т. Мне не жалко, но тогда и дары будут как от простых посетителей, а вот это будет для него куда большим оскорблением.
Жадность – она ведь не вчера родилась, вот так и подрастеряют авторитет, за какую-то сотню лет. А восстанавливать трудно пришлось, только когда почти все что нахапали, отобрали и заставили занимать паствой. Пока же церковь в силе, процесс еще не так заметен.
Дальше все пошло по довольно привычному, давно утвержденному плану. Собственно, приезд и подгадывали к вечерне. Вот именно это меня и убивало, как будто для галочки только все это делалось. Нет, с точки зрения государственных интересов мероприятие важное. В этом времени религия и идеология едины. Но получалось, что все это богомолье выливалось в эдакий выезд политпросвета.
Службу я, естественно, отстоял, но по мне – так ни уму, ни сердцу. Не думаю, что простой люд уж такой дурак. Менять процедуру надо, ох… Конечно, обсуждать мой выход в свет будут долго, но подозреваю, что в основном в контексте диковинок разных. В смысле, скорее это превратится в их промоакцию. Не должно так быть. Если вдуматься, то почти все управление в стране нарушается в такие поездки. Ладно раньше, государство мало во что вмешивалось, но я ведь собирался это поменять. Это же по сути обезглавливать страну на длительное время.
Сейчас в Москве вообще никого не осталось, кто хоть сколько-нибудь важное решение смог бы принять. А ради чего? Хотя, подозреваю, чтобы переворот не смогли учинить. А вот и паранойя проснулась. Действительно! Непорядок. Элитную тюрьму надо бы вывести из Кремля, но под серьезную защиту. Там пока хватает кандидатов на престол. Мало ли!
Дальше пошли вручения даров, сначала от меня, а потом по убывающей. Разнообразие их впечатляло, но в основном, конечно, были денежные пожертвования. Поначалу пытался запоминать, кто и чего, но вскоре сбился, а затем все это перешло почти в бесконечную череду подношений. По времени это не уступило службе. Потом было великокняжеское угощение братии, по сути тот же пир. Так что выехал я уже в сумерках. Странное ощущение осталось после всего этого, двоякое.
Сани по моему приказу остановили за стеной Александровского дворца. Даже первого взгляда хватило, чтобы уловить разницу между этим видом и тем, что видел там, в будущем. Стена была, но деревянная, окруженная сухим рвом. Пять столетий – не фунт изюма, даже то, что уже существовало в этом времени, радикально отличалось. Мороз был не так уж и силен, с ясного ночного неба светила яркая полная луна, и в этом призрачном свете стены чернели особенно сильно на фоне белоснежных сугробов и шапок по их вершинам.
Не удивительно, что этот миг принес успокоения куда больше, чем все эти службы в храме. Странное дело, именно в тот момент я взглянул в звездное небо. Оно казалось таким низким, что будто бы протяни руку и возьми звезду.
– Прохор, а вот скажи, есть у нас звездочеты?
– Нет… А на кой они сдались? – ответил он, буквально мгновенно уловив мое настроение.
– Раз существуют, то зачем-то и пригодятся. Надобно и нам завести, а то непорядок, у папистов есть и магометан, а вот у нас, православных, нет. Книжек надо заказать, авось разберемся, зачем сих зверей разводят.
Вот так и начала свою историю наша астрономия и первая русская обсерватория, на «косой пирамиде», здесь, в Александрове. А пока ничего такого не было, мелькнула мысль, что флот без этого дела строить сложно будет. Я же продолжил свой путь во дворец пешком, начисто проигнорировав сани, из-за чего и сопровождению пришлось спешиться. До ворот было рукой подать, но идти по дороге оказалось не так и просто. Не было тут никаких бульдозеров и никто ее не чистил, так накат и то не сказать чтобы сильный. Но упорство заставило продолжить путь, хоть в душе я и матерился на свою глупость, и вот суетящиеся фигурки стали открывать ворота, а тишину нарушили команды, перемежающиеся проклятиями.
Даже в лунном свете показалось, что не только стена другая. Вид всех строений кардинально отличался от виденных однажды на экскурсии. Когда же вошел в палаты дворца…
– Слушай, Прохор…
– Да, государь?
– Ты уверен, что мой батюшка хотел оставить Москву столицей?
– Неведомы мне думы его. Может, только с ближниками делился ими.
– Так узнай! Хотя… Ни к чему, все это в прошлом, – проговорил я медленно последнее, потрясенно уставившись на открывшуюся в неверном свете свечей, разносящих по залу аромат меда, красоту.
Но любоваться богатством убранства не стал. События этого дня утомили меня изрядно, и потому уснул, лишь только добрался до постели. И не было мне дела в тот момент, что палаты были стылыми и ни черта до конца не прогрелись. Все потом, завтра будет день, будет пища.
Моя свита стала подъезжать только после обеда, я тоже не с петухами встал, потому в одиночестве побродить по дворцовому комплексу не удалось. С другой стороны, все это перестало напоминать музей под открытым небом, кругом закипела жизнь, хотя настроение и попортила протокольная часть мероприятий. В конце концов вся эта суета закончилась, и к вечеру я смог заняться изучением этого уникального места. Не шучу, просто нельзя было сравнить его ни с чем из того, что было вокруг.
Полностью каменное строительство – ни в одном из мест, где я уже побывал, так не строили. Все делалось из дерева, даже великолепные резные терема Коломенского были такими. Нет, храмы строили, и строили на века, с имперским размахом, из белого камня, что только удорожало строительство, даже во времена владычества Орды. Но это, кстати, скорее признак величия духа народа того государства, в котором так происходит. А вот попытки снижения стоимости возведения культовых сооружений – верная примета конца. Уж из уроков истории я об этом знал. И ничего удивительного, что каждый последующий правитель старался переплюнуть предшественников, а раз пытался, значит, мог! Если же стал экономить, быть беде.
Нет, подклети да всякие цокольные этажи из камня делали, но там и не жили власть имущие, это место для слуг, там находились и кладовые всякие, а если надо, так и темницей послужат. Тут же… Даже храмы вроде русские, но так непохожие на те, что встречаются вокруг, да хоть в Кремле. Не в традициях Руси украшательство их снаружи, это в Византии все великолепие напоказ, а внутри серость и уныние, у нас все внутри, потому на отделке и не экономили: и фрески, и камень, и лучшие сорта дерева, и золотые оклады с самоцветами. Снаружи же обычно беленая штукатурка, тем более что этот цвет считался символом чистоты и непорочности. Тут же – великолепные порталы дверей и арки окон, выложенные искусной фигурной кладкой из красного кирпича, особенно выгодно смотрящейся на фоне покрытых известкой стен. Мало того, были и из белого камня, но покрытые великолепным орнаментом резьбы. Там каждая колонна подчеркивала красоту замысла муролей. А барабаны под куполами и маковками церквей! И все это ни в малейший ущерб внутреннему убранству храмов.
Или, к примеру, огромные каменные крытые гульбища вокруг Покровского собора. Даже ничего отдаленно напоминающего такое не видел. Правда, там, в будущем, экскурсовод называл его почему-то Троицким, но не уверен, что это одно и то же. Жалкое зрелище на фоне наблюдаемого мной великолепия здесь. Сравнить из виденного в той прошлой жизни можно разве что с собором Василия Блаженного. В Москве ничего пока такого нет, а тут фиг сотрешь. Вот куда иностранцев гонять на приемы надо, чтобы проникались. М-да…
Дворец же здесь именно что с большой буквы. Конечно, на великолепные образчики зодчества XVIII–XIX веков не тянет, но и усадьбой назвать комплекс из трех отдельных зданий язык не повернется. Основное, самое большое здание – для приемов, немногим поменее – княжий дворец и княгинина половина, причем последние имели по своему домовому храму, отдельно стоящему. Все строения соединены деревянными, а у зданий каменными гульбищами.
Казалось бы, уже ничего не сможет удивить, ага, как же! Сами здания дворца потрясали не меньше. Они, конечно же, имели множество украшений, характерных для русских строений, и только поэтому не приходилось сомневаться в своем зрении. Увидел бы я что-то подобное где-нибудь в Италии, вряд ли удивился, а тут… Сравнить все это можно только с дворцом какого-нибудь императора или короля. Загородная резиденция, говорите? Три раза ха!
Внутри же – отделка муравлеными изразцами с характерной зеленой поливой, опять же резные белокаменные украшения, великолепная роспись по сводчатым потолкам. Огромный зал приемов, легко переплюнувший Грановитую палату. И печи кругом, с трубами, естественно, в стену, настолько не характерной для Руси колоновидной формы. И действительно, как позже выяснил, не нашими руками деланные. Для их укладки завезли все – и материалы и мастеров, уплатив весьма неслабо. Собственно, ничего удивительного, сам видел уровень нынешних печников, так они и не прыгнут выше, ежели у них работу не заказывать, тем более с моей подачи изменения заметны. Пусть бы дороже вышли свои выдумки, но они бы потом появились повсеместно, а так тут есть, а нигде больше нет.
Впечатление вышло совсем непонятное, с одной стороны, по мне, так лучше сюда перебраться жить, с другой, все нафиг переделал бы. И в первую очередь стенку эту, поставленную по приказу Глинской. По мне, так она больше говорила про все ее европейские взгляды. Может, в веке XII это и было шиком, но на дворе XVI, и уместна она у какого-нибудь помещика в деревеньке, а тут только обесценивала красоту сооружений и выставляла великих князей полуварварами. Однозначно, пока она здесь, никаких иностранцев. Не подумавши и брякнул про это при Иване Васильевиче.
На то Шемяка и боярин, чтобы государственное дело в общем-то на пустом месте находить. Так что дума собралась на удивление быстро, тем более что даже болезнью никто не отмазывался. Первое богомолье государя – это покруче выезда папы римского в какое-нибудь Зимбабве, особенно если учесть, что он там ничего не забыл. Тут под это дело можно и взлететь, и слететь, и пролететь, и улететь, и влететь, и залететь, если уж совсем не свезло. Сапер на минном поле и то не так рискует, как великокняжеские ближние. Попасться мне на глаза во время мероприятия куда как проще, а если еще и запомню, то, можно сказать, жизнь удалась.