— Догадается, но не нужно считать низинников дураками. Они могут перехватить посыльных.
Трома взбесила эта уверенность Марка. Якобы, он уже всё знает, и из-за этого даже сильно упираться не хочет. Походило на то, что Марк выигрывает спор. А проигрывать Тром не любил.
— Почему тогда твои низинники, которых не нужно считать дураками, после той войны триста лет назад, так ни разу и не прорвались через границы?
Здоровяк пожал плечами:
— Это всё горы. Да и мы правильно делаем, что пускаем их только в приграничные города. Иначе они бы знали то, о чём мы сейчас толкуем. Но ты же понимаешь, что поведать об этом может любой горец?
— Кто? — Тром аж взвился в седле, — Я нипочём бы не стал разбалтывать вонючему низиннику наши секреты. И любой воин, задери тебя медведь, любит эту страну не меньше, чем я. А, значит, тоже не стал бы болтать. Верно я говорю, братья? — обратился он к ехавшим позади близнецам.
— Всё так, вождь! — весело выкрикнул Ялло.
— Всё так, вождь, — уже спокойнее вторил ему Реко, — Но, помимо меча в руке, неплохо бы держать и щит в другой, да и добрый чекан, висящий на поясе, никак не помешает. Ты сам это знаешь, вождь. Марк лишь предлагает тебе повесить тут, на дороге, такой же чекан. Если он не пригодится — невелика беда. Если же сгодится — тебе многие скажут спасибо за прозорливость.
— Лихо ты про чекан завернул, коротышка! И не возразишь ведь! Будь по-вашему, Марк. Отберёшь воинов для заставы и организуешь стройку. Я потрясу казну, когда скажешь, сколько нужно денег.
— Наболтал на свою голову, — разочарованно пробормотал громила шедшей рядом Изергиль.
Девка весело улыбнулась, но не сказала ни слова. Всю дорогу обратно она вела себя странно. Молчала по большей части, а если говорила, то как-то невпопад — или слишком тихо, или слишком громко, или вовсе чушь. Обычно она плелась возле вождя, как тень, сопровождала его у костра, или на привале, но была так тиха, что Тром почти перестал замечать её. Она больше не спорила и не дерзила и, в общем, Трому никак не мешала. Первая почти не заговаривала, по крайней мере, с ним. Она вообще гораздо больше общалась с Марком и близнецами. Вождю недосуг было разбираться, с чего вдруг колкая и острая на язык девица превратилась в тихоню. Не мешает — и ладно. Но что-то было не так.
Некоторое время они шли в тишине, лишь копыта шуршали по опавшим листьям.
— Вождь, покажете мне ногу на привале, хорошо? — девка спросила как бы невзначай, но из-за тишины вокруг привлекла внимание и Марка, и близнецов.
— Да что с ней будет сейчас-то? Чего там смотреть-то? — удивлённо ответил Тром.
— Ну, могла воспалиться… И нужно видеть, как срослось мясо, — тихо, еле слышно добавила она.
— Ерунда какая-то, — Трому совсем не хотелось, чтобы остальные думали, будто его нога может быть не в порядке.
— О, баба боли знает лучше, уж это точно, — с улыбкой проговорил Марк.
Лёгкий намёк в его тоне не очень понравился Трому. Как назло, близнецы позади зашептались и захихикали, и Тром прям лопатками чуял — по его душу. Но спрашивать не стал, пусть себе хихикают.
— Покажу, раз тебе так надо, — ответил он с достоинством вождя и погнал коня, чтобы первым взобраться на холм.
С высоты видна была вся вереница воинов, охотников и холуёв, шедших за своим вождём. И телеги, набитые мешками с золотом, да прочим добром, нужным в походе.
Удачное, хорошее время провели они в Западной Рудне — вдоволь повыжимали купчишек, да и военное ремесло не забывали — Тром гонял своих ратников почти каждый день, заставляя биться парами или в плотном строю. Деревянных мечей сломали столько, что и не счесть. И это принесло свои плоды — новички стали сражаться гораздо лучше, кое-кто из старых воинов тоже подтянул навыки. И ранения Тром уже совсем не чувствовал. Сейчас, именно в этот момент, он был доволен. Но пора внимательнее присмотреться к Узвару: в какой-то форме сейчас первый из Великой Сотни? Может, ему уже и на покой пора? Строительство застав и помощь деревням — это неплохо. Но будь он проклят, если не заберётся на самую вершину.
— Затянулось преотлично, — проскрипела старуха Изергиль, склонившись над ногой Трома, — Будет ещё один ужасный шрам, но тебе, вождь, наверное, уже не важно. Одним больше, одним меньше — какая разница?
— Наплевать, — Тром спрыгнул с койки, подтянул штаны и завязал бечёвку.
Странно и непривычно было опять лежать в этой избе боли, на той же койке, что и в прошлый раз, и давать щупать свою ногу этой старухе. Особенно после того, как три месяца кряду его смотрела молодая девчонка. Тром только сейчас, почувствовав прикосновения старухи, понял, как привык к её внучке. Последний раз девка смотрела его ногу ещё в пути, на привале, где они решили поставить крепость…
В голову пришла идея сделать младшую Изергиль своей личной бабой боли. Вождь может себе позволить.
Тром обнаружил, что старуха внимательно смотрит на него, и взглянул в её сморщенное, сухое лицо.
— О чём-то задумался, вождь? — карга не отводила взгляд.
— Да. Холуи помогли с запасами? У тебя есть всё, что нужно?
— Спасибо, что вспомнил, вождь. Почти всё сделано, осталось только запасти достаточно дров. Они уже приступили, недели за две натаскают.
В комнату вошла её внучка, и, смущённо опустив глаза, стала в стороне. Тихо, незаметно. Бросила быстрый взгляд на Трома и опять уставилась в пол.
— Что ты стоишь? Иди, лечи раненого, — не оборачиваясь, громко сказала старуха, будто у неё были глаза на затылке.
Вождь сначала оторопел — думал, это ему.
Но девка неожиданно злобно ответила:
— Я уже всё сделала давно! И рану зашила, и повязку наложила. Лежит твой раненый, спит, понятно? — она резко развернулась к двери и быстрыми шагами вышла прочь.
— От демоново семя, — пробормотала старуха себе под нос, — Чего убегаешь тогда, раз всё сделала? Дитё малое. Как вернулась из похода, совсем умом тронулась. И раньше-то не подарок была, а теперь… Её там по голове не били, вождь?
— Нет, вроде бы…
— А бременем никто не наделил?
— Чего? А, да не знаю я, старая. Что-ж я, слежу за ней? Думаешь, дел других у меня нет? — слегка рассердился Тром.
— Извини, вождь, и правда. Чегой-то я, старая? А, пойду сама у неё и спрошу. За заботу спасибо.
Старуха Изергиль прошаркала из светлой комнаты куда-то внутрь избы, оставив Трома одного.
Он прогуливался вдоль коек и разглядывал всё вокруг. Вон на той койке лежал воин без руки, а на этой — мальчишка со сломанной ногой. Всё было так же. И, одновременно, не так. Избу готовили к зиме — возле печи высилась стопка дров, койки уже накрыли тёплыми одеялами.
Ночи становились всё холоднее, вокруг чувствовалось осеннее увядание, и Тром был этому рад. До глубокой весны торговать не нужно — он мог посвятить себя закалке и тренировкам, полностью отдавшись подготовке к бою с Узваром.
«Если этот чванливый идиот думает, что мне достаточно быть четвёртым в сотне, что-ж, тем хуже для него».
Тром вышел из избы боли и обвёл взглядом столицу горной страны. Отсюда он видел поляну, на которой победил Комада, крепость у чёрной воды вдалеке, корчму, в которой они праздновали победу и кучу всяких домиков разного размера, усыпавших окрестные склоны. Где-то там стоял и его дом.
Он сделал глубокий вдох. Никогда ещё Тром не чувствовал себя так хорошо. Ему удалось стать вождём, он провёл великолепное лето со своей дружиной, выжимая каждого купчишку до предела, а впереди, уже в следующем году, Тром бросит вызов Узвару. И станет первым из Великой Сотни, главным из вождей. У него обязательно получится — он чувствовал это.
Кругом копошились люди: холуи сновали туда-сюда со всяким скарбом, или перегоняли животину, бабы занимались своими, бабьими делами, воины спешили куда-то, или тренировались. И он был выше любого из них. Только там, среди домов, ещё существуют три человека, кто стоит выше Трома. Но скоро он их обойдёт.
Его захлестнул восторг, вроде того, который он испытал, когда победил в поединке за место в Великой Сотне, но посильнее.
Великий поединщик спускался к корчме и размышлял, каким он будет вождём — суровым и справедливым, правильно судящим о людях и помогающим тем, кому должно помочь, но жестоко карающим тех, кого должно карать. О нём будут говорить, да что там — о нём уже говорят, но будут ещё больше.
Два молодых воина, что дрались учебными мечами, прервали поединок и подняли мечи вверх, приветствуя Трома. Он поднял руку в ответ — величественно, как и подобает вождю.
Холуй, проходя мимо, пригнул голову к земле, проявляя уважение. Тром слегка кивнул в ответ, показывая, что его поклон был замечен, но тут же внутренне одёрнул себя: «Игги с Узваром холуям не кивают, пора и мне перестать. Слишком высоко взлетел, обойдутся».
Тром приближался к харчевне. Было приятно ходить пешком после двух недель в седле. Да, в походе он часто спешивался и вёл лошадь под узцы, но это не то.
Уже возле двери он вспомнил о той кудряшке, что привечала его тут в прошлый раз.
«Нужно будет проверить, как она. Давно у меня не было бабы, аж с Западной Рудни».
— Тром, я хочу быть, как ты — быстрый, сильный и свирепый! — прокричал один мальчишка, пробегая мимо.
Другой малчуган ударил его в грудь кулаком:
— Узвар покромсает его на куски, дурачина! Ты видел, что он сделал с последним претендентом?
Тот, что был за Трома, ударил обидчика в нос, тут же получил в ответ и завязалась драка. Очень скоро оба повалились на землю и стали бить друг друга уже лёжа, одновременно пытаясь оказаться сверху. Одному из них это удалось, он уселся на соперника и ударил его с размаху, но тут же был сброшен, и всё продолжилось. Тром хотел уйти, но детская драчка становилась всё злее и взрослее. У обоих уже разбиты губы и носы, у одного поломано ухо, второй светит фонарём под глазом. Один опять уселся сверху, схватил второго за шею и долбанул об землю — один раз, второй… Лежачий выгнулся и сбросил его с себя, оба стали подниматься. Тот, кто поднялся быстрее, ударил второго ногой по голове, повалив на землю. Бросился сверху, но лежачий лягнул его пяткой под дых и сразу ещё раз — уже в голову. Кровь из носа брызнула в разные стороны.