А.У.), Насер и египетский правящий класс объявили беспрецедентную войну коммунистическим партиям. С начала 1959 г. в Египте и Сирии был установлен режим политического террора»[621].
В Москве влияние доктрины «новых рубежей» на общую атмосферу международной политики почувствовали уже очень скоро. Так, в обширной 26-страничной докладной записке в ЦК КПСС председатель КГБ В. Е. Семичастный писал: «В 1961 г. в прессе США были почти совершенно прекращены обвинения в прокоммунистических симпатиях лидеров Египта. В непосредственном окружении глав правительства этой страны американцы ведут целеустремленную работу по склонению их в сторону проамериканской ориентации»[622].
Семичастный обращал особое внимание руководства страны на то, что, «в отличие от Эйзенхауэра, пассивно поддерживавшего деятельность органов психологической войны, президент Кеннеди взял на себя личное руководство психологическими операциями и создал под своим председательством в СНБ специальный Комитет по общему руководству психологическими операциями и всей внешнеполитической пропаганде. В состав Комитета вошли министр юстиции Р. Кеннеди, министр труда А. Голдберг, председатель ОКНШ М. Тейлор и помощник заместителя госсекретаря А. Джонсон. <…> Стратегия работы Комитета рассчитана на достижение основных целей американской политики в отношении развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки»[623].
Аналитики из КГБ СССР отмечали и тот факт, что администрация Кеннеди начала решительную борьбу с рудиментами «эйзенхауэровских времен» в вопросе эффективности функционирования дипломатического аппарата и других внешнеполитических структур. «За первый год пребывания на посту президента Кеннеди ликвидировано около 30 межведомственных комитетов и реорганизован механизм СНБ. Кеннеди добился того, что Госдеп стал завершать подготовку политических документов в течение 2–3 суток, после того как их требует Белый дом. В целях избегания политических ошибок в этих документах этот процесс был на особом контроле руководителя Бюро разведки и исследований Р. Хилсмена»[624]. Очевидно, что администрация Кеннеди хотела минимизировать риски и как можно эффективнее наладить процесс оперативного анализа информации, которая приходила по секретным каналам. Внезапность революции в Ираке 1958 г. и фактическая неспособность администрации Эйзенхауэра принять в короткие сроки какое-либо решение и отреагировать на стремительные события служили зримым примером для демократов.
Особое внимание аналитиков в Москве вызвала работа по активизации выстраивания позитивного имиджа США в «третьем мире». В поле зрения московских аналитиков попала созданная в марте 1961 г. организация Корпус мира, в ряды которой начиная с 1960 г. вошли 195 тыс. человек, вызвавшихся быть добровольцами в 139 странах мира. Впервые идея образования подобной структуры высказана в 1957 г. сенатором от Миннесоты демократ Г. Хэмфри, но тогда не нашла поддержки. Официальной целью работы Корпуса мира было «продвижение мира и дружбы за рубежом, там, где нужны усилия людей, не боящихся невзгод и трудностей»[625]. Организация принимала от зарубежных государств заявки на необходимые гражданские вакансии и предоставляло от лица США добровольцев. Возглавил организацию зять президента Кеннеди Р. С. Шривер[626].
Уже вскоре этих добровольцев стали называть «миссионерами демократии». Подписывая 1 марта 1961 г. Указ № 10924 о создании Корпуса мира, Кеннеди прежде всего хотел создать канал гражданской дипломатии, призванный искоренить такие стереотипы, как «джинго» и «янки», который были распространены в странах «третьего мира»[627].
11 мая 1961 г. президент США Дж. Кеннеди направляет президенту ОАР Г. А. Насеру письмо, которое в широкой печати появилось только 21 сентября. В своем послании Кеннеди говорил, что в последние месяцы мир встал перед рядом взрывоопасных ситуаций – выбора между свободой и несвободой, мира и войны. Как писал лидер США, «с первых дней своего президентства особое внимание было уделено региону Ближнего Востока, цивилизации которого способны дать миру так много». Кеннеди подчеркивал, что ему «чрезвычайно приятно, что судьбам американского и египетского народов суждено было сблизиться, что стало особенно очевидно в критические дни осени 1956 г. (Суэцкого кризиса. – А.У.) и что еще укрепилось после признания Вашингтоном ОАР 22 февраля 1958 г., в день рождения Дж. Вашингтона».
«В последние месяцы, – продолжал президент, – очень много говорилось о тенденциях в политике США на Ближнем Востоке». По мнению Кеннеди, тремя приоритетами в политике США на Ближнем Востоке на ближайшие несколько лет должны были стать: оказание максимально возможной помощи и поддержки народам Ближнего Востока; содействие разрешению любого типа конфликтов в регионе, в том числе путем механизмов ООН; США намерены улучшать условия жизни населения региона путем оказания помощи в осуществлении экономически важных национальных проектов и укрепления образовательной системы стран региона»[628].
На фоне беспрецедентного смягчения критики в адрес Насера в середине ноября 1961 г. Вашингтон формулирует свои конкретные предложения Каиру. Проект предоставления финансовой помощи, осуществленной в рамках программы «Продовольствие во имя мира» (Food for Peace или Public Law 480)[629], который США намеревались осуществить при поддержке Мирового банка реконструкции и развития, был направлен на стимулирование экономики Египта в рамках пятилетнего плана ее развития[630]. Он подразумевал поддержку в развитии ядерной энергетики, строительство тяжелой промышленности, а также снабжение зерном. Фактически это должно было стать главной переговорной позицией администрации Джона Кеннеди в диалоге с Насером. «Арабо-израильский конфликт, – как заявляли стороны, – с повестки дня они на время убрали в холодильник»[631]. С приходом Кеннеди в Белый дом помощь США развивающимся странам возросла с 1,4 при Эйзенхауэре до 2 млрд долл. в год[632].
Озвученные по конфиденциальным каналам предложения Насеру стали своего рода «революцией» для внешнеполитического курса США. Отход от логики «даллесовской дипломатии» на Ближнем Востоке 1950-х гг. – попытка отказаться от идеологии в разговоре с региональными силами – без сомнения, гораздо больше соответствовал реалиям 1960-х гг., но затрагивал и сложившуюся за эти годы у США систему обязательств и партнерских отношений в регионе.
И если вызревавшая в глубине администрации Кеннеди модель сотрудничества с националистами де-факто отодвигала идеологическую составляющую в отношениях с «националистическим» или даже «социалистическим» режимом Насера на второй план, перспектива «мириться с коммунистами» под своим боком для консервативных режимов Аравийского полуострова (главных союзников США в регионе) была абсолютно неприемлема. Именно это расхождение в интерпретации явлений «холодной войны» между США и их союзниками – Великобританией и классическими арабскими монархиями Саудовской Аравией и Иорданией – стало настоящим «камнем преткновения» для администрации Кеннеди на Ближнем Востоке в 1961–1963 гг.
Расчет в действиях Вашингтона действительно прагматичен и своевремен. Взаимные претензии Москвы и Каира дополнились и разногласиями Москвы с режимом генерала Касема. Причиной разлада стала репрессивная политика Касема по отношению к иракским коммунистам. Москва не хотела и не могла молчать. В советской прессе все чаще появлялись откровенно антикасемовские публикации. 11 июня 1961 г. на имя Н. С. Хрущева поступило письмо от А. Р. Шабиби, председателя Иракского Союза адвокатов. Содержание письма отражало реальное положение вещей в отношениях Москвы и Багдада к лету 1961 г. Автор писал «В последнее время советские пропагандистские органы выступили с нападками на Иракскую Республику и ОАР в целях поддержки некоторых граждан в их приверженности коммунизму. Иракские адвокаты считают, что нападки на любое арабское государство с целью поддержки незначительной группы коммунистов надуманы и не соответствуют интересам народов. Пусть будет ясно, что враждебная позиция против любого из арабских правительств рассматривается как враждебная позиция в отношении всей арабской нации. Мы убеждены, что истинная демократия отнюдь не означает свободы для агентов, совершающих такие преступления против арабской родины. Почему Вы разрешаете себе вмешиваться в дела других и в то же время запрещаете это другим?»[633]
Г. А. Насера в «объятья Вашингтона» подтолкнули события осени 1961 г. Неожиданный распад ОАР, вызванный революцией в Сирии 28 сентября 1961 г., повлек ослабление позиций Г. А. Насера. Утрата влияния в Сирии и начавшаяся вскоре после этого размолвка с Йеменом открывали перед Каиром безрадостную перспективу. Именно в этих условиях осенью 1961 г. на Ближнем Востоке в целом и зоне Аравийского полуострова в частности начинается новый виток перегруппировки сил.
На теоретическом уровне доктрина «новых рубежей» была способна впитать в себя все явления международной жизни начала 1960-х гг., но и практически уже с первых шагов Кеннеди на посту президента понял, что политическая реальность куда сложнее. Если бы не оглушительный для демократов провал антикубинской операции ЦРУ в заливе Кочинос, то начало реализации антикоммунистических установок «новых рубежей» можно было бы назвать довольно удачным. США сумели с наименьшими потерями выйти из двух международных кризисов, которые сопровождали деятельность администрации в первые месяцы пребывания Кеннеди у власти – лаосского и конголезского