Рассмотрение вопроса вновь вернулось в Совет Арабской лиги, из которого она поступила в конце июля 1958 г. Отказ принять доктрину, предложенную американской стороной, стал неудачей американской дипломатии. Это было фактическим нарушением плана по легитимизации действий США путем рассмотрения одного из аспектов проблемы в СБ ООН по настоянию американской стороны.
В конце октября 1958 г. США вывели свои войска из Ливана. 16 ноября ливанский премьер-министр обратился в СБ ООН с просьбой изъять жалобу Ливана, представленную на рассмотрение 22 мая 1958 г. Одновременно было объявлено, что Ливан устанавливает подчеркнуто дружеские отношения с ОАР, основанные на уважении, оговоренном в пакте Арабской лиги и Уставе ООН[455].
Так завершился Ливанский кризис, и вместе с ним спала волна напряженности на Ближнем Востоке в середине – конце 1950-х гг.
Политика США и Великобритании в 1957–1958 гг. была действием держав в качественно новых политических условиях на Ближнем Востоке. Баланс сил, установленный в регионе после 1956 г., включал в себя новые элементы геополитической игры – ОАР, Арабскую Федерацию, а также продемонстрировал качественно новую и более четкую внешнеполитическую линию США и СССР по утверждению своих интересов в регионе. Применение «доктрины Эйзенхауэра» на практике обернулось фактической неудачей. И не столько неудачей в ее военном аспекте, сколько неудачей по абсолютной шкале – политические издержки в генеральном противостоянии с СССР не оправдывали затраты локальные. «Доктрина Эйзенхауэра» показала себя хотя и действенным, но уязвимым «детищем» дипломатии Дж. Ф. Даллеса.
Ближневосточный регион также пришел в движение – события 1957–1958 гг. стали временем эскалации внутренних противоречий в Иордании, Сирии, Ливане и отчасти в Ираке. Внутренние волнения, вышедшие (или выведенные) за рамки проблем национального государства, стали предметом вмешательства извне как арабских, так и мировых сил.
Как образно выразился в мемуарах бывший президент Ливана Камиль Шамун, «после Ливанского кризиса даже администрации Эйзенхауэра пришлось смириться с тем, что именно Насер стал единственным на том момент полноценным “собеседником” от лица арабов с внешним миром»[456].
События в Ливане и Ираке 1958 г. подвели черту под англо-американскими начинаниями в строительстве системы региональной безопасности на Ближнем Востоке.
Создание Багдадского пакта породило образование альтернативных бинарных блоков государств – ОАР и Арабской Федерации. «Выпадение» Ирака из Багдадской организации показало, что система была неэффективна и иллюзорна, так как «самым слабым звеном» стала страна, в честь вхождения которой в блок ему и было дано название «Багдадский».
Локальные конфликты 1957–1958 гг. еще раз стали испытанием зарождающегося советско-американского modus vivendi взаимоотношений на периферии биполярной системы, что в долгосрочной перспективе было немаловажно.
§ 4. Реакция США и Великобритании на Иракскую революцию 1958 г
Серия кризисов на Ближнем Востоке в 1957–1958 гг. продемонстрировала, что «черно-белая логика» дипломатии Дж. Ф. Даллеса уже не соответствовала реалиям конца 1950-х гг.
Фактически на глазах правящей элиты США складывалась ситуация, когда советская внешнеполитическая мысль стала концептуально превосходить видение проблем «третьего мира» администрацией Эйзенхауэра. «Отставание» в процессе осмысления международных событий на Ближнем Востоке в конце 1950-х гг. ощущалось и в направленности ближневосточной «доктрины Эйзенхауэра», «внешнеполитического ответа» администрации республиканцев на серию локальных кризисов на Ближнем Востоке в 1956–1957 гг.
Безусловно, «доктрина Эйзенхауэра», призванная заполнить так называемый вакуум силы, образовавшийся после официального ухода англичан «к Востоку от Суэца», выполняла эту задачу: большинство стран региона (за исключением ОАР, Саудовской Аравии и Йемена) присоединилось к инициативе Соединенных Штатов.
Однако на концептуальном уровне, как подчеркивал на страницах Foreign Affairs американский аналитик Дж. Бэдоу, «администрация Эйзенхауэра не учитывала всего многообразия политических явлений на Ближнем Востоке конца 1950-х гг.». Главная проблема заключалась в том, что она «базировалась на реалиях региональной системы безопасности, основу которой составлял созданный в 1955 г. под англо-американским руководством Багдадский пакт»[457]. Ставшая абсолютной неожиданностью для американского руководства Иракская революция 1958 г. в одночасье разрушила не только сам Багдадский пакт, но и поставила под сомнение логику всех внешнеполитических действий США в регионе.
Весна – лето 1958 г. были для Ближнего Востока периодом нарастающей нестабильности. Ливан, где весной 1958 г. резко обострилась внутриполитическая обстановка, стал ареной конфронтации двух противоборствующих сил – насеровской ОАР, объединившей под властью Каира Сирию и Египет, и Арабской Федерации, консервативного федеративного блока Ирака и Иордании, спешно созданного в феврале 1958 г.
Президент Ливана К. Шамун обратился с жалобой в ООН на вмешательство ОАР во внутренние дела Ливана, однако прибывшая в страну комиссия международных наблюдателей свидетельств тому не обнаружила. Тогда Ливан обратился за помощью к Арабской Федерации, руководство которой решило перебросить на территорию Иордании, ближе к границам Ливана, крупную группировку иракских войск.
Однако события приняли неожиданный оборот: предназначенная для марша в Иорданию группировка иракских военных во главе с бригадным генералом Абдель Каримом Касемом подошла 14 июля к Багдаду и в 8 часов утра по багдадскому времени осуществила кровавый военный переворот, в ходе которого была физически уничтожена вся правящая верхушка. Монархия была ликвидирована, и провозглашена республика[458].
В Вашингтоне об этом узнали через полчаса после начала государственного переворота[459]. Столь неожиданное событие повергло руководство США в шок.
В этот же день новые иракские власти сформировали правительство, в которое вошли сторонники Насера и левые. Премьер-министром стал А. Касем, министром внутренних дел полковник А. Ареф[460]. Кабинет провозгласил курс на сближение с Г. А. Насером.
Революция в Багдаде означала, что политическая картина на арабском Востоке резко изменилась. Взаимное дипломатическое признание Ирака и Объединенной Арабской Республики произошло 19 июля, когда стороны подписали Договор о сотрудничестве и обороне. В случае нападения на одну из стран третьей стороной участницы договора обязывались оказать военную помощь[461].
Реакция со стороны СССР была незамедлительной. 18 июля Президиум ЦК КПСС вынес решение «о признании республики и оказании серьезной политической поддержки новому режиму»[462].
Внезапно произошедшая Иракская революция оказалась неожиданностью и для членов «консервативного лагеря» Ближнего Востока. Отсутствие осязаемых предпосылок к ней невольно говорило, что такой ход событий мог стать универсальным. Уже 14 июля 1958 г. в Анкаре экстренное совещание проводят неарабские члены организации Багдадского пакта – Афганистан, Иран, Пакистан. Руководство пакта выразило готовность участвовать в разрешении ливано-иракского кризиса, однако, опасаясь резкой реакции СССР (Москва начала показательные военные маневры в Туркменском и Закавказском округах[463]), в качестве санкции для действий ожидало реальных шагов от США[464]. В тот же день состоялась консультация госсекретаря США Д. Ф. Даллеса с членами сенатского комитета по международным делам. Было очевидно, что время требовало незамедлительных действий. Однако сенатор У. Фулбрайт отметил, что «нам совсем не нужна большая война с СССР». По мнению Фулбрайта, «советский след» в Иракской революции был не столь очевиден, как может показаться на первый взгляд[465].
25 июля прошла новая встреча глав Госдепа и ЦРУ Дж. Ф. Даллеса и Аллена Даллеса с сенаторами. Основная мысль дискуссии заключалась в том, что «выпадение» Ирака из Багдадского пакта привело к нарушению механизмов безопасности на Ближнем и Среднем Востоке. На фоне кризисной ситуации в Ливане и Иордании Вашингтон не может позволить себе дальнейшую конфронтацию с пронасеровскими силами. Такова была позиция конгрессменов[466].
Жесткая критика в адрес республиканской администрации поступала со стороны демократической партии. «В сложившихся условиях нам недостаточно взывать к Багдадскому пакту и доктрине Эйзенхауэра. Нам нужно выработать принципиально новый подход, выходящий за границы языка “холодной войны”. Только так мы сможем привлечь неприсоединившиеся страны, наладить эффективное сотрудничество и избавить арабский мир от антиамериканских страхов»[467], – подчеркнул молодой сенатор Дж. Кеннеди.
Через неделю посол США в Ираке У. Галлман в беседе с представителем иракского Министерства иностранных дел Джумаром на вопрос о перспективах сотрудничества Ирака и стран Багдадского пакта услышал весьма жесткий по форме и крайне неприятный по сути ответ о том, что «пакт был заключен от имени Ирака по поручению небольшой кучки людей. Пакт никогда не имел широкой поддержки в народе и не получил одобрения народа»