Я надолго замолчал, обдумывая все услышанное, да и посмотреть было на что. Серьезный кораблик, не «Титаник», конечно, но и лодкой язык обозвать не повернется. Длиной метров 20–30, точнее трудно сказать, а спрашивать неохота, на глаз как раз по размеру двухподъездного дома. Борта заметно седловатые, но даже в самом низком месте метра 4–5 высотой. На носу и заду повыше двухэтажки будет. Тут меня смех чуть не разобрал: вот конкретно сейчас кормы еще не существует и вполне себе обходятся русскими словами. А потом не выдержал и стал веселиться вслух, хотя окружающие не поняли, что со мной. А все было просто: палубы тоже не существовало, а был пол. Но рассмешило меня не это, а как представил, что будут теперь парусники однополые, двуполые и так далее, сорвался.
– А больше корабль можно сделать?
– Ежели подобрать лиственницу повыше для колоды, то конечно да, но не шибко. Они, подобно соснам, высокими не бывают, как те, что на деревья идут.
– Так, а колода что такое?
– Так то главная деталь, идущая по дну корабля. Он весь от нее и строится. Какой она длины, такой и корабль.
Это он про что? Киль, что ли, описывает? Тогда последнее форштевень. Как же тяжко-то, оказывается, тут со знаниями из будущего! Слов-пришельцев еще нет, все говорят по-русски и не догадались, как при Петре I, под иностранцев прогнуться, чтобы им удобней было, начисто вычеркнув свои собственные термины из речи моряков.
– А если за ней еще одну добавить?
– Вот где добавят, там корабль волной и сломает. Да и лишнее это. Если бы такую лиственницу и сыскали, это какой она толщины должна быть чтобы и деревья держать и несчастья не приключилось.
– Причем здесь это-то?
– Так ежели волна большая, она как гора здесь, на земле, и корабль будто качели станет. Так он не забава какая, велик и тяжел, а вся его крепость в колоде. Все на ней, и если не выдюжит, то все. Останутся детки и жены без кормильцев, как в глаза-то им смотреть потом?
М-да, людей на Севере мало, и почти все друг друга в лицо знают. Вот и не будет мастер зазря рисковать.
– А ежели для пробы, по моему заказу? Тут, у берега поплавать да посмотреть?
– Так то лучше ладью сделать.
– Да нет, мне охота сделать большой корабль, чтобы не было таких еще.
– Сделать можно, отчего же нет. Только неправильно это.
– Постой, я хочу колоду из трех бревен сделать.
– Так это же, куда ж такой огромный?!
– Тоже мне мастер! Смотри!
Возникла заминка. Нечем на снегу было чиркнуть. Но небольшая палочка нашлась быстро. Как нельзя кстати пришлось и плоское дно грумантца. На обычном корабле моя задумка не вышла бы.
– Так пустить их надо не одно за другим, а рядом друг с дружкой. Чтобы средняя на половину свой длины выступала вперед. Получится, что вот тут будет сразу три колоды.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво протянул мастер. – Не, не пойдет, копани не выдержат! – наконец заявил он, оживившись.
– Это еще что за звери?
– Нижняя часть тагун. Как раз с накурком им и будут.
Видимо, по моему лицу было видно, что понимания мне это не добавило.
– Ты почто при малолетнем государе материшься, ирод проклятый! – решил вмешаться в совсем запутавший меня разговор Прохор.
– Постой, мастер сам объяснит, чего это он тут наговорил, – защитил допрашиваемого я, иначе, почувствовал, обвинят его в измене.
– Тагун на грумантце все одно, что упруги на обычном.
– Ты бы по-русски, что ли, говорил! – решил уточнить уже я, поскольку ничего все равно не понял.
– Так это, навроде ребер они!
Смутная догадка забрезжила, и примерно стало понятно, о чем это он, правда я все равно не знал, как эти штуки называться будут или теперь уже нет. Совсем запутался. Вот конкретный случай, когда послезнание скорее вредило, чем помогало.
– Ну слава тебе, Господи, разобрались! А вот ежели два задних бревна, ладно-ладно, колоды, разнесем немного, а эти, как его, копани сделаем тоже из крепких бревен?
– Нельзя, тогда гнезда для них большие делать придется, корабль не выдержит большой волны, переломится.
– Да неужто, в конце концов, не придумать, как их связать так, чтобы прочность не потерять?!
– Не знаю, государь. Тут Тоху звать надо, вот он на выдумки горазд.
Естественно, за ним послали, хоть он и недалеко живет, но на верфи его не привечают, задолбал всех с новшествами, так что некоторые его уже в юродивые записали. Ну, раз такое дело, решил я, значит, попасть на корабль, походить, так сказать, по полу (надо привыкать уже к местным терминам, хотя так и подмывает назвать палубой). Однако незадача – никаких достойных великого князя средств подъема не было.
По массе сопровождающих меня лиц прошло цунами. Не передать словами движущую силу – у одних желания не ударить в грязь лицом, у других проявить себя и быть замеченным государем. Великое слово, аврал и очковтирательство. Работа буквально закипела, и для меня любимого сделали люльку с векшами наверху – местный аналог лифта. Вот не думал, что столько страху натерплюсь на этой штуковине! Высоты-то! Наконец, сильные руки сопровождающих, забравшихся туда ранее, помогли ступить на край – да-да, бортов еще тоже не существует. И только ступив на крепкие плахи пола, я перевел дух.
Тут, кстати, привели Тоху. Вид у него, надо сказать, был непрезентабельный. Если все местные выглядели вполне солидно, даже работники верфи, а уж про мастеров и владельца и речи нет, к Тохе как нельзя лучше подходила фраза «голь перекатная». Пока я с важным видом прохаживался по полу, ему грозили кулаками, что-то нашептывали в ухо и, наконец, вытолкнули, как приговоренного на арену Колизея, на съедение разъяренным хищникам и потеху толпе. Лицо его приобрело вид донельзя потерянный, а в глазах, кроме смертной тоски, ничего не осталось.
– Что, Тоха, сделаешь мне корабль, каких свет не видывал? Да ты не тушуйся, не тебе одному мою волю исполнять! Помогут тебе мои людишки, да и корабел наш тоже не откажется. Ведь так? – задал я вопрос, пристально смотря последнему в глаза, заметавшиеся в испуге.
– Истинный крест! – рьяно проговорил корабел, перекрестившись и бросив шапку на пол.
Много тогда было сказано и обещано. Вот и строятся теперь три корабля для меня. Большой коч, грумантский и по типу последнего – великий, о трех деревьях. Для него сделаны были специальные железные копани, не заменявшие основных, а служившие для жесткой связки колод, и огромные бронзовые шурупы. В какие деньги это встало, я молчу, в ближайшее время так чудить ни один купец не станет. Да даже первые два корабля будут уникальны, набои там будут навроде привычной мне вагонки: сшиваются встык, а не внахлест, не зря же столько всяких штук для изготовления столов придумывалось, пусть и здесь пользу приносят. Правда, набои пока в один слой, но уже есть малый коч, обшитый в два слоя пиленой тонкой доской, перекрестно между слоями. По отзывам, получилось даже крепче.
Удивительная конструкция, кстати, у этого кораблика. У него сразу три колоды, и это при относительно небольшой длине в 12–15 метров. Такая придумка позволяет команде вытаскивать его на лед и, как на санях, завалив его немного набок, – дно-то почти плоское, – доставлять его до чистой воды. А зачем три? А чтобы голова не болела, на правый или левый бок наклонится. Удивительно простое и практичное решение проблем рыбаков на севере. Вот и весь секрет незажимаемости льдами таких судов. И опять никакой пресловутой яйцеобразности корпусов. Кто вообще придумал это?! Проще надо быть.
Но до строительства торгового и тем более военного флота пока далеко. Однако все это вскрыло, насколько все плохо у меня с прогрессом. Вспоминаю, как совсем недавно сидел с бронзовым болтом и гайкой, самым обыкновенным, с резьбой на диаметре в полтора мизинца. Сбылась мечта идиота. И не было почти никакой моей заслуги в том, что они появились. Чистая смекалка и труд розмыслов. Теперь вот есть надежда, что лет через десять-пятнадцать у нас появится что-то похожее на нормальный станок.
Подумаешь, резьба! А вы попробуйте ее сделать, когда нет ничего похожего на привычное промышленное оборудование. Я хоть и технолог, но для меня эта была неразрешимая задача. Классическая ситуация, что появилось раньше: яйцо или курица? Ладно, с плоскостями разобраться помогли, но вот шурупы для кораблей все равно сделали вручную, пропилив пилами канавки – прямо ювелирные изделия получились, по цене так точно! И вот, наконец, резьба.
Порадовали, конечно, вести из Тулы, даже вот образец прислали. Не сидят, наказы мои исполняют. По местным меркам, промышленный гигант, 30 на 70 метров здание. Другого нет! Пожалуй, уже и в мире! Первым собрали строгальный станок. Это и было началом. Почему его? Так, кроме плоскостей, пока ничего не умели делать, а тут только кривошип, и слава Богу, что «ужасная» точность его изготовления компенсировалась наукой, полученной в Белоозерье.
Сейчас уже есть токарный станок с поводковым патроном и базовой плитой на оси. Теперь, после получения резьбы, есть надежда на изготовление патрона, безцентрово-шлифовального станка, с регулировкой в широком диапазоне, а не под каждый диаметр своего станка. Когда будут готовы стальные станины, будет и возможность изготовить и другие узлы для них, тоже из железа.
Зачем у меня безцентрово-шлифовальный станок? Без него не сделать нормальных ружейных и пушечных сверл. Почему я так бьюсь за возможность регулировки? Так секрет-то прост! Цена на натуральный точильный камень такова, что если делать как до получения резьбы, то все государство разорить можно лишь затратами на него. А масштабы не те, чтобы все на специализированном оборудовании делать.
Пушечное же сверло уникально тем, что базируется на самой обрабатываемой поверхности и имеет потрясающую жесткость, в результате отверстие получается идеально круглым и прямолинейным, что увеличивает точность орудий.
Паровикам пока места нет, да и не те они по факту. Почти все производство работает от водных колес. Применяются они только в Туле. Тот, что был на лесопилке, разобрали и перевезли в Устюжну-Железнопольскую. Там разворачивается второе в России место по производству железа и оружия.