Время пепла — страница 36 из 67

Семейства дворца и Зеленой Горки, их компаньоны и домочадцы бродили по залу, общались, прикасались друг к другу и уклонялись от прикосновений. Вот Мича Рейос, с тех пор как заболел ее муж ставшая главой семьи. Вот кузен самой Андомаки, Обер Чаалат, с чересчур широкой улыбкой и блестящим от пота лицом – уже пьян. Низенький Джабин Карсен с церемониальным мечом на боку, который, наверно, согнется при попытке его извлечь. У каждого из них водились свои интриги и тайны, предметы обожания и неприязни. Собравшееся на этом вечере общество состояло из стольких обществ, сколько явилось участников, и лишь немногие имели общие интересы. Андомака находила все это изысканным и комичным, а также тоскливым – примерно в равной пропорции.

Единственного человека, которого ей хотелось увидеть, здесь не было. Она прошлась по залам поменьше – с тем же успехом. При всей своей величавости дворец был компактнее и теснее, чем владения домов на Зеленой Горке. Его сооружали в давнюю эпоху, когда Китамар был меньшим, менее цивилизованным и менее склонным прощать ошибки, и века пронесли его летопись в холодном камне толстых стен, галерей и приемных палат, что поражали размахом – тогда, в дни постройки. Среди развлечений и музыки, пива, вина и сидра оставалось не так много уголков, куда могла бы пойти девушка вроде Элейны, и еще меньше, где она могла бы уединиться. Андомака знала большинство этих мест, но не все. Пока что.

Она почувствовала, что приближается к цели, когда поднялась по узкой лестнице в каменный сад на крыше дворца. Там ревело пламя костра, насыщая воздух дымом, излучая жар, которым невозможно согреться. Костер едва не обжигал подставленную щеку, пока вторая мерзла на холоде. Старшие представители знатных семейств оставались внизу, в относительном комфорте, пока их потомки кружились под синей недвижной луной в красном мелькании пламени.

Прошло немного лет с тех пор, как сама Андомака числилась среди молодого поколения высокородных кровей. Прекрасно помнилось, как она рвалась прочь от унылых, скучных разговоров старших туда, где собирались сверстники. Разумеется, за ними неустанно бдили дворцовые стражи и шапероны домов. Их свобода была постановочной, но иной им не доставалось и так, пока молодежь не входила в возраст.

Она неспешно брела среди игрища света и тьмы. На вершине Китамара дул холодный ветер, и от него нечем было отгородиться.

В желто-голубом платье, Элейна стояла у восточного карниза, далеко от костра. В ее волосы были вплетены серебряные нити, а на шее она носила шарфик, чтоб не замерзнуть. Девушка разговаривала с одним молодым солдатом, но тут же отпустила его, увидев идущую к ней Андомаку.

Отсюда, с края крыши, западная половина города расстилалась картой самой себя. Под обрывом у ног – длинная круча Старых Ворот, косые зигзаги и петли улиц, будто змеи на детских рисунках, и сразу за ними – бледный лед на реке. По берегам реки сверкали кварталы – свечами, фонарями и факелами. С высоты стирались все рубежи и различия между Речным Портом и Новорядьем, Притечьем и Долгогорьем. Лишь Храм выделялся, как межевой столб, вздымая свой камень над блеклым деревом инлисских построек. А далее шла городская стена, и за ней тянулась бесконечная темень загородных полей. При взгляде отсюда Китамар был единым огромным организмом, и они стояли у его головы. Наверху – убывающий месяц и необъятная звездная ширь. Прекрасно и жутко. Элейна прервала тишину.

– Андомака. – Ни «Приветствую, сестра», ни «Благословляю в новом году», ни иные формальные любезности, допустимые между ними. Девушка общалась с нею вольготно, отбросив защитные барьеры. Наблюдать за этим было все равно что за мышкой, приученной радоваться кошачьей компании.

– Элейна, – молвила Андомака, подстраиваясь под ее ритм и тональность, чтоб поддержать доверительное общение. – Как ваше сердечко?

Смех девушки был отрывистым и жестким, как кашель.

– Бывало и лучше. Я уже…

Андомака молчала, думая, что та подыскивает слова, а потом, обернувшись, увидела, что девушка плачет. Андомака заставила себя взять ее за руку. Странно, но у Элейны были теплые пальцы. Может, оттого, что ее молодость отрицала холод.

– Все хорошо, – сказала ей Андомака. – Чего б ни стряслось, все будет хорошо.

– Это глупо. Я не должна… Я должна быть счастлива.

– Отчего?

– Оттого, что свободна.

В груди закололо с досады, когда перед Андомакой начала вырисовываться причина расстройства княжны.

– Вы порвали с…

Элейна посмотрела на небо с дрожащей улыбкой на губах.

– Да. Любой другой исход подверг бы его опасности.

Итак, возникли откровенно издевательские осложнения. Пока девушка втихомолку бегала к своему тайному воздыхателю, она была доступной мишенью – вне присмотра красных плащей. Теперь, оберегая любовника от отцовского гнева, она обезопасила в первую очередь себя. Только отчасти, конечно. Андомака взглянула за край, на скалу основания дворца, потом назад – на пламя кострища. Нет невозможного в том, чтобы столкнуть девчонку с карниза и назвать это несчастным случаем. Однако на крыше много чужих глаз, так что неясно, сыграет ли подобная ставка. Обвинение в убийстве может всплыть даже потом, когда Андомака – или Осай в ее теле – вернет себе этот город. Она покачала в руке девичью ладонь. Резко выпрямить руку, чтобы обездвижить локоть, – и поворот в талии. У Элейны не будет выбора, кроме как шатнуться вперед. Отпустит ли она руку, когда сорвется? Или утянет Андомаку с собой?

«Нет, так нельзя». Слишком много неопределенного риска. Действовать надо продуманнее. Она не осознавала, что вздохнула сама, пока девушка не сжала ей руку.

– Спасибо, – сказала Элейна, очевидно приняв вздох за знак сочувствия.

Андомака склонилась к девушке и поцеловала в лоб. Пожалуй, другой способ найдется.

– Вы уверены, что поступили правильно?

– Я – княжна. Что мне еще было делать?

«В том-то и дело, что нет», – подумала Андомака. Столько жертв и обид, чтобы защитить уже опороченную семейную честь. Она посмотрела вниз, на огни Речного Порта. Где-то там, среди далеких улиц и низеньких башен, влюбленный юноша уставился на дворец, и его сердце сжимает то же горе, что у Элейны. Это было бы умилительно, не влеки за собой судьбу целого города.

– Вы не стали бы первой, имевшей любовника, – тихонько хихикнула Андомака. – Помимо жены, Осай делил постель и с другими женщинами. Об этом известно всем.

– Не сравнивайте.

– Потому, что он был мужчиной?

Кажется, щеки девушки покрылись румянцем, но при луне трудно было убедиться наверняка.

– От этого все иначе.

– Иначе. Но это не означает, что невозможно. – Она развернула девушку к себе. Белки глаз Элейны рассекали красные прожилки, а веки опухли, будто ее ударили по лицу. Плакать ей совсем не идет. – Свои жизни мы посвящаем нашему городу, вы и я. За город мы выходим замуж. Городу мы приносим детей. Вручаем ему наши семьи и нашу кровь. Для нас это жертвенное призвание и наш долг. Но это не все, что есть мы. Вы должны сами брать удовольствия от жизни. Никто вам их не подарит. – Андомака закашлялась, ошарашенная напором в собственном голосе. Ее речь звучала почти сердито. Есть над чем подумать. – Как его имя?

– Я не… мне никак…

– Назовите его.

– Гаррет.

– Ступайте к своему Гаррету, – сказала Андомака. – Не как Элейна а Саль, княжна и наследница. Ступайте как женщина к мужчине. Покажите, на что в вашей жизни ему разрешается притязать, а на что – нет. И откройте в нем то, что вам послужит опорой.

– Вы… а у вас… я имею в виду, а вы сами?

Андомака поняла суть вопроса и с трудом, но таки удержалась от презрения в голосе. Она будет той, кем необходимо быть в данный момент. Другой она станет позже.

– Я тоже женщина.

На лице девушки расцвело удивление. Нет, не удивление. Надежда. Вот что было ей нужно. Дозволение немного согрешить – с нее хватит. При игре вдолгую не менее действенное, чем прогулка до карниза и шаг за край.

– Элейна! – Они обе обернулись одновременно и увидели на фоне огня шагающий к ним мужской силуэт. Элейна резко отдернула руку – это интересно было подметить. Андомака переводила взгляд с черного мужчины на девушку и обратно, пока подошедшая фигура не разрешилась в Халева Карсена.

Этого человека она знала с юности, но всегда несколько отдаленно. Он был известен как лучший друг и ближайший советник Бирна а Саля. Сейчас мужчина казался рассерженным как никогда. Или, быть может, взволнованным. Он почти открыл рот, но тут же, видимо, передумал. Андомака поставила б золото на то, что изреченные им слова оказались не теми, которые изначально пришли на ум.

– Кинт вас повсюду искал.

– Простите, – сказала Элейна.

– Пожалуйста, срочно посетите отца.

Элейна кивнула и отправилась прочь. Андомака отчасти ждала, что девушка обернется, но та не оглядывалась. И почти не сомневалась, что Карсон пойдет вместе с ней, но тот остался.

– Прекрасно выглядите, Андомака, – сказал он, и здесь о романтическом приглашении речи не шло.

– Как и вы, Халев. Власть вам к лицу.

– Этому я не поверю. – Что-то здесь было не так. Собеседник говорил излишне жестко и тщательно подбирал слова. Неясно, что за этим крылось, но факт того, что он начеку, уже значил многое. Если озабочен был Халев Карсен, значит, озабочен и Бирн а Саль. И если именно она тревожит обоих, то, значит, они ступили на нежелательный путь и по нему неплохо продвинулись. Она улыбнулась, взяла советника под локоть и повела обратно – к огню и веселью.

– Прекрасна, не правда ли?

– Кто?

– Молодежь. Трудно поверить, что и мы когда-то были такими.

– Мы сами еще не состарились, – бросил Карсен. И, смягчаясь, добавил: – Как бы мы себя при этом ни чувствовали.

– У вас утомленный голос.

– Время года такое, – солгал Карсен. – Я сделаюсь радостен, когда сойдет темнота. Только и всего. Вы помните, как моя сестра решила присоединиться к песнопевцам? Стояла на углу без сорочки, взывала «Свет, вернись!».