Стремительно ухудшались и отношения Москвы и Каира. В феврале и апреле 1959 г. первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев направляет на имя президента ОАР Г. А. Насера два пространных письма, в которых всячески убеждает арабского лидера не «пороть горячку» и не портить отношения с Москвой. Так, 19 февраля Хрущев пишет: «Известные события последнего времени породили в правительстве ОАР беспокойство насчет перспектив развития отношений между нашими странами. <…> Различия в идеологической области существовали между нами и ранее. Тем не менее наши страны могли успешно сотрудничать. Если же реально посмотреть на нынешнее положение вещей, то нетрудно увидеть, что враги дружественных отношений между СССР и ОАР пытаются теперь спекулировать на идеологических расхождениях»[505]. К апрелю тон письма советского лидера изменился – от вкрадчивого сожаления Хрущев перешел к прямым упрекам Насера, которого он прямо называл «человеком экспансивным и горячим»: «Я хочу откровенно сказать Вам, что нас весьма огорчает тот факт, что между Иракской Республикой и ОАР стали складываться такие отношения, которые не способствуют укреплению солидарности между арабскими странами». Но основным противоречием, о котором говорил Хрущев, было отношение Москвы к режиму генерала Касема: «Мы считали возможным не допустить интервенции против Иракской республики другими средствами, не прибегая к средствам войны. И эти наши прогнозы, как доказали следующие события, полностью оправдались. <…> Дальнейшие события в Ираке подтвердили то, о чем я Вам говорил тогда. Когда Вы проявили нетерпимость в отношении Иракской Республики и ее правительства, это привело не к сплочению единства арабских стран, а наоборот, – к разъединению усилий арабских стран в их борьбе за свою независимость»[506].
На фоне серьезного охлаждения советско-египетских отношений американская сторона опасалась, что Москва полностью сосредоточится на своих отношениях с Багдадом. И в этой ситуации советское влияние в Ираке окрепнет настолько, что СССР будет готов пойти на открытую конфронтацию с западными странами, если те захотят вернуть свое влияние на Ирак силовым способом[507].
Укрепление просоветской линии Касема, по мнению аналитиков ЦРУ, могло поставить под угрозу не только интересы США в Ираке, что было и так очевидно, но и создать серьезные проблемы для всех стратегических построений США в регионе Ближнего Востока и Персидского залива в целом. Речь шла прежде всего о возникновении угрозы сопредельным с Ираком странам-союзницам США: Саудовской Аравии, Иордании, Кувейту. Усиление позиций Касема в регионе потенциально таило в себе и возможность пересмотра зон контроля над нефтедобычей в районе Персидского залива, в первую очередь в Кувейте, где практически все концессии находились в совместном пользовании англо-американских картелей.
24 марта 1959 г. Ирак официально объявил о выходе из организации Багдадского пакта[508]. Это событие институционально закрепило перерождение Багдадского пакта в новую организацию. Совет организации Багдадского пакта, перемещенный из Багдада в Анкару, 21 августа 1959 г. переименовал организацию в СЕНТО (Организация Центрального договора)[509].
Уже осенью 1959 г. Вашингтон определяет свой статус в СЕНТО. 11 сентября Госдепартамент официально заявил, что США не намерены присоединяться к оборонному Совету в рамках СЕНТО[510]. Дело в том, что после Иракской революции 1958 г., распада Багдадского пакта, а вместе с этим провалом попытки западных держав вписать в свои оборонительные построения на Ближнем Востоке динамичный феномен арабского национализма ценность участия в структуре СЕНТО с точки зрения участия в «арабских делах» Ближнего Востока перестала существовать.
Вместо этого Вашингтон продолжил курс на построение системы двусторонних договоров с лояльными США странами региона – Турцией, Саудовской Аравией, Ираном, Иорданией, Афганистаном, что не только не связывало его союзническими узами со стремительно ослабевающей Великобританией, но и фактически укрепляло исключительно американскую политическую линию в одном из ключевых регионов периферии биполярной системы.
Официальное упразднение организации Багдадского пакта автоматически означало и расторжение британско-иракского соглашения от 5 апреля 1955 г., в соответствии с которым Великобритания имела на иракской территории две базы ВВС. 30 мая 1959 г. последний британский солдат покинул Ирак. В тот же день были денонсированы три соглашения Ирака с США об оказании военной помощи, поставках вооружений, а также об оказании экономической помощи по программе «доктрины Эйзенхауэра»[511]. Эти события подвели окончательную черту под усилиями администрации Эйзенхауэра закрепиться на Ближнем Востоке во второй половине 1950-х гг.
Ирак находился в центре мировой повестки летом 1959 г. 14 июля 1959 г., спустя год после революции в Ираке, на севере страны произошло антиправительственное восстание курдов, во главе которых стояла группа коммунистов. Конфликт перекинулся на южную границу Турции, где прошла серия военизированных столкновений[512]. Локализовать его удалось силами иракской революционной армии, и уже к 18 июля восстание, в ходе которого погибли более 150 человек, фактически потоплено в крови[513].
«Киркукское восстание»[514], как его назвала пресса, стало водоразделом, после которого действия Вашингтона в отношении режима Касема приобрели большую стратегическую осмысленность.
21 июля 1959 г. в докладной записке, подготовленной аппаратом президента Эйзенхауэра, было сказано: «Произошедшие в провинции Киркук трагические события – это результат не только многовекового противостояния курдского, тюркоязычного и арабского населения, это качественно новое событие в борьбе коммунистических и антикоммунистических сил Ирака за власть в стране»[515].
Посольство СССР в Багдаде в эти дни направляло в Москву оперативные записки, в которых цитировало местную прессу. Так, газета аль-Биляд писала: «Вооруженные банды реакционеров вносят беспорядки в празднование дня революции. Группа вооруженных бандитов в Киркуке совершила нападение на колонну демонстрантов»[516].
Спустя неделю после этих событий, 26 июля 1959 г., с официальным визитом в СССР прибывает вице-президент США Ричард Никсон. На состоявшихся в Ново-огареве переговорах вице-президент задал первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву вопрос о его отношении к курдским волнениям на севере Ирака. Хотя Хрущев и ответил, что ему ничего не известно о волнениях на севере Ирака, советское руководство не могло не знать о случившемся[517]. И главное, эти кровавые события, в ходе которых были физически уничтожены в том числе иракские коммунисты, лишний раз давали Москве повод задуматься о прочности отношений с генералом Касемом[518]. 26 сентября 1959 г. военный трибунал приговорил трех участников кровавых событий в Киркуке к смертной казни.
Сразу после киркукских событий июля 1959 г. в докладных записках американского посольства в Ираке доминирует информация о росте антикоммунистических настроений в верхах иракского правительства. Посол Джиринган подчеркивал, что подавление восстания на севере Ирака стало для генерала Касема «точкой невозврата», после которой иракский лидер предпочел развивать типично авторитарную модель[519].
На фоне этой информации американский посол констатировал, что волна антиамериканизма в Ираке пошла на спад. Касем, убедившись, что основная угроза для него исходила от внутренних, а отнюдь не внешних сил, отказался от термина «американские империалисты»[520].
В этот период на первый план иракской внешней политики выходит конфликт между Касемом и Насером. 10 марта 1959 г. иракское правительство потребовало от посольства ОАР в Багдаде выезда 10 дипломатов в течение 24 часов[521]. Еще через три дня власти Ирака закрывают в Ираке филиал ЮСИС (US Information Service), имущество которого было национализировано[522].
Внутриполитическая ситуация в Ираке была далека от спокойной. 10 сентября глава ЦРУ Аллен Даллес информирует президента Эйзенхауэра, что усиление антикоммунистических сил Ирака, особенно в армии, может привести к невыгодному для США сценарию развития – пытаясь упредить усиление антикоммунистов, генерал Касем невольно сохранит неприкосновенной компартию[523].
У «киркукского восстания» было и другое измерение, свидетельства которому находятся в Архиве внешней политики РФ. 12 июля 1959 г. за два дня до событий в Киркуке из Москвы в Багдад отправляется представительная делегация в составе первого заместителя МИД СССР В. В. Кузнецова, зам министра культуры В. И. Пахомова, члена комиссии по иностранным делам Совета Национальностей Верховного Совета СССР, главного редактора Известий А. И. Аджубея[524] (последний, будучи зятем Н. С. Хрущева, был фактически ключевой фигурой).
А через месяц после начала волнений, 17 августа 1959 г., посольство Ирака в Москве направляет на Смоленскую площадь развернутую телеграмму, из текста которой следовало, что режим Касема сделал Москве серьезное политическое предложение. «Правительство Иракской Республики делает предложение всем заинтересованным сторонам в покупке всей добытой в наступающем 1960 г. нефти в областях Киркук, Басра и Мосул»