– Кто больше всех внесет, тот первым и получит. Остальные в порядке убывания. А ежели кто думает, что отделается малостью, тому ничего не достанется. А вот сколь сдадите, на грамотку запишем и прямо на торгу зачитаем. Пусть люд честной знает, кто радеет о государстве московском, а кто скупердяй. То-то!
Взгрустнулось как-то боярам. А ведь и правда, мастерские организовать надо, пожалуй, в Белом городе. Не дело это – столы делать в Кремле, а уж тем более во дворце. Вот и приказ придуманный сгодится.
Подставил народ Шуйский, ой нехорошо-то как получилось! И так-то искрила уже обстановка, а тут он хвалится подаренным столом, эвон как все обернулось. Как никогда к месту свадьба, мною организованная, пришлась. С тяжелым сердцем уезжал в Тулу, тут еще эти непонятки между Прохором и Таисией.
Федор меня порадовал, конечно. Вот мы, ух я, эх он! Планов громадье, прямо до небес, пупок бы не развязался. В некотором смысле стало легче, теперь было кого послать разузнать как там или, может, чего не хватает. Мысль с приказом была верной. Заговорили и про станки, благо был и в Туле пушечный двор. Для начала будут отливать крупные заготовки станин, для оговоренных станков. Правда, мастера оттуда были не уверены в результате. Великие пушки лили только в Москве, потому опыта отливки крупных изделий у них не было.
Нехорошо, конечно, но что делать? Пусть учатся. Не возить же все из первопрестольной. Тем более надо попробовать будет и чугун, а потом и железо. Все перепробуем. Опыт надо набирать. Переговорили, чтобы и из чугуна попробовали отлить заготовки, как из бронзы. Уезжал радостный.
Фыркали разгоряченные лошади, снег хрустел под полозьями, а вот за окном проносилось неясно что. Слюда искажала все. Но догадки строить можно. Если светло, значит, вокруг нет леса, если темно, тогда есть. Сани размером с микроавтобус, но из обогревателей только я сам и множество шуб и мехов, чтоб не остыл и оставался теплым. Тут главное на остановках горяченьким подзаправиться да посытней покушать. Вот на таком подъеме и зазвал к себе Прохора. Хотя какое, приказал.
– Вот ты мне скажи, что за кошка промеж вас пробежала? Ведь ладно же было, пока не поженил. Чего теперь друг на друга коситесь, как неродные? – обратился почти сразу и без переходов я к Прохору.
Он как-то растерялся, что сразу отразилось на лице, и попытался спрятать взгляд. Это он зря. Сани, может, и велики, но не настолько, чтобы от меня сбежать.
– Чего-то давненько не слышно ничего от отрядов тех, как бы худа не было, – бросил он пробный шар в попытке перевести разговор на другую тему.
Тоже мне гений стратегии. Типа ребенок, можно голову заморочить, напомнив про золото. Может, против местных и прошел бы прием, но мы плавали, знаем.
– Ты не юли. Вопрос про людишек, которых, кстати, ты подобрал, конечно, интересный, но я спросил другое, так и отвечай.
Прохор взбледнул при упоминании о его участии в организации экспедиций, но быстро собрался. Железная воля у мужика. Не юлит, не пытается выскользнуть, потому и нравится. Научился. Знает, иначе хуже будет.
– Она женщина хорошая, но не люба она мне, – наконец собравшись, выпалил он.
– Чего врешь-то! Будто я не видел, как ты на нее поглядывал иногда. Говори без утайки, а не крутись, словно уж.
– Истинную правду говорю. Есть у меня любовь, истинная и единственная!
– Ты это, коней-то попридержи. Матушку не приплетай. Может, и мал был, но не слеп.
– Извини меня, что неправду подумать заставил! Не хотел я. Про жену я толкую свою.
– В каком смысле? Ты двоеженец? – проговорил шокированно я.
– Опять все не так сказал. Погибла моя ладушка, с детишками малыми. Жили мы почитай на Крымской украине. Не совсем, конечно, но недалече. Набежала в тот год татарва, не уберег… – сдавленно прервался он, вытирая слезу.
Было видно, что это для него до сих пор болезненно.
– Посекли меня тогда сильно, вот и решили, что помер, а я выжил. Род-то наш мелкий, не нажили богатств. Бросил все да пошел к казакам. Много повоевать пришлось, сколь встретил крымчаков, столь и убил. А сам вот живой остался. Видимо, богу было угодно. Вот там и разыскала меня твоя матушка.
– А она-то причем?
– Так жена моя из литвинов была. Родственница вроде, очень дальняя, но все же. Не приняли Елену на Москве, вот и боялась она за сына.
Вот так нехохошеньки. Получается, приставила она его ко мне как цепного пса, использовав его горе. Своих не уберег, так меня стерег пуще прежнего.
– А Таисия как тут оказалась?
– Так пустая она. От того и муж с ней развелся.
И кто говорит, что тут психологию не знают. Приставить нянькой ту, кто своих детей иметь не может. Мать…
Господи, да что же это получается, что я даже про тех, кто рядом, ничего не знаю, а что говорить про остальных! По-новому взглянул я на Прохора. И ведь не скажешь, что его горе уникально. Если даже князьям достается, то что говорить про черносошцев. Нет, само существование Крыма несовместимо с нами.
От этой мысли такая волна ярости накатила. Не успокоюсь, пока хоть один крымчак дышит этим воздухом, заставлю их испытать все, что нам по их милости досталось. В порошок сотру! И казанцев туда же, прихвостней ихних. Меня даже затрясло. Ох, и тяжело потом отходил, но запомнил этот момент. На всю жизнь запомнил. Игры для меня тогда закончились, вот она, цель. Чугун, кареты, станки… Игрушечки мне все! Нет, это теперь ступени на моей дороге. В Москву приехал уже другой Иван, все еще не «грозный», но не выживание для него стало главным. А там сюрприз, где не ждали.
К Москве только подъезжали, а скорость почему-то стала замедляться. С головы колонны пошел какой-то шум.
– Нашли! – истошно кричал кто-то снаружи.
Мои сани остановились. Что там такое? Ответ на этот вопрос просунулся в дверь в виде радостной головы Прохора.
– Нашли! – радостно проговорил он.
– Говори толком. Нечто великому князю догадываться нужно обо всем?
– Золото нашли! Правда нашли, – последнее он проговорил гораздо тише.
– Как это?
– Не ведаю, но верный человечек прискакал. Говорит, все приехали и привезли найденное, то, что мы давали только добавили, для весу. Говорят, злато чуть ли не везде есть по рекам, но песком мелким, а не рудою богатой. В основном так, но по речным косам места попадаются богатые.
– В каком смысле?
Но ответом на этот вопрос была лишь растерянность на лице Прохора.
– Тогда какого мы стоим? В Москву, живо!
Кремль гудел, да что там он. Вся Москва была на ушах. Слухи быстрее пожаров носились туда и сюда. Некоторые уже вырвались из города вместе с купцами и купчишками.
Золото… Это слово, как магическое заклинание, твердили почти все. Свое есть, домашнее. Сбылась мечта еще Ивана Третьего, первого «Грозного». И кто нашел? Не рудознатцы заморские, а наши, русские, великим князем посланные. Как пить дать, специально послал. Какая такая глина? Злато они искали, будто знали. Не оставила, видать, Богородица государя. И вправду Русь-то под дланью Божьей! Злато у нас везде найти можно. Жили себе, а оно, оказывается, прямо под ногами. Некоторые экстремалы утверждали, что землица у нас так, тоненьким слоем, а там сплошное оно.
Впервые бояр увидел в таком состоянии. Солидные дядьки, а как себя ведут. Хотели сразу думу устроить по моему приезду. Пришлось сказаться уставшим, хотя сам подпрыгивал, как на иголках. Обстановку надо было проведать. Как все быстро закрутилось-то. Не на это рассчитывали. Думал, что все у меня будет по плану, разгоню бояр по вотчинам. Сами убегут злато искать, а пока тут тишина будет, договоримся с Иосафом да сменим Шуйского на малохольного Бельского.
Кто их просил находить его?! Кабздец! Начнут теперь добывать золото, и чего с ними делать? Как пить дать, станут страну рвать на части. У, воронье! И ведь я сам сделал так! Вот и пнул по лавке, и в сердцах вырвалось ругательство: она и правда была дубовая. Гадство! Больно-то как!
От Тихона ничего толком не добился. Злата привезли почти пуд, это по двенадцать-пятнадцать лотов на человека, где-то грамм сто пятьдесят. Не многовато ли на рыло? Ладно, надо выяснить, сколько добыли на самом деле, а сколько добавили.
– Тихон, позови-ка Прохора и рудознатцев этих, только не всех. Голов их. – Уточнение не лишнее, были прецеденты.
– Да, государь! – первое, что произнес Прохор, войдя ко мне в светлицу.
– Спустись-ка в подполье да пооткручивай там любопытные ушки.
Глухой женский крик подтвердил мои подозрения.
Разговор с тремя головами несколько успокоил, с одной стороны. С другой, добавил тревог. Намыли золота не так и много, основную часть наточили пилами, так здесь называют и напильники. Не разделяют тут пока инструмент. Следовательно, угрозы растаскивания государства и усиления сепаратизма нет. Не столько у нас золота по стране, чтобы начать плевать на всех, хотя кто его знает, чего в итоге найдут. На самом деле намыли хорошо если по паре лотов на человека. А вот другая сторона заключалась в том, что пока все это в песке, могут обнаружить подлог, и чем дольше оно в таком виде, тем больше шансов.
Срочно переплавлять! Вопрос, как сделать это и не вызвать подозрений у златокузнецов. Сам смотрел, песок от стружки отличается сильно, даже невооруженным глазом. Хорошо, про галтовку вспомнил. Срочно была одна такая сделана из небольшого бочонка. Незаменимый человек Прохор. Всю ночь перемешивали в ней песок с камнями, пока я не признал результат хоть отчасти удовлетворительным. На поверхностный взгляд стало более-менее, но превращение всего этого в монеты не отменяло.
На следующий день в Грановитой палате песок в мешочках был выставлен на столе и неясно так поблескивал. Глаза бояр, напротив, блестели почище юбилейных монет. Благо зима, а то все разбежались бы по вотчинам, выяснять, сколь у каждого злата. Ну-ну, посмотрим, какими вы будете к осени, а уж к тому времени все и утрясется. Ох, какие только идеи не прозвучали под этими сводами. Но главная мысль бояр сводилась к одному, чья земля, того и золото. А кто без ведома владельца его мыть будет, тот тать лихой, и тому чик. Не конструктивная какая-то идея.