– А что я буду делать с эдаким-то мечом? – замялась она. – С ножом мне гораздо удобнее.
– Да с ним ты и останешься, – уговаривал Мадж, – но все едино, попробуй.
Виджи послушалась, но не смогла сдвинуть меч ни на волос. Мадж обернулся к рослому другу.
– Пожалуй, это для тебя, парень! Ежели среди нас кто и годится в истинные герои, то скорей всего ты. Или в герои, или в психушку.
Джон-Том не мог не признать, что это правда. Разве ему в прошлом году не приходилось выступать в этой роли несколько раз – и разве он не вышел из испытаний целым, невредимым, да еще и с победой? Быть может, меч только его и ждет. Быть может, невидимые, неведомые силы, поместившие меч сюда, знали, что такое оружие может понадобится Джон-Тому в конце путешествия? Наверно, это целенаправленный дар судьбы.
Подойдя к креслу, он двумя руками ухватился за рукоять меча, выпрямился, чтобы работали не только руки, но и плечи, и ноги, и несколько раз рванул.
Меч и не шелохнулся.
– Почему б не спеть для него, приятель?
Понять выражение физиономии прислонившегося к дальней стене Маджа было невозможно, и Джон-Тому это пришлось не по вкусу. Он прервал свои потуги – хотя бы для того, чтобы отдышаться.
– И спел бы, будь у меня дуара!
Тут меч снова заговорил.
– Да будет вам ведомо – я Единственный Истинный Меч.
– Кто бы говорил, – буркнул Джон-Том, отходя от кресла.
– Чванливая железяка, а? По мне, так нет никакого прока от оружия, которое тебя забалтывает.
Мадж пнул кресло – не слишком сильно, чтобы ушибиться или повредить мебель, но достаточно крепко, чтобы получить сатисфакцию.
– У меня есть лук и сабля – так кому нужна эта штука? – Тут он заметил, с каким сожалением смотрит на заколдованный клинок Джон-Том.
– Выше нос, парень! Незачем рваться в истинные герои, вполне достаточно быть обычным, заурядным, средненьким героем.
– Знаю, Мадж, просто я подумал…
– Что подумал? – проницательно глянул на него Мадж. – Что ты какой-то особенный? Что тебя занесло в этот мир с некой неведомой целью, а не просто по ошибке? Говорят, смирение душе во благо. Но у меня этого нет, так что не знаю.
– Чего нет? Смирения или души?
– А вот от этого я бы не отказалась! – Виджи плюхнулась в кресло и, не обращая внимания на торчащий меч, заглянула в стоящее наклонно зеркало и начала прихорашиваться. – Оно будет чудесно смотреться в спальне и…
Увидев озарившее зеркало нежно-розовое сияние, она умолкла на полуслове.
– Тьфу, дерьмо! – сказал Мадж. – Только не это!
И действительно, зеркало заговорило – чуть менее мелодичным голосом, чем меч.
– Да будет ведомо всем, восседающим предо мною, что я Единственное Истинное Зеркало. Все заглянувшие в мои глубины увидят себя такими, какие они есть, а не какими себя полагают – без предубеждения, без лести, без приукрашивания.
Зеркало умолкло, но розовое сияние не погасло.
– Раз уж хочешь держать его в спальне, милашка, так глянь в него мимоходом.
– А ты уверен, что это не опасно? – спросила Виджи и тут же ответила на собственный вопрос:
– Нет, конечно же, не уверен. Но меч-то ничего не сделал! Ладно, в самом-то деле, чего там – это всего лишь зеркало.
Виджи склонилась к стеклу.
Оттуда глядела точная ее копия – только одетая не в обноски, в которые превратилась одежда выдры после знакомства с пиратами, каннибалами и тяжелыми обстоятельствами. Отражение было облачено в изысканное, доходящее до пола платье, искрящееся золотом и драгоценными камнями. Осанка и выражение достоинства в сочетании с этими одеяниями оставляли впечатление уверенности и власти.
– Я выгляжу красиво, – благоговейно шепнула Виджи, – поистине красиво.
– Это ж истинное зеркало, верняк, – улыбнулся ей Мадж.
– Но я похожа на королеву! У меня нет таких туалетов.
– Пока нет, – пробормотал Джон-Том. В самом деле, изображение выглядело по-царски.
Спрыгнув с кресла, Виджи кинулась Маджу в объятия.
– Как ты думаешь, что это означает?
– Либо у тебя будет тонна денег, либо нас водит за нос шутник высшего класса, – зашептал он ей на ухо.
– Дайте-ка испробую! – Перестраховщик нацелился на кресло. Выдры и Джон-Том подошли поближе, чтобы тоже видеть отражение. Вдоль витиеватой рамы пробегали розовые проблески, но отражение ничуть не отличалось от оригинала – ни на волос.
Енот подождал еще немного и покинул кресло.
– Я не огорчен, уж будьте покойны. Я такой, каким выгляжу. Бывает и хуже.
– Такова твоя истинная сущность, – негромко пробормотал Джон-Том.
– Мадж, ты следующий. – Виджи подталкивала к креслу друга.
– Эй, любашка, погоди чуток! Дай сперва подумать. Чтой-то неохота мне смотреть, каков я по правде. Судя по словам друзей, это оставляет желать лучшего.
– Давай-давай, Мадж, – это всего лишь зеркало!
– Во-во. – Мадж собрался с духом. – Готовьтесь подхватить меня, ежели сомлею.
Он осторожно уселся, положив руки на подлокотники, повернулся навстречу отражению – и увидел дряхлую выдру на последней стадии разложения. Почти весь мех поседел, а тело исхудало так, что скулы и ключицы грозили вот-вот прорвать кожу. Слева усы почти все выпали, а из уголка трясущихся губ с той же стороны стекала струйка слюны.
Правый глаз бешено вращался совершенно независимо от левого. Одеждой старику служило рваное тряпье.
Отражение говорило о крайней неумеренности во всем. Этот сластолюбец ел до отвала, пил до чертиков, не отказывал себе ни в наркотиках, ни в ласках слабого пола – да ни в каких удовольствиях вообще. Несмотря на признаки старческого слабоумия, не узнать эту распутную личность было невозможно – Мадж.
Джон-Том с тревогой следил, как Мадж медленно сползает с кресла.
Виджи молча крепко обняла его, а Мадж погладил ее затылок.
– Ну-ну, любашка, нечего так огорчаться.
– Неужто тебя не волнует такое? – спросил Джон-Том.
– А чего мне волноваться? – Мадж оглядел встревоженные лица друзей.
– Я завсегда себя таким и видел. И потом, тут показано, какой я сейчас, а не чем я кончу. Так что выше головы! Ваши вытянутые лица, вот что меня подавляет больше всего. Теперь твоя очередь, Джон-Том.
– Вот уж не знаю…
Видение дряхлого выдра все еще стояло у Джон-Тома перед глазами.
Что-то зеркало скажет о нем самом?
– Вперед, – с непривычной напористостью подал голос Перестраховщик.
– Мы все сделали это, и ты должен. Ведь ты же не боишься того, что можешь увидеть?
– Боюсь.
– Смелее решайся, приятель! Не исключено, что узришь нормальное отражение, как Перестраховщик.
Теперь, когда трое его спутников испробовали зеркало на себе, идти на попятную поздно. Джон-Том поневоле уселся в кресло, поднял глаза и с беспокойством уставился в стекло.
Челюсть у него отвисла, и юноша нервно повертел головой – но ничего не изменилось.
– Джон-Том, ты в порядке? – тревожно спросила Виджи. Не дождавшись ответа, она повернулась к Маджу. – Что случилось? Что мы сделали не так?
– Можа, и ничего. Можа, нам просто не по зубам истолковать, что к чему. – Он крепко обнял подругу. – Не всякий ответ дается так уж просто.
Отражения в зеркале не было вовсе. Перестраховщик подался вперед и увидел себя, а чуть подальше – выдр. Но Джон-Тома с равным успехом могло и не быть в комнате. Енот помог ему подняться с кресла.
Потрясенный юноша навалился на туалетный столик, старательно избегая контакта с возвышавшимся в центре затуманенным стеклом.
– Что бы это могло значить? Может, на самом деле меня здесь нет?
Может, я и не существую вовсе? – Он ощупал грудь и ноги. – Вроде бы настоящий. Вроде бы нахожусь здесь.
– Можа, это значит, что по-настоящему ты еще не проявился, – попытался помочь Мадж. – Можа, до полноты картины чегой-то недостает.
Дьявол, я завсегда думал, что у тебя винтиков не хватает.
– Мадж, мне не до шуток. Я напуган.
– Значица, самое время шутить. Во, давай пока подумаем о чем-нибудь другом. Вряд ли ты растворишься в воздухе. – Он обвел взглядом комнату и наткнулся на кубок. – Спорю на что угодно, что эта щербатая посудина болтает!
Снова взяв кубок, как в прошлый раз, Мадж вертел его так и этак, но не дождался ни слова.
– Ты проиграл, – констатировала Виджи.
– Када споришь сам с собой, милашка, проиграть невозможно, – возразил Мадж и понюхал содержимое кубка. – По запаху – дождевая вода.
Надо думать, с потолка натекло. Жаль, что тут нет чего покрепче.
– У меня от этих потрясений в горле так пересохло, что я не стану привередничать.
Джон-Том взял кубок, мельком заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там только вода, и с наслаждением выпил все до дна.
Он уже собирался поставить кубок обратно на столик, когда сосуд наполнился пульсирующим голубым дымом.
– Да будет вам ведомо, я – Единственный Истинный Кубок. Да будет ведомо стоящему предо мною, что я утоляю не только жажду плоти, но и жажду разума.
– Любопытно… – Джон-Том повертел в руках опустевший сосуд. – «Жажда разума». Что бы это могло значить?
Он снова заглянул внутрь и услышал голос во второй раз:
– Остерегайся растения моква.
Голубой дым рассеялся, оставив свежую порцию воды.
– Ну, – сказал Мадж, – «Остерегайся растения моква» – это вам не хухры-мухры!
– Что еще за моква?
Выдр показал колечко из большого и указательного пальцев.
– На нем примерно такие чашечки, полные мошек, а те жутко кусаются, вот так. Мне не нужна говорящая посуда, чтоб узнать это, – с презрением бросил он, – но я хочу пить. Дай-ка мне.
Джон-Том вручил Маджу кубок, и тот опорожнил его одним махом.
– Пусть совет оставляет желать лучшего, но водица недурна!
Кубок снова заговорил.
– Избегай траурного лескара.
– Это меня добило, – скроил рожу Мадж. – Народ, кто-нибудь знает, кто такой траурный лескар?
Виджи и Перестраховщик одновременно покачали головами.
– Эй там, поторопитесь! – подал голос Тейва.