно произнесла:

— Я тебе не верю. Герд не предал бы нас!

— Лучше подготовься к встрече, — только и сказала Куа, пожав плечами, и Элье ненадолго утратила самообладание.

— Но я не… Не может быть, чтобы их вел Герд! Керн, ну чем мы их встретим? Их сотня на одного! Это наше последнее убежище, и, если сюда прорвется враг, все пропало!

— Они не знают, что мы настороже, — сказал Керн. — В этом наше единственное преимущество. Воспользуйся им по максимуму. Нет ли поблизости удобных мест для засады?

— Почти везде узкий коридор для пролета гуськом, — покачала головой Элье, — и Герд знает его даже лучше, чем я. — Ее крылья поникли, и она апатично уставилась в огонь. — Вот и закончилось наше с Горой противостояние. Сегодня она выиграет бой, и никто из нас не уйдет живым. Герд! Поверить не могу!

— Думаешь, он подчиняется Горе? — спросил Керн.

— Несомненно. Он прошел все проверки, а они у нас весьма строгие, но каким-то образом сумел утаить правду. Герд — один из рабов Горы и вынужден исполнять ее приказы.

— Теперь все ясно! — воскликнул вдруг Керн. — С чего бы Горе нападать именно сегодня? Видать, она чего-то боится. Говоришь, Герд прожил у вас целый год? Гора могла нанести удар в любую секунду, но она ждала крайней необходимости, и теперь этот момент наступил. Гора боится нас, а значит, мы сильнее, чем думаем. Быть может…

Его прервал прилетевший сквозь туманы гулкий стон сигнального рожка, и Керн развернулся. С площадки донеслись неразборчивые гневные голоса, сводчатая пещера наполнилась оглушительным шумом хлопающих крыльев, и в этот миг ярко вспыхнул огонь. Красный балдахин сорвало волной горячего воздуха, и люди под руководством Элье бросились защищать свое последнее прибежище.

Побледневшие Куа и Бирна не сводили глаз с Керна. Из-за спины у них вопросительно смотрел Сэм Брустер. Керн в двух словах рассказал, что происходит, и заключил:

— Лучше ждите здесь. Не знаю, что будет дальше, но в пещере безопаснее, чем снаружи.

— Могу помочь, — с грозной улыбкой напомнил Сэм. — Пойдем-ка на площадку.

Вместе они направились к выходу из пещеры. Снаружи царила упорядоченная суета: ряды крылатых воинов поднимались в воздух, где замирали в ожидании, а Элье весьма умело выстраивала резервы на краю площадки, хотя в ее приказном тоне слышалось отчаяние. Прежде чем она закончила, торжественно прогудел сигнальный рожок. Из-за туманной пелены появились первые враги.

— Видишь? — повернулась Элье к Керну, и в ее голосе отсутствовала всякая надежда. — Они хотели выманить нас на открытое пространство и перебить. Потому и предупредили сигналом, чтобы мы выбежали из пещеры. Они уверены в победе.

С края платформы навстречу неприятелю взмыла первая волна бойцов с кинжалами наголо. Вторая волна, сложив крылья, спикировала на врагов с высоты, и через несколько секунд у бреши в стене тумана завязалась кровавая схватка.

— Минут пять мы продержимся, — сказала Элье, — а потом все, конец.

Впервые Керн видел, как сражаются крылатые люди, как по-ястребиному налетают на выбранную жертву, как ловко орудуют кинжалами, рассекая сухожилия, отвечающие за движение крыльев, после чего беспомощный противник кувырком летит к земле. Одного надреза поперек грудных мышц было достаточно, чтобы вывести врага из строя.

Но если жертва замечала нападавшего, начинался танец в воздухе, поиск господствующего положения, и Керн не раз наблюдал, как крылатые люди, проиграв тактическую схватку, набирают высоту, складывают крылья, отчаянно падают на врага, заключают его в смертоносные объятия и двое как один камнем падают вниз, стараясь по пути искалечить противника и разомкнуть захват перед неизбежным столкновением с землей.

Враги неудержимым потоком вырывались из узкой бреши в ядовитых испарениях, где их встречали бойцы Элье, но через несколько минут битва шла уже под гигантским туманным куполом над площадкой у входа в пещеру. Пространство заполнилось сражающимися людьми, чьи крылья затмили дневной свет.

— Они не пользуются световыми конусами, — сказал Керн. — Я готов был уклоняться от них, но пока в этом нет нужды. Почему?

— Думаю, Гора посылает луч, и он фокусируется на проволоке, — ответила Элье. — Обычно их оружие действует именно так, но Гора не может проникнуть в эти туманные земли, поэтому ее рабы вынуждены биться врукопашную. И у них это неплохо получается. К тому же их слишком много. Я… Керн, смотри! Это Герд?

В общей свалке промелькнули рыжие волосы и того же цвета крылья, но человек с такой скоростью рассекал воздух, что узнать его было почти невозможно. Керн, однако, заметил ясные глаза на перекошенном смуглом лице, и ему показалось, что в этом взгляде читается бесконечная скорбь.

Стоявшая рядом Элье выкрикнула приказ, и с другого края площадки в безнадежной попытке оборонить свою крепость сорвалась новая волна людей.

— Мы взлетим с последним отрядом, — тихо сказала Элье, оглянувшись на горстку своих бойцов. — Еще одна волна, а за ней мы. Так уничтожим больше врагов, прежде чем все закончится. Есть ли у тебя кинжал, Керн?

В этот миг над ними пролетел человек с безумным лицом отъявленного фанатика и десятком кровоточащих ран на теле. С его клинка тоже капала кровь, а взгляд был устремлен на темное устье пещеры. Вдруг человек завис в воздухе, оцепенел, вздернул подбородок, и его крылья сложились так внезапно, будто их подрезали, после чего раб Горы безвольно рухнул к ногам Элье.

Та гибко пригнулась, чтобы перерезать ему горло, но в этом уже не было необходимости, и она подняла непонимающий взгляд на Керна.

Он взял из руки мертвеца влажный клинок, вытер его о кожаный камзол и предостерег:

— Не оглядывайся, Элье. Сэм? Сэм!

— Все нормально, Керн, — донесся голос Сэма Брустера, полный грозного веселья. — Я… не смотрю.

Онемевшая Элье вглядывалась в лицо Керна. Второй мутант, холодно улыбаясь, неторопливо подошел к их укрытию — груде камней на краю площадки. Его глаза прикрывало третье веко, но за этой поволокой виднелось зловещее мерцание, и Керн в спешке отвернулся.

— Что… что это было? — спросила Элье, запинаясь. — Что убило этого человека?

— Это я его убил, — безрадостно усмехнулся Сэм. — Примерно вот так.

Подняв лицо к небу, он окинул взглядом воздушную сутолоку, где люди то взмывали вверх, то устремлялись вниз на окровавленных крыльях, сжимали друг друга в смертельных объятиях и, сверкая кинжалами, падали к земле. Двое сошлись в отчаянном бою в каких-то десяти футах от края площадки. Вот один из сражавшихся высвободил руку с кинжалом и вогнал клинок в грудь противника — по самую рукоятку!

Расправив крылья, он ждал, что будет дальше, а его жертва конвульсивно цеплялась за плечи своего убийцы в последней попытке спастись. Пару секунд оба держались в воздухе на крыльях победителя, а потом умирающий обмяк, крылья безвольно поникли, и он упал в туман, заливая все вокруг кровью, бившей из раны в груди.

Убийца задержался в воздухе, тяжело дыша и высматривая нового противника. Его бегающий взгляд встретился со взглядом Сэма Брустера. Дыхание крылатого человека участилось. Выронив кинжал из ослабевших пальцев, он широко раскрыл глаза, напрягся всем телом и перевернулся в воздухе. Крылья надломились, и убийца последовал за убитым. Почти одновременно оба исчезли в тумане.

Сэм мрачно рассмеялся. Когда он повернулся к Керну, его третий глаз снова прятался за веком.

— Могу убить любого, кто посмотрит мне в глаза, когда они открыты, — сказал Сэм.

Элье не поняла его слов, но сопровождавший их жест выглядел весьма убедительно. Негромко охнув, она отвернулась из чисто инстинктивного страха перед этим смертоносным взглядом.

— Элье, надо что-то делать, — настаивал Керн. — Прямо сейчас, пока не поздно. Рядом с нами Сэм, а у Бирны и Куа есть свои способности. Незачем ждать, пока нас убьют. Надо бежать.

— Куда? — хмуро спросила Элье. — Гора найдет нас где угодно.

— Можно отправиться к Горе, — уверенно заявил Керн, хотя не чувствовал особой уверенности. — Раз ей так хочется нашей смерти, Гора боится нас. Как бы то ни было, иной надежды нет. Скажи, есть ли способ улететь отсюда другим путем?

— Разве что вверх. — Элье указала в небо. — И сам видишь, насколько плотный там туман.

Керн обвел взглядом площадку, где стояли человек пятьдесят — последняя волна защитников цитадели Элье. Взглянул на устье пещеры, поманил Куа и Бирну, и те, обе бледные, встревоженно бросились к нему.

— Куа, — заговорил Керн, — как выяснилось, ты умеешь видеть сквозь стены. Глянь наверх. Сможешь отличить ядовитые испарения от безвредного тумана?

Куа, подняв лицо, прищурила единственный глаз. Долгое мгновение все молчали.

— Уверенности нет, — наконец ответила она. — Я вижу пелену насквозь, до чистого неба. Местами она погуще и образует особый рисунок, но где туман, а где ядовитые испарения, сказать нельзя.

— Можно ли вылететь в чистое небо по участкам разреженного тумана?

— Да.

— В таком случае рискнем. Если там можно дышать, все получится.

Не теряя времени, он посвятил Элье в свои планы:

— Людей осталось достаточно, чтобы у нас появился шанс на победу, если сумеем пробиться к небу. Сэма и Куа стоит взять с собой. Я никогда не дрался в воздухе, и толку от меня будет немного, так что понесу Бирну. Попытка не пытка, Элье. Всяко лучше, чем ждать смерти.

— Да, — подтвердила Элье с отчаянием в голосе. — Лучше умереть по пути к чистому небу. Хорошо, Керн, летим.

Она обернулась к горстке бойцов, выкрикнула приказы, и несколькими минутами позже уцелевшие свободные люди встали на крыло.

Площадка осталась далеко внизу, и отряд закружился в водовороте криков, стонов, тяжелого дыхания и оглушительного шума бессчетных крыльев. Повсюду шел кровавый дождь, вздымались и опускались сверкающие кинжалы, и проигравшие бой уносились к земле. С легковесной Бирной на руках Керн стремительно набирал высоту. Вопреки всему в нем горела надежда на лучшее, иррациональная уверенность, что они прорвутся к небу.

И они прорвались. Но не все.

Среди павших был Сэм Брустер. В самом конце, когда поредевший отряд почти достиг туманного купола, кто-то из врагов метнул кинжал, и тот угодил в спину одному из носильщиков Сэма. Человек вскрикнул, выгнулся дугой и рухнул вниз. Летевший рядом бросился к плетеному сиденью, но слишком поздно: мутант не удержался в нем и выпал, не издав ни звука.

Нырять за ним в губительный водоворот битвы было бы смерти подобно. С тяжелым сердцем Керн смотрел, как Сэм, кувыркаясь в воздухе, летит к земле, и видел, как люди замирали и падали вслед за ним, встретившись с пагубным взглядом, словно в последние мгновения жизни мутант призывал к себе эскорт мертвецов.

Наконец беглецы погрузились в удушливый туман и здесь уже не думали ни о чем, кроме необходимости дышать и следовать за носильщиками Куа, прокладывавшей дорогу сквозь ядовитые испарения.

Гигантским грозовым фронтом прозрачная Гора вздымалась к зениту. Ее размеры попросту не укладывались в голове. Казалось, Гора нависает над летящими к ней людьми и вот-вот обвалится, похоронив под собой весь мир.

На подлете к цели Бирна задрожала у Керна в руках, по-детски обхватила его за шею, зарылась лицом ему в плечо и сказала приглушенно:

— Я ее чувствую. Она наблюдает. Прощупывает мое сознание. Ни о чем не думай, Керн. Не позволяй Горе проникнуть в твой разум!

На миг он тоже ощутил, как жаркая витая лента, сочась ненавистью, сунулась к нему в голову и тут же исчезла, когда сознание, почуяв незваного гостя, захлопнуло свои врата. Непросто было контролировать крылья, когда разум противился приближению к Горе. Керн видел, как лица спутников искажаются в неприязненных гримасах, и ловил косые взгляды. Скорость отряда ощутимо снизилась.

— Мне тоже все это не нравится, Элье, — сказал он крылатой девушке сквозь тягучую пустоту, простиравшуюся до самой земли. — Но вариантов всего два: лететь к Горе или погибнуть в бою. Наверняка за нами гонятся. Осталось лишь надеяться, что мы доберемся до Горы и — хотелось бы верить — нанесем ей какой-никакой урон, прежде чем… — Заканчивать фразу не было нужды.

Они уже настолько приблизились к опалесцентной стене, похожей на край света, что Керн увидел в ней деформированное отражение крылатого отряда.

— Это стекло? — спросил он.

— Никому не известно, что это. — Элье содрогнулась от страха, но тотчас взяла себя в руки. — Многие пробовали узнать, что такое Гора, но никто не вернулся. Быть может, это просто… твердое тело. — Прежде она смотрела на Керна, но теперь бросила взгляд ему за спину и угрюмо продолжила: — Нас преследуют. Если Гора и впрямь твердая, мы в ловушке.

Керн оглянулся. На горизонте виднелось нечто похожее на приземистую тучу: к беглецам приближались крылатые вражеские шеренги.

— Смотрите, — указала вперед Куа, — вон там, левее… Что это? Вход в пещеру? Поверить не могу, он расширяется!

Все взгляды устремились к стене. В наступившей тишине — казалось, в нее вслушивается даже застывшая в ожидании Гора, — Керн обшарил глазами блестящую поверхность, но не увидел никаких отверстий.

Вздох ветра пронесся к стене, взъерошив крылья всему отряду, усилился, превратился в стон, а из стона — в душераздирающий вопль, и крылатых людей, беспомощных перед этим неодолимым порывом, повлекло к Горе. Покрепче сжав Бирну, Керн пытался вернуть контроль над крыльями, но безуспешно: плотное облако Горы притягивало его к себе.

Он смутно различил очертания проема в стене, и в тот же миг отверстие поглотило его. Охваченный изумлением, подгоняемый неустанным ветром, полуослепленный опалесцентным туманом, заполнявшим этот тоннель, Керн как будто покатился вниз по склону, ввинчиваясь в твердь Горы, ибо вещество, в которое нырнул весь отряд, на вид не отличалось от материи, составлявшей эту прозрачную громаду.

Свет за спиной потускнел. Беспомощных людей увлекало все глубже и глубже, к самому сердцу облака — сердцу Горы — сквозь субстанцию, названия для которой не существует в человеческом языке.

Наконец подгонявший их ветер стих, и оглушительный вой превратился во вздох — в шепот — в тишину. На мгновение они, пытаясь отдышаться, зависли в переливчатой пустоте, а затем молчание нарушил звонкий голос Куа:

— Оглянитесь! То отверстие, куда нас затянуло, — оно смыкается, будто поверхность вод. Нет, скорее как зыбучий песок.

Но Керн уже не слышал ее. Он не увидел, а скорее почувствовал, как окружающий туман сгустился, приняв на себя вес его тела и тела Бирны. Затвердело само пространство, и теперь Керн висел в воздухе без помощи крыльев, поскольку не мог шевельнуться.

7. Схватка

Открывшаяся было Гора смыкалась вновь, незаметно и неуклонно. Отряд пленников застыл в полете — с распростертыми крыльями и волосами, развевавшимися на ветру, которого больше не было, — замер в вечности, словно время остановилось и крылатые люди остановились вместе с ним.

Затем в опалесцирующем облаке Горы зажглась тонкая спираль света.

Поначалу едва заметная, она разгоралась все ярче. Теперь Керн собственными глазами увидел то, что прежде видел лишь разумом, и почувствовал, как в обретающем очертания свете пульсирует ужасающая, но на диво холодная ненависть — эмоция не человеческого существа, но облачной Горы.

Лениво сворачиваясь и разворачиваясь, огненная лента плыла сквозь сгустившуюся пелену туманного стекла где-то впереди: судить о расстоянии было невозможно, но она была довольно близко, и узники рассмотрели ее во всех подробностях, вплоть до каждого витка, каждой складки, каждого изгиба, сменявшегося новыми изгибами в неторопливом и беспрестанном движении. Огненный цвет этой ленты обжигал не только глаза, но и разум, восприимчивый к жару всепоглощающей ненависти.

Что-то покоилось в этих складках, и лента ласково обвивала это «что-то» — но что? Этого пленники пока не видели.

Какое-то время громадная, неторопливая жгучая тварь демонстрировала им свои бесконечные кольца, но потом все изменилось, и слепая, обезличенная, пылающая ненавистью лента взглянула на крылатый отряд.

По ее… телу? — поплыли блестящие черные пятна. Они появлялись и пропадали. Приближаясь к застывшим в стекле пленникам, каждый виток покрывался пятнами глаз; они вспыхивали и гасли в такт с движениями огненной спирали.

Тварь с лютой злобой смотрела на людей и выжидала, не издавая ни звука.

«Что-то», до сего момента покоившееся в ласковых складках, пришло в движение. Темп скольжения витков переменился, они явили пленным свою ношу, и Керн ощутил вдруг такую душевную пустоту, что голова пошла кругом. Когда ему удалось вновь сфокусировать взгляд, Керн понял, что не ошибся.

Среди витков лежал Брюс Гэллам. Его глаза были открыты, и он смотрел на Керна с той же отстраненностью, что и черные пятна, блуждавшие по огненной ленте.

— Этот мир, — произнес Брюс Гэллам, — мой.

Слова донеслись с безошибочной ледяной ясностью, словно вокруг было не стекло, а кристальный воздух, но это были слова не только Брюса, но и огненной ленты. Ослепительная ненависть вилась в этих словах так же, как лента вилась в тумане перед глазами пленников. Два существа говорили одним голосом, превратившись в единое целое.

Внезапно Керн вспомнил, как давным-давно, далеко-далеко отсюда мутанты шагнули из одной вселенной в другую. В тот день Брюс заглянул в ожидавший их мир, обвел его глазами и вновь закрыл дверь. Теперь Керну стало ясно: Брюс все знал. Каким-то образом он с первого взгляда умел распознать, какой мир подходит ему, а какой — нет.

Мутант Брюс с его сверхъестественным умением создавать из подручных материалов нечто большее, чем простые механизмы, и подчинять это нечто своей воле, увидел родство между собой и этим миром. Потрясенный Керн вспомнил рассказ Элье о том, что рабы Горы под ее руководством умеют создавать что угодно из чего придется, и поэтому, когда в Керне еще видели лазутчика Горы, в его комнате не было никаких предметов, способных превратиться в смертоубийственное оружие. Как же он был слеп!

Выходит, это не мир Керна. Это мир Брюса Гэллама. Да, здесь живут крылатые люди, но над ними господствует Гора — а теперь и Брюс.

Все эти мысли пронеслись в уме Керна, пока отголоски жгучих слов еще звенели у него в ушах. Он вспомнил об извечной отстраненности Брюса, о том, сколь чужды были ему человеческие эмоции, и тут снова прозвучал ледяной голос:

— Вам нет места в моем мире. Здесь обитают только крылатые люди, а теперь и я. Ваша плоть пластична, как и ваша наследственность. Я не могу вам доверять. На мое прибытие в этот мир Гора ответила циклоном, пробудив силы, которые лучше не пробуждать. В тот момент я был беззащитен. Не мог спасти себя, пока находился рядом с вами. Пришло время расправиться с последними из тех, кто бросил мне вызов, а с ними исчезнете и вы — мутанты, чьим родом я не способен управлять.

Он не шевельнулся, но витое пламя двинулось сквозь стеклянную неволю, в которой бездвижно застыли крылатые и бескрылые люди. Стало быть, Брюс лишь озвучивал волю этого леденящего душу трио, а его телом была огненная лента.

Громадная петля тянулась вперед медленно и лениво, как падает на землю шелковая тесьма, а за ней, грациозно свиваясь и развиваясь, следовало морщинистое огненное тело, и тело Брюса Гэллама, обласканное неугомонными складками пламени, двигалось вместе с ним, покоясь на поддерживающих витках и не шевеля ни единым мускулом.

Наблюдая за приближением этого триединства, Керн понятия не имел, что произойдет, когда пылающие витки коснутся первого из людей, но чувствовал, как по неподатливому стеклу распространяются волны раскаленной добела злобы. Беспомощный и онемевший, он напряг все силы, чтобы… чтобы… Керн сам не знал, что хочет сделать — разве что высвободиться и дать бой надвигавшемуся врагу, хотя понимал, что этот бой уже проигран.

Мысль в его сознании вдруг расщепилась надвое. Это произошло не впервые, но непривычное ощущение настолько ошеломило Керна, что он отключился от происходящего, а нечто — НЕЧТО — невероятное заерзало по всему его телу.

Его захлестнуло уже знакомое чувство неизъяснимой перемены, неописуемой новизны, небывалого восприятия, неведомое никому из людей.

Шагнув в крылатый мир, он трижды сталкивался с этим чувством и трижды с негодованием подавлял его, опасаясь, что вновь станет чужим, но на сей раз отдался новому ощущению. В отчаянной попытке вырваться он сломал преграду, что сдерживала эту новую сущность, непреклонно разраставшуюся в его теле с тех пор, как он оказался в царстве Горы.

Стены стеклянной тюрьмы потускнели и растворились. Спутники Керна, зависшие поблизости в позах преступников у позорного столба, развеялись во тьме. Он уже не чувствовал в руках теплой и почти невесомой Бирны. Все — и даже витая лента, неспешно тянувшаяся к нему сквозь твердую материю, — погрузилось во тьму.

А затем из этой тьмы родился свет, озаривший все вокруг, и Керн не сразу понял, что видит этот свет не глазами, но — непостижимо, невероятно! — всем своим телом, и его новое зрение целиком охватывает окружающее пространство.

«Так видит Гора», — вдруг понял Керн. Как он это понял? Неизвестно. Знание пришло к нему с новым зрением. У них с Горой появилось кое-что общее.

Его бездонным вниманием завладело движение где-то вдали. Теперь он смотрел сквозь облачную Гору и видел надвигавшиеся орды крылатых преследователей, жадных до гибели беглецов из гнезда, видел так отчетливо, будто стоял перед ними. Они были уже рядом, приближаясь к исполинской стене с такой бездумной скоростью, как если бы хотели расшибиться об эту преграду.

Этим же всеобъемлющим зрением Керн видел вокруг себя людей, вмороженных в стекло, тянувшиеся к ним витки огненного монстра и Брюса Гэллама — тот был недвижим, будто каменное изваяние, но двигался вместе с извивавшейся лентой.

Но теперь они — люди — выглядели иначе.

Керн знал их лица, был знаком с очертаниями их тел, но, вооруженный новым зрением, видел их насквозь — и, что страшнее всего, видел не только ожидаемую картину, не только мышечную, костную и нервную ткань. Все это было лишь бледной тенью иного образа — совокупности плоских световых колец. Эти диски накладывались и наслаивались друг на друга, и не было двоих людей с одинаковой компоновкой узора или цвета. Керн понял, что всем известная физическая структура человека, его скелет, его нервы — лишь часть его существа, и не эта часть важна для Горы, ибо Гора правит не формой, но содержанием.

У каждого из летевших к облачной стене было кое-что общее с товарищами. Каждый состоял из цветовых колец, блестящих дуг и полумесяцев, свитых друг с другом и находившихся в едва заметном беспрестанном движении, но по этим кольцам полз блестящий черный круг — точь-в-точь как глаза, что всплывали на поверхность витой ленты, опутавшей Брюса Гэллама, и то были глаза Горы.

Стало быть, вот как Гора транслировала свои приказы. Вот где была точка контакта, превращавшая человека в раба. Но на узниках не было этих черных меток. Оглядев новым зрением свое тело, тоже сформированное из цветных колец и дисков, Керн не увидел циркулирующих пятен, означавших, что он принадлежит Горе.

«Вне всяких сомнений, это существо состоит из стекла, — сказал он себе. — По желанию Горы ее опалесцентное тело может принимать твердую или газообразную форму. Гора умеет открывать и закрывать тоннели и пещеры, как человек открывает и закрывает рот, а ее мозгом, ее движущей силой является бесконечная огненная лента, обитающая в самом центре Горы и обладающая множеством необычных органов восприятия, один из которых есть теперь и у меня».

«Явившись в этот мир, — думал Керн, — мы каким-то образом вызвали циклон — то есть пробудили дремавшие в Горе могущественные силы, — и все потому, что Брюса Гэллама и эту сущность связывает нечеловеческое родство, но сущность эта столь могущественна, столь привычна к покорению разума своих жертв, которыми пользуется как инструментами для создания других инструментов, что перекроила каждого из нас, хоть мы и не заметили этого.

С самого начала во мне зародилось новое чувство. Куа и Бирна тоже изменились. А Сэм? Не знаю. Сэма больше нет. Но я… Я стал другим».

Что-то загадочное шевельнулось в его теле, и опускать глаза не было необходимости: всеобъемлющее зрение доложило Керну, что в нем зажегся свет и завращались пламенеющие кольца. Невероятно гибкие, они растянулись и проникли в стены стеклянного узилища.

Огненная лента, на которой возлежало тело Брюса, нерешительно остановилась и едва не отпрянула. Керн почувствовал ее изумление и необъяснимую, даже противоестественную ненависть, но ощущение было смутным, ведь его разум, еще не переваривший последнее откровение, не был готов проанализировать новые вводные.

«Слишком пластична, — в отчаянии думал он, — плоть слишком пластична, а потому не способна держать форму в условиях неодолимого притяжения Горы». Теперь же сквозь ледяное стекло, намертво сковавшее людей, тянулись два витка пламени: на одном, раскаленном от злобы, лежало человеческое тело, а обладатель другого, еще оторопелый от нежданного открытия, разминал новые огненные конечности, неохотно, но и сладострастно скручивая и распуская бесконечную огненную ленту. То была недоступная человеку роскошь, способность двигаться в твердом, но проницаемом стекле подобно тому, как движется в нем свет, и власть над новым измерением.

Керна опалило ненавистью, словно жаром из кузнечного горнила, и это поветрие разогнало туман, окутавший его разум. Ненависть и ужас. Керн уже встречался с этим невидимым потоком в закоулках своего сознания и помнил ужас, от которого хотелось бежать без оглядки, но теперь ужаса не было. Осталась одна ненависть. Гора предлагала ему помериться силами.

«Теперь мы равны, — говорил себе Керн, — теперь мы сто́им друг друга». Даже в момент опасности он чувствовал, как изменилось его сознание, каким неторопливым и спокойным сделался ход мысли, с какой легкостью его новые конечности преодолевали стеклянную твердь. Если у него когда-то было тело из плоти и крови, это тело уже не принадлежало ему. Если его разум когда-то был ограничен извилинами мозга и контурами черепа, этих ограничений больше не было. Керн превратился в нечто новое, ужасное и прекрасное, нечто выходящее за пределы человеческого понимания.

Понемногу в нем зарождалось торжество. Грандиозные огненные петли, ставшие частью его тела, тянулись к созданию, до сей поры обитавшему здесь в одиночестве. Теперь разум Горы — если пылающая лента действительно служила ей разумом — раздвоился, но продолжал двигаться в гигантском теле из переливчатого стекла навстречу самому себе, вожделея самоубийственной схватки.

Когда самые дальние петли, соприкоснувшись, завязали жестокий бой, Керна обуяла пылающая ненависть, но теперь он уже не боялся и не испытывал отвращения. Ленты натужно извивались, на мгновение замирали, разъединялись, будто по обоюдному согласию, и так же одновременно схлестывались вновь, словно ими управлял единый разум.

Наконец две огненные конечности, две совершенно одинаковые пламенеющие ленты всей неисчислимой длиной сплелись в единый узел, вскипевший беспрерывным движением, и в сознании Керна полыхнула ненависть, но теперь эта ненависть не коснулась его души, и он не почувствовал страха, даже когда понял, что не сумеет изгнать врага одной лишь силой. Эмоции покинули его. Виток за витком Керн прощупывал оборону Горы, понимая, что не способен хоть немного потеснить врага, столкнувшегося с той же проблемой: идентичные формой и равные силой, два огненных существа на мгновение застыли среди помутневших льдов в рискованном равновесии, исключавшем любое движение.

А затем сознание, прежде бывшее Керном, с великой осторожностью коснулось неподвижного тела Брюса Гэллама и восприняло его чувством, о существовании которого Керн и подозревать не мог. Теперь он знал, что они с врагом совершенно равны и в этой схватке не будет победителей, если не нащупать рычаг, способный вывести противника из равновесия.

Быть может, этот рычаг — тело Брюса? Понемногу наращивая усилие, Керн надавил на застывшее, неподатливое тело, когда-то бывшее человеческим. Безрезультатно. Даже открывшиеся его новому взору световые диски, из которых состояли конечности Брюса, — диски, подтверждавшие, что Брюс все еще человек, — не сдвинулись с места. Его тело оставалось окаменевшим, недвижимым, формой без содержания, и никакая сила не стронула бы его с места. Нет, тело Брюса не было слабым звеном в обороне врага.

«В таком случае где оно, это звено?» — бесстрастно спросил себя Керн, и ответ пришел к нему без суеты и спешки, но с такой готовностью, словно только и ждал этого вопроса.

Крылатые люди, ожидавшие у горной стены. Вот каким был этот ответ.

Едва не опережая мысль, зрение Керна и его новые, неведомые органы восприятия устремились прочь из Горы — туда, где на распростертых крыльях реяли ее послушные рабы, кружа и лавируя меж восходящих потоков воздуха в бездумном ожидании приказа, который избавит их от ментального оцепенения.

Керну уже довелось видеть фанатичную жестокость, присущую этим невольникам, но теперь каждый из них являл собой совокупность медленно вращавшихся разноцветных дисков, по которым лениво ползал глаз Горы.

«Глаз», — подумал Керн. Глаз!

Его сознание, метнувшись к ближайшему из рабов, погрузило свою химерическую длань в черное пятно, плывшее по разноцветным дискам, и нащупало источник пламени. Вверх по бесплотной руке устремился этот огонь, чтобы слиться с таким же пламенем в теле Керна, и тот почувствовал, как вражеская лента едва заметно отступила под его напором.

Одна за другой крылатые фигуры расставались с крошечными источниками пламени, и с каждым разом росла сила Керна. Баланс нарушился, и застывшая в обоюдном напоре схватка возобновилась; огненные кольца врага отступали под натиском Керна, но ярость Горы удвоилась, и после застоя размеренная борьба превратилась в беспорядочную свалку: две огненные ленты, конвульсивно извиваясь, хлестали друг друга в ореоле раскаленного гнева, но спустя пару бесконечных мгновений Керн понял, что этого недостаточно. Для победы необходимо найти последний источник силы.

Его невидимая рука, похитившая у крылатых людей глаза Горы, погрузилась глубже в поисках этого источника и, как ни странно, нашла его.

Поначалу Керн не понимал, почему силы вливаются в него могучим потоком по мере того, как во враге меркнет свет, но потом понял, и все его существо воссияло от ликования, ведь Гора, повелевая рабами, открывала двусторонний канал, по которому делилась с ними своим могуществом, и, вытягивая энергию из крылатых невольников, Керн опустошал и главного своего врага, погружая фантомные пальцы в резервуары его всесилия.

Гора, должно быть, чувствовала, как по десяткам и сотням каналов убывает ее сила — но только сила, ибо ее ненависть оставалась прежней. Керн чувствовал, как пылает вокруг нечеловеческая злоба, как ненависть обдает его громадными валами пламени, исходившими от слабеющих огненных витков, меркнущих по мере того, как Гора истекала своей мощью, кровоточила пламенем и умирала, понемногу, но умирала!

В сознание Керна уже не стучались назойливые световые лучи, и в его огненных членах были стиснуты уже не пылающие кольца, но исхудавшая бледная ненависть. Керн отпрянул от нее, и ненависть рассыпалась, пролившись дождем крошечных капель, в каждой из которых таилось семя этой злобы. Капли сверкнули, померкли, и вместе с ними померкла ненависть, а потом ее не стало.

Когда пала огненная душа Горы, Керн почувствовал, как меняется само ее вещество, как распадаются его молекулы, как происходит не поддающийся определению сдвиг в структуре туманного стекла. Переливчатая материя превратилась в туман, в дымку, в рассеивающийся газ, уже не сковывавший движений. Гора растворилась, и Керн содрогнулся, когда его разгоряченное тело окутал холодный чистый воздух, сжался в комок пламени, пожирающий самого себя и затухающий, затухающий…

Вокруг было пусто — не темно, не светло, а именно пусто. Он неподвижно висел в вакууме, уже не являя собой ни сгусток пламени, ни существо из плоти и крови; он стал ничем и оказался в бесконечном безвременье, где много тысяч лет уплывал в забвение… или то были не тысячи лет, а доли секунды?

Что-то появилось вдали. Он не понимал, что это. Знал лишь, что там, где прежде была пустота, ее больше не было. Он услышал зов. Да, к нему взывал невероятно сладкозвучный… голос? Да, голос, мелодично распевавший имя, коего он не узнавал.

— Керн! Керн! — Слово ничего не значило, но музыкальная красота этого голоса понемногу выводила его из ступора. Снова и снова звучало это имя, а потом он вдруг понял, кому оно принадлежит.

«Мое имя, — потрясенно думал он, — мое собственное имя!»

Вновь обретая разум, он все осознал — осознал, что, подобно Брюсу, замер, опустошенный касанием всепоглощающего огня, что, подобно Брюсу, погрузился в небытие, неотличимое от смерти.

— Вернись, Керн, вернись! — выкликал невыносимо сладкий голос, и Керн узнал его: то был голос Бирны, очаровательный, как пение сирены, и этот голос призывал его обратно в мир живых.

Сознание понемногу возвращалось к нему, а тело, рождаясь заново, напитывалось теплом. Наконец Керн с громадным трудом поднял веки, отсекавшие его от окружающего мира, и осмотрелся.

Он лежал на склоне холма под теплыми волнами солнечного света, что струился с ясного неба. Горы больше не было. Больше не было головокружительной громады из стекла, тянущейся к зениту и накрывающей весь мир бледной тенью. Словно чтобы защитить глаза Керна от солнечных бликов, над ним склонилась крылатая девушка. Ее оперение сверкало. Керн осторожно напряг мускулы, и силы волшебным потоком влились в его тело. Он сел и с такой силой хлопнул крыльями, что едва не оторвался от земли. Вокруг было множество людей. Все улыбались ему из-под тени своих крыльев, и Керн понял, что теперь свободен не только он, но и весь крылатый мир — мир, где он уже не был чужим.

Время, назад!