— Я у всех жильцов получаю марки для Марека, а вот от Зомбека мне только одна и досталась. А эта ужасная Марианна получает письма даже из Австралии, но марок никогда не дает… Не сердитесь, пожалуйста, что я забыла вам сказать про этого кота, — она показала рисунок на марке. — А вы тоже их собираете?
— Это первая марка в моей жизни, которую я с удовольствием оставил бы себе.
На белом фоне марки стоял отчетливый почтовый штемпель. Отправитель выслал открытку из Колюшек. Я снова взглянул на Галину, на этот раз уже с так называемой «профессиональной невозмутимостью».
— Я могу узнать, что вы делали двадцать третьего, в воскресенье?
— Жалею, что не встретилась с вами… Сейчас скажу… В десять утра я поехала с подругами в Вилянув. Вы хотели бы с ними познакомиться? Очень милые девочки, Гражина и Крыся. Я им уже про вас рассказывала, и они мне очень завидуют, что я вас знаю. Домой вернулась в десять вечера. По воскресеньям отец всегда дома.
— Значит, вы не знаете, приходил ли кто-нибудь к Зомбеку в этот день?
— Наверное, только Эвелина. Меня уже не было, потому и не знаю.
— А отец вам ничего не говорил?
— Только то, что спал до полудня, потому что в субботу основательно заложил. Вам нравится эта марка? — Возьмите ее себе, у Марека их полно… Боже, когда же вы будете со мной ласковы и скажете что-нибудь приятное.
Она села к пианино, которое ее отец называл «фортепиано».
— Сыграть вам что-нибудь? Может, «Не говори мне о любви»? Это сейчас самая модная вещь. «О, пусть очнется сердце ото сна», — красиво, да?
— Прекрасно, — сказал я и вышел уже тогда, когда Галина отвернулась и начала играть «Не говори мне о любви».
Сначала я был просто счастлив, получив желанную марку и кое-какие новые сведения о Зомбеке. Однако сопоставил факты — и меня снова охватило отчаяние. Что я знал? Лишь то, что тридцатого, в воскресенье, был убит Эмиль Зомбек. Что двадцатого он получил поздравительную открытку из Колюшек. А двадцать третьего, на прошлой неделе, к нему заходил какой-то мужчина в болонье, и этот визит смертельно перепугал Зомбека.
0 на основании этого мне нужно разыскать убийцу! Где его искать, как он выглядит, как его зовут, каким образом он оказался в кассе «Протона»? За что убил Зомбека?
Помочь мне могла только Эвелина Фальконова. Она, и больше никто. Даже наш прекрасный криминалистический центр с его суперсовременными методами был здесь бессилен.
Директор Колаж набирает номер майора Птака.
— Есть ли уже какие-нибудь результаты расследования?
— Какого расследования? Вы о чем?
— По делу нашего кассира, Эмиля Зомбека.
— Не понимаю, — отвечает майор, — почему вы об этом спрашиваете? Вас, что, перевели в Главное управление милиции?
— Вы шутите, пан майор. Я по-прежнему генеральный директор завода «Протон».
— Тогда я должен вам напомнить, что о результатах своей работы мы перед заводом «Протон» никогда не отчитывались.
— Пан майор! — с упреком восклицает Колаж. — Речь идет о нашем работнике!
— С той минуты, как вашего работника убили, — спокойно отвечает майор, — его останки принадлежат нам. Теперь мы, а не «Протон», тратим на него деньги. С момента смерти на него стало уходить больше средств, чем при жизни. Следствие — дорогая забава.
Бухгалтер Калета осторожно стучит в дверь поручика Витека.
— Проходила мимо и решила зайти на минутку, — поясняет она.
— Хорошо, что только на минутку, — отвечает Витек, — Некоторые попадают к нам лет на десять, а то и больше.
— А вы остроумны! — язвительно замечает Калета.
— Остроумие бесполезно, когда у одного из собеседников нет чувства юмора, — подкалывает ее Витек. — Впрочем, хватит шуток. У вас, наверное, какая-нибудь сенсационная новость?
Калета поправляет очки.
— Я хотела узнать, нашла ли милиция убийцу.
— Трудное дело, — вздыхает поручик. — Подумайте сами: мы можем подозревать только двоих: вас и директора Колажа.
— Почему?!
— Очень просто, — тянет поручик, — Кассир готовил деньги к выплате и мог открыть дверь только вам или директору.
Калета снимает очки, щурит близорукие глаза.
— А знаете что? Вы, пожалуй, правы. Я знаю Зомбека и могу поручиться, что никого другого он бы не впустил. Но вам известно, что как раз тридцатого директор был на банкете у одного вице-министра и просидел там до полуночи. А я все воскресенье была у дочери, присматривала за ребенком. Они с мужем пошли вечером в цирк, им достали контрамарки.
— У каждого есть какое-нибудь алиби, — отвечает поручик.
— Но ведь его можно проверить!
— Мы уже сделали все, чтобы снять с вас подозрение.
— А вы, оказывается, и на самом деле очень любезны…
Я был прав, предчувствуя худшее: следствие застряло на последней, как мне тогда казалось, находке — марке, проштемпелеванной на почте в Колюшках. Совсем недавно я был готов отдать за нее всю месячную зарплату. Сегодня же пожалел бы даже грош.
Тянулись унылые дождливые дни. Дождь шел утром и вечером, ночью и снова с утра, и снова вечером. Потом опять ночью. И так целую неделю. Я не знал, как мне быть, до того хотелось послать все это к чертям. Затем позвонил Клосу, и мы договорились встретиться в нашем клубе. Мы заказали два коньяка, потом снова два и еще раз два. В прилегающем зале сидел майор Птак. Он заметил меня и подсел к нашему столику.
— Освободили Пакоша, — сказал он, — Прокурор настоял.
— С самого начала было ясно, что это не он, — отозвался Клос.
— И с самого начала, — пробурчал майор, — вы не можете выйти на настоящий след. Фальконова по-прежнему утверждает, что двадцать третьего в воскресенье к Зомбеку никто не приходил?
— Да, утверждает. Согласилась даже на очную ставку с Марианной Вятрык. Они чуть глаза друг другу не выцарапали. Бабка кричит, что к Зомбеку в дверь звонил мужчина в болонье, и клянется в этом всеми святыми, а Фальконова все твердит, что у любопытной старухи уже «глаз помутился и бельмом зарос» от вечного подглядывания.
Майор заказал себе «чинзано». Глядя на этот сладкий и липкий напиток, я был не в силах понять, как майор милиции сможет проглотить такой сахарный сироп.
— Имея подобных подчиненных, — словно отгадав мои мысли, сказал он, — приходится искусственно подслащивать себе жизнь. Вуйчик, плохи наши дела. Прокурор велел прикрыть следствие.
— И ты на это согласишься?
— А что я ему скажу, что покажу, кого пришлю на допрос? Тебя с сержантом?
— Думаешь, Зомбека убили из личных побуждений?
Майор опустил голову и, играя рюмкой, сказал тихо, словно самому себе:
— Кто-то, кого знал только Эмиль Зомбек, убил его по неизвестной нам причине. В чем там было дело — знали только двое: убийца и жертва. Но тогда Зомбек должен быть как-то связан с убийцей, если сам открыл ему дверь. Ты прекрасно знаешь, что мы проверили все, даже самые дохлые улики. Допросили несколько десятков работников «Протона». Все напрасно. Тебе, Вуйчик, и в самом деле не везет. В этом году у тебя будет уже третье закрытое дело.
— У меня? — возмутился я. — А не у всего отдела? Я не частный детектив.
— Не лезь в амбицию, ты сам хорошо знаешь что у тебя.
— Интересно, что прикажешь делать, если сам поручаешь мне такие дела. Безнадежные с самого начала. И все же, несмотря ни на что, я собираюсь и дальше копаться во всей этой истории. Не сдамся, пока ее не распутаю. Панове, — я поднял рюмку, — за успех этого прикрытого дела!
Сержант тоже приподнял свою пузатую рюмку с коньяком. Майор сделал вид, что не слышал тоста, и даже не пригубил своего сладкого тягучего пойла. Зато сказал.
— У меня есть для тебя кое-что другое. Сегодня рано утром из Вислы выловлен труп молодой женщины. Пока еще не удалось ни установить ее личности, ни найти преступника. Этим нужно заняться как можно скорее. Я уже распорядился, чтобы тебе доставили все материалы.
— Это, наверное, так же сложно, как дело Зомбека, — процедил я. — Ну, хорошо, и на том спасибо. Но у меня есть просьба: разреши мне в свободное время и дальше заниматься Зомбеком.
Майор отставил рюмку и положил сплетенные кисти рук на край стола.
— Я бы хотел, чтоб ты оставил это дело в покое.
— Да найду я тебе того убийцу, честное слово, найду. Только разреши…
— Я должен согласовать с шефом.
— Согласуй.
— Пойми, все у нас заняты, просто завалены работой. И у тебя есть срочное дело, которым нельзя пренебречь ради того, не имеющего ни одного шанса на успех. Я, пожалуй, буду против.
— Что показало вскрытие той женщины?
— Что смерть наступила вчера около полудня.
И вдруг — неожиданная идея перекинула мостик между двумя событиями. Случается, что приходят иногда неожиданные озарения, подкрепленные какой-то непонятной интуицией, и сразу же направляют на верный путь.
— Вчера вечером в одном из пригородов в стогу сена нашли туфли, платье, чулки и комплект женского белья. Все самого лучшего качества. Я просматривал сводки из районов и сразу же подумал о чем-то таком…
— Это интересно, — сказал майор, подозрительно посматривая на меня. — Что думаешь делать?
— Привести к стогу собаку. И пойти туда, куда она поведет.
Майор поднял рюмку со своим сиропом.
— Ты неожиданно оказался в форме. Я пью за удачу в этом деле.
— А в том? — спросил я.
— И в том, с Эмилем Зомбеком тоже, — согласился он. — Но только ни на какую помощь не рассчитывай.
Он встал и вернулся в соседний зал.
Сержант Клос положил руку мне на плечо.
— Павел, если ты хочешь продолжить дело Зомбека, я тебе помогу. У меня не хватает времени даже на отдых, но то, что есть, — твое.
— Спасибо, Франек.
Меня взволновала его верность, я больше ничего не смог сказать.
— Может, встретимся в воскресенье? — спросил сержант, — Сыграем в шахматы, поболтаем…
Нет, только не это. Если мы встретимся, то снова будем до тошноты обговаривать детали смерти Эмиля Зомбека. С меня уже было достаточно Эмиля Зомбека. Несколько недель подряд я только и думал о нем. Просыпался ночью и видел скорченное в сейфе тело Эмиля Зомбека. Засыпал под утро и думал об Эвелине, Марианне и Галине, о Макухе и Колаже, о Калете и Броняке. Нет, не мог я встречаться с сержантом Клосом в воскресенье…