Вечером 29 июня, ссылаясь на устав ЛАГ, в сторону границы с Кувейтом начали движение вооруженные силы Саудовской Аравии. В условиях начала кризиса действия дома Саудитов прямо говорили о желании последних закрепить консервативный статус-кво в Заливе и пресечь любые попытки Ирака вторгнуться в их региональную сферу влияния.
Тем временем в Уайтхолле шло обсуждение возможных действий английской стороны в сложившихся условиях. Ситуация осложнилась тем, что от Кувейта так и не было получено официальной просьбы об оказании военной помощи. И хотя информагентства распространили просьбу Кувейта о помощи к мировому сообществу еще 26 июня, Даунинг-стрит ожидала от Абдаллы III запроса о помощи в рамках 4-й статьи меморандума об англо-кувейтском сотрудничестве от 19 июня 1961 г.
29 июня в Лондон доставили оперативные сведения о том, что «существуют все признаки начала военного вторжения иракских сил в Кувейт 1 июля»[736]. Такая ситуация требовала от кабинета скорейшего принятия мер. Форин-офис направляет в Кувейт срочную шифрограмму о намерении оказать этой стране военную помощь. Параллельно по распоряжению Г. Макмиллана министр обороны адмирал Маунтбеттен приводит в состояние 12-часовой боевой готовности силы ВМФ Великобритании[737].
Утром следующего дня Д. Хьюм направляет повторную шифрограмму политическому советнику Великобритании в Кувейте с просьбой «донести до правителя всю серьезность происходящего на иракско-кувейсткой границе». «Промедление, – говорилось в шифрограмме, – приведет к тому, что иракские войска смогут войти в Кувейт в течение нескольких часов»[738]. Вторая шифрограмма возымела успех – сигнал из Лондона был услышан. Это запустило механизм политического и военного планирования британских действий в Персидском заливе.
Вечером 30 июня кабинет Макмиллана собирается на срочное совещание, посвященное обсуждению плана военной операции Великобритании в зоне иракско-кувейтского конфликта с кодовым названием «Vantage» («Преимущество»).
Позже Г. Макмиллан писал в своем дневнике: «Кабинет возложил финальное решение на мои плечи»[739]. Больше всего в тот момент глава кабинета боялся предаться нервозности, которая сопровождала английский истеблишмент в момент принятия решений о начале войсковой операции в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. и Ливанского кризиса 1958 г.[740]. К тому же главу Великобритании волновала и реакция английской общественности. Макмиллан писал в своих мемуарах: «Объявление о начале третьей за последние пять лет интервенции могло разделить общество на два лагеря»[741].
Проведение операции в зоне Персидского залива находилось в ведении Штаба ближневосточного командования войск Ее Величества в Адене. Оно представляло собой группировку военно-воздушных и сухопутных войск во главе с маршалом Ч. Элворзи. В случае нехватки сил пехоты Генеральный штаб мог перебросить в зону конфликта войска, расквартированные в Кении[742].
Утром 1 июля Форин-офис публикует заявление, в котором говорится: «В связи с обязательствами, взятыми Великобританией перед правителем Кувейта, и в связи с ситуацией, сложившейся в Ираке, Лондон незамедлительно направляет в Кувейт британские военные силы»[743]. В этот же день министерство обороны Великобритании проинформировало ООН, что «по запросу кувейтской стороны английские войска проведут высадку на территории независимого государства Кувейт»[744].
Еще вечером 30 июня в зону Персидского залива была стянута часть британских сил, направлявшихся в Кувейт. На аэродромах Бахрейна совершили посадку несколько самолетов ВВС Великобритании, расквартированных в ФРГ и Родезии. Из Кении на транспортных самолетах переброшена 24-я пехотная бригада. 1 июля в зону Персидского залива вошел главный авианосец ВМФ Великобритании HMS Bulwark. В тот же день к ним присоединился 45-й батальон морской пехоты, расквартированный на британской военной базе в Адене.
В этот же день Кувейт направил запрос о рассмотрении «агрессивных планов Ирака в отношении Кувейта» в СБ ООН. Иракское правительство в свою очередь направило в Совет Безопасности аналогичный запрос «в отношении военных маневров Великобритании в зоне Персидского залива, которые напрямую угрожают безопасности Ирака»[745].
Работу над запросами сторон СБ ООН начал 2 июля 1961 г., что перевело кризис в фазу локализации. С этого момента рассмотрение «кувейтского вопроса» находилось в руках многостороннего органа СБ ООН, что уводило от Лондона обвинения в «империалистических замыслах» и, самое главное, de facto сводило вероятность лобового столкновения Великобритании с силами панарабизма практически к нулю.
После того как британская сторона провела перегруппировку сил в зоне Персидского залива и начала планомерную высадку своих войск на территории Кувейта, британский Форин-офис и Госдепартамент продолжили обмен мнениями о ситуации, сложившейся на иракско-кувейтской границе. Основной вопрос в тот момент заключался в том, насколько реальной была угроза, исходившая от генерала Касема. 2 июля 1961 г. Дуглас Хьюм писал госсекретарю Раску: «Генерал Касем обладает достаточными силами для проведения операции в районе иракско-кувейтской границы. Но в данный момент время работает уже против него. Все зависит от событий ближайших 48 часов»[746].
Вопросы о целесообразности британских действий к правительству Макмиллана имела и оппозиция в парламенте. Выступая 3 июля в палате общин, премьер-министр заявил, что «29–30 июня правительство получило достаточное количество информации о высокой вероятности агрессивных действий со стороны Багдада. Бездействие правительства привело бы к неминуемой гибели дружественного кувейтского режима»[747]. Но уже на состоявшемся после заседания палаты общин совещании членов кабинета Д. Хьюм констатировал, что «в данный момент нет явных признаков того, что генерал Касем намеревается осуществить какую-либо военную операцию в зоне Залива»[748].
Рассматривая позицию, с которой лейбористы выступили в дни кризиса, правомернее говорить о том, что политический класс Великобритании встретил Кувейтский кризис единодушно. В ежегодном докладе лейбористской партии говорилось: «Партия поддерживает действия правительства Ее Величества по направлению в зону Кувейта британских войск»[749].
Отсутствие прямых свидетельств военной угрозы Кувейту со стороны Ирака свидетельствует не только о «полицейской», но и о «статусной» природе британской интервенции в зоне конфликта. «Психологическая травма», полученная Лондоном в ходе Суэцкого кризиса 1956 г., оставляла британскому истеблишменту в условиях кризиса чрезвычайно малое пространство для маневра, но главное, делала пресечение всех последующих конфликтов в зоне Персидского залива «вопросом чести». В условиях стремительного ослабления британских позиций в масштабах всей системы международных отношений «маленькая война» превращалась не только в «акт по наведению порядка», но и в серьезный ресурс по поддержанию внешнеполитического имиджа Англии[750].
Аргументация Г. Макмиллана о желании Лондона «сыграть с Касемом на опережение» в конкретных условиях Кувейтского кризиса выглядит не совсем убедительно; корректнее говорить о психологической ловушке, в которой оказался кабинет Макмиллана. Начало британской операции фактически полностью отвергало публичную дискуссию о существовании или отсутствии агрессивных планов у правительства Касема. Воспользовавшись громким заявлением генерала Касема, сделанным им 25 июня, Лондон фактически не оставлял себе другого пути, как начать военную операцию в зоне Персидского залива.
6 июля СБ ООН, после четырех дней работы над запросами Кувейта и Ирака, подготовил к голосованию две резолюции, носившие название «британской» и «советской». Ни одна из них не отрицала суверенный статус Кувейта как независимого государства. Первая настаивала на том, что безопасность Кувейта должна быть гарантирована военным присутствием британских сил на кувейтской территории[751]. Советская сторона и ОАР требовали отказа от «пушечной дипломатии» и незамедлительного вывода английских войск из зоны конфликта с последующей их заменой на интернациональный корпус под эгидой ООН или ЛАГ. Как заявлял советский представитель в СБ ООН В. А. Зорин, «английские доводы об отпоре агрессии со стороны Ирака совершенно несостоятельны, так как никаких войск Ирака на территории Кувейта нет»[752].
В итоге при голосовании проект английской резолюции получил семь голосов – Великобритании, Франции, США, Турции, Либерии, Чили и Тайваня; три делегации – Цейлона, Эквадора и ОАР – воздержались, СССР воспользовался правом вето и проголосовал «против». За проект ОАР – СССР поданы три голоса – ОАР, СССР и Цейлона, остальные делегации воздержались. Этот проект резолюции был также отклонен, как не набравший необходимого кворума в семь голосов.
Несмотря на то что «кувейтский вопрос» не был решен в рамках ООН, британский истеблишмент уже через три дня после провала голосования нашел новое решение вопроса о статусе Кувейта. 10 июля на заседании палаты общин лейборист Дж. Четвинд озвучил «возможность решения проблемы безопасности Кувейта путем привлечения широкого числа арабских стран в рамках ЛАГ»