– Так к вам тепереча не попасть. Стрельцы никого в московский Кремль не пущают.
– Тогда ты как тут очутился, бояре сюда проходят?
– Так нас они знают, а кого нет, ни за что.
Так, проблема, однако. Когда закрывал Кремль от праздношатающихся и так, на всякий случай, про челобитников-то и не подумал. Надо как-то организовать запись, что ли. Вот ведь проблема, где не ждали.
– Ладно, пускай приходят после обедни в Грановитую палату на думу. Там их и выслушаю.
Дума, по случаю моего приезда, собралась вся, что осталась. Немного же их теперь. Надо кого-то нового приглашать. Ладно, не все сразу. Послушаем, чего там надумали про приказы.
– Прежде, чем слово молвить будете, объявляю, все думы теперь будут проходить «без мест». Начинайте, Иван Васильевич.
Последняя фраза у меня вызвала улыбку, а вот у головы отразилось недоумение, как это. Ведь местничество определяло порядок всего. Ничего, я вам тут малину-то поломаю.
М-да, ожидал куда большего. Придумали только один, приказ Большого Двора. Похоже, переругались деля места в нем.
– Раз вы ничего не измыслили толком, то повелеваю, отныне бояре могут становиться главою только приказа Большого двора. Остальными, сколько бы их не было, будут управлять окольничьи.
Судя по выражениям лиц бояр, такого подвоха они не ожидали. Макарий, с сопровождающими его лицами, недоумевал. Он, похоже, не мог понять, что тут происходит. С корабля на бал, что называется, попал.
– Записываем, какие приказы надобны. Посольский приказ, Пушкарный, Стрелецкий, Тайный, Торговый, Судебный и Ямской.
– Государь, дозволь слово молвить, – проговорил Шеин.
– Ты говори, говори, Юрий Дмитриевич.
Похоже, его это очень заинтересовало. Он сам окольничий. Это должность пониже боярской была, а теперь появился шанс на доступ к власти. Ишь как подобрался!
– Нас ведь всего двое, как же мы со столькими-то справимся?
– Так я еще назначу. Вот тебя, Юрий Дмитриевич, на Стрелецкий поставим. Сдюжишь?
– На все воля Божья!
– Для Федора Семеновича Воронцова тоже чего подыщем.
– Кого же, государь, ты еще возведешь в окольничие?
– Да хоть братьев Адашевых. Алексея и Даниила. Алексей у нас возглавит Посольский приказ, а Даниил – Судебный. На тайный приказ я тоже своего человека поставлю, а вот других окольничих вы предлагайте сами. Надобно кого еще пригласить в думу. Вот и размышляйте, кто достоин сего.
На лицах всех присутствующих проступила задумчивость. Чувствую, за будущие должности разгорится битва. А я продолжаю:
– Построим в Кремле особое здание, специально для вас. Из видных деятелей и глав приказов сделаем Ближнюю Раду, которая будет править от моего имени в мои отлучки и, не дай Бог, по смерти государя, до совершеннолетия наследника. Но смотрите у меня! Удумаете чего, быстро укорочу.
Никогда не думал увидеть такое обалдение на лицах. Где это видано, властью делятся!
– Вернемся к делам ближним. Чего там с Новгородом удумали?
– А чего тут думать?! Закрыли волоки, и куды они денутся без хлебушка! Вот животы к спинам прирастут, сами прибегут. Вон уже и Макария прислали, – ответил мне Шемяка.
Все взоры обратились на группу священников.
– Это так? – спросил я его.
– Нет, государь. Наговор это на Новгород. Было забузили, но быстро одумались, да поздно стало, гонец ускакал. Меня послали повиниться и бить челом перед тобой. Нету крамолы у нас.
– Ага, значит, все-таки бузили. Пошлем мы к вам воеводу с разбирательством. Зачинщиков найдем и накажем, чтобы другим неповадно было. Неповинных трогать не будем.
«Заодно поуменьшу ряды знати в Новгороде», – подумал злорадно.
Вообще, с этим городом надо чего-то делать. Все это временное решение. Нужен конкурент им. Ивангород не тянет на него. Блин, придется строить в устье Невы новый город-порт! Только этого не хватало! Других надежных решений нет. Нужно оттянуть часть денежных потоков, чтобы почуяли, что и без них обойдемся.
– Ты только с этим к нам пришел?
– Нет, государь.
– Так говори, не томи.
– Государь, почто землю у церкви отобрали? Теперь вот за нее же платить требуете. Монастырские так уже в поместья раздаете. А ведь нам еще и вспомоществование раздавать надо.
– Стоп. Иван Васильевич, ну-ка объясни нам, как такое возможно.
– Они же на государевых землях находятся. Вот и пущай плотют. Деньга у них есть, из казны же им и идет.
И здесь бардак. Да когда же это кончится! Вот на кой им портить отношения с церковью? Может, это под меня так копают? И не скажешь особо ничего, сам ведь и начал.
– Так пиши указ. С сего дня, 18 февраля 7050 года от сотворения мира освободить от всяких податей церкви и монастыри, находящиеся на государевой земле, а всякую землю, на которой они находятся в пределах Руси, считать таковой. Земли, ранее бывшие владениями митрополита и монастырей, раздаваться в поместья не могут. Ежели кто успел получить такие, пусть вернут. Взамен выдать другие. Казенные земли, которыми владеет Великое княжество Московское более пятидесяти лет, раздаваться в поместья с сего дня не могут. Отсчет владения Россией землей в Диком Поле начать с сего дня.
Да на лицах бояр полное недоумение. Не поняли еще, что за новые поместья надо воевать, отбирать их у нынешних владельцев. Заелись. А нужны вы мне голодными волками. Чтобы дети ваши за землю ворогов наших на части рвали.
– Ладно, чего застыл? Ожидал, что все верну? Запомни, Макарий, обратной дороги нет. Ты, кстати, митрополитом не хочешь стать? Чего молчишь? Хочешь, да не можешь такого сказать. Так вот ты им и будешь!
На бедного Макария смотреть больно было. Побледнел, того и гляди сознание потеряет, от радости, наверно.
– Ты не думай, это тебе наказание за дерзость. Выделим мы тебе еще восьмую часть из казны хлебом, чтоб создали в монастырях Земскую хлебную казну. Помогать хотел, вот и будешь. Зерно из нее выдавать будете черносошцам на посев опосля неурожаев, а что оставаться будет – на спасение голодающих. Смотри мне, не дай бог на другие нужды пойдет, не сносить тебе головы. Деньги в рост давать запрещаю, только без прибытка и только простому люду.
Ну все, не выдержит Макарий! Нет, смотри, розоветь начал, взбодрился. Однако решил, что справится.
– Да, и последнее: на церковь отныне возлагается обязанность открывать приходские школы повсеместно, где все, повторяю, все будут обучаться грамоте и счету.
При слове «счету» я заметил, как один из монахов встрепенулся.
– Макарий, а кто это там с тобой? Да, да, вон тот.
– Это инок Варлаам.
– Я заметил, он счетом интересуется?
– Да, государь. Русскую цифирь вот хочет ввести, для того и со мной напросился.
– Что за диковинка такая? Иди сюда, объясни, чего там удумал.
– Великий князь, читал я монастырские летописи разные и нашел, что была у нас своя.
– Какая такая и чем она лучше нынешней?
– Понимаете, государь, греческая, конечно, хороша, но на ней считать можно только до тысячи, а ныне приходится и более, вот и вынуждены придумывать всякие хитрости.
– Справились же, вон уже и до мильона ведут.
– А ежели более надобно будет, что делать? Русская это позволяет.
– Это как же?
– Греческая цифирь полупозиционная, а русская полностью позиционная, потому ей можно записать любое значение.
– Чего-то я перестал тебя понимать. Подойди сюда и покажи, что за зверь такой.
– Понимаете, государь, русские цифры составлялись из пары знаков руницы в лигатуру. Руница давала название, а лигатура – обозначение цифири. Потом последнюю упростили для записи. Всего таких знаков десять. Они были только в рунах Макоши, а в рунах Рода их не было. Первыми писать могли не все, потому и взяли греческую цифирь, – говорил Варлаам, доставая какой-то свиток.
Так бы и сказал, что ими только жрецы пользовались, а то наводит тень на плетень. Наконец я взял протянутый мне документ и развернул его.
На какое-то время выпал из реальности. Когда слегка пришел в себя, то заметил, что послушника уже оттаскивают.
– Оставьте его.
Инока отпустили, и он вновь подошел ко мне.
– Так сколько, ты говоришь, эта цифирь существует?
– От сотворения мира, а может, и ранее.
Я слегка ущипнул себя. Ничего не изменилось. Ощущение полного сюра не пропало. Я куда попал? Вроде все так, как и было в прошлом, насколько хватает знаний. Или, может, нам чего не говорили, и на самом деле все не так. Получается, они более 7000 лет существуют. Куда арабы и индийцы со всеми майями попали!
На меня глядели с листка вполне узнаваемые цифры от 0 до 9, те, что мы называем арабскими.
Смотри не смотри, а решать чего-то надо.
– Подь сюда, – подозвал я дьяка и помахал призывно ладонью.
Он же, быстро подбежав, грохнулся на пол и уткнулся лбом в него.
– Слушаюсь, государь!
Вот как тут работать? Эх!
– Да встань ты и возьми свиток. Вот, бери, покажи боярам, думу думать будем.
На лавках вдоль стен прошло некоторое оживление, когда подносили свиток к очередному боярину. Но быстро возвращалась маска умного мыслителя. Прямо-таки о России думают!
– Кто у нас против русской цифири?
Такая постановка вопроса зарезала начинавшуюся дискуссию на корню. Кто же будет? Особенностью буквально всего населения страны была чуть ли не показная русскость. Это была не показуха, а скорее состояние души. Так здесь во всем. Нерусское вызывало отторжение и считалось скверным. Даже церковь была скорее русской, чем православной. Да взять ту же Библию, была она своеобразна, отличалась в мелочах от общеупотребительной, но кардинальных мелочах. Собственно, скорее именно это делило страну на две части, Великое княжество Московское и Великое княжество Литовское. Сохранение самоидентификации нам дорого обошлось, потому подобное ценили высоко.
– Значит, никого против нет? Пиши указ. Ну что, Варлаам, доволен? Все будем русскую цифирь пользовать. Ты лучше расскажи, много ли чего в летописях еще интересного?