– Не вели казнить! Запамятовал я. Летописей немало, не все кириллицей писаны, надобно переводить, – проговорил скороговоркой он, пав на пол.
– Заварил ты кашу, вот будешь и расхлебывать. Станут теперь монастыри архивами. Соберете все и перепишете во множестве, и чтобы во всех были копии чего только не найдете, а оригиналы вернете туда, где взяли. По одной копии и для Кремля сделаете, и тут архив сделаем. Вот печатный двор построим, мы их еще и напечатаем. Библию напечатаем во множестве и другие книги.
На меня уставились непонимающие лица: есть ведь летописи, зачем их еще размножать? А вот при упоминании Библии была видна положительная реакция.
– Теперь, Макарий, вернемся к тебе. Строить будем церковь, чтоб лепоты была неописуемой. Напротив стен Кремля Московского, аккурат промеж Фроловской и Тимофеевской башен. Двор же митрополичий с Кремля уберем и поставим в Китай-городе на берегу кремлевского рва от новой церкви в сторону Водяных ворот. Подберешь подходящие места и для кремлевских монастырей.
Пора было заканчивать с нагромождением в Кремле различных дворцов и просто дворов разных князей и бояр. В конце концов, он уже не единственная крепость в городе.
– Будем строить здесь дома для приказов. Дворец для думы построим около Тимофеевских ворот, вдоль Москвы-реки. Селиться князьям и боярам в Кремле и Китай-городе запрещаю.
Бояре на такое зароптали. Еще бы, их же от моего тела отрывали. Ничего, привыкнут.
– Стены Белого города пора менять. Будем делать из плинфы.
Это предложение в свете новых веяний прошло на ура.
– Ров вдоль Кремля оденем в камень, и Пожар покроем им же. Не очень как-то звучит, нужно другое название, не так ли?
На это мое обращение не сразу отреагировали. И в самом деле, какая особо разница.
– Приказов надобно больше. Нужны еще Челобитный, Морской, Розмысловый и Приказ великокняжеской казны. В этих приказах головами будут пока бояре, как и в приказе Большого двора. Пиши указ о создании всех приказов скопом, нечего бумагу марать.
Эта новость вновь оживила бояр. Опять пошли пряники.
Все это, конечно, хорошо, но это решения на перспективу. С Казанью же решать нужно было сейчас.
– Отошлите приказ явиться в Москву воеводе князю Воротынскому.
Посмотрим, кто таков и почто его фамилия меня заинтересовала. Потом родилась запоздалая мысль.
– Сколько ему лет-то?
– В возрасте Иван Михайлович уже, – ответил мне мой тезка.
– А у него сыновей случаем нет?
– Есть, как не быть.
– Их тоже вызывайте.
– В Новгород пошлем мы Ивана Михайловича Шуйского. Посмотрим, за кого у него душа болит.
– Суров государь-то. Ему же теперь, чтоб опалу снять, стольких примучить нужно, – донеслось до меня.
– С Шуйским пошлем охранную стражу. Пусть только попробует Русь-матушку не любить!
– Собираем войско. Казань воевать будем. Побить, может, и не побьем, но пограбить их нужно. С этого года зорить казанцев будем каждую зиму. Они к нам летом, а мы к ним зимой. Холопить их без разбору. Все, хватит, откормились они там, нам в самый раз. Чтоб до самых ногайцев ни одной живой души не осталось. Только не так, что недавно, хватит уже заговоров!
Глава 10
На этом дума закончилась, и я решил малость отдохнуть, но не тут-то было! Борьба за власть начала разгораться. А что вы хотите? Приходится признать, что произошла революция, только об этом никто не догадывается. Да и ругательства такого еще не придумали. Вроде в своем праве, но пятнадцати лет мне еще нет, а значит, по завещанию, править должны опекуны. Но те, кто по нему был ими, уж далече, а иные и вовсе отошли в мир иной. В новые… Особо желающих не находилось. Вот и наступила парадоксальная ситуация.
Ох и нажились бы юристы, всякие адвокаты и иные сволочи на чем-то подобном, там, в будущем, однако в настоящем этих достижений цивилизации еще ни одна свинья не родила, и пока беззакония творили без их помощи. Здесь все тонкости в прочтении прав решались словом великого князя. Иногда хватало даже недоуменного взгляда. Нет, закон, конечно, был, однако Президиум Верховного суда, а также Конституционный суд отсутствовали как класс, да и в голову бред об их создании никому не приходил. Так что время еще мое как бы не наступило, но протестовать вроде уже и некому.
Пока суд да дело, решил приступить к «небольшой» трапезе. Кто бы мне раньше сказал, что когда стол, и немаленький, всего лишь заставлен едой, а не ломится от нее, то это так, легкий перекус, в глаз бы ему плюнул.
Начнем с самого простого – с черной икры. Ладно бы я ее еще ел, или хоть немного в ней ковырялся, так нет, каждый раз по чашке. А логика простая: вдруг государь ножкой взбрыкнет, а ее нет? Все, амба! Таисия со свету сживет! Ей-богу, вроде всем рулят мужики, а боятся пуще черта ее. Бедные беззащитные забитые существа, как они тут без феминизма-то живут, что даже однажды на думе зашел разговор, что пора бы со всеми этими женскими безобразиями закончить! Они те без всяких могли и в глаз заехать, да еще чем потяжелей догнать. Одно слово, правовой беспредел!
Кстати, по мне, так все европейское воспитание «моей» матери и заключалось в одном: что властвовала она в открытую. Тяжко боярам пришлось: на работе она, домой придешь – там еще опасней, жена встречает. Эх, где ж вы кроткие безмолвные существа! Точно, в этом времени таких найти непросто. Да и как иначе, мужики постоянно в войнушку играются, а хозяйство кому вести? Тут особо не помычишь! Нате здрасте, муж на пару дней заскочит, а попробуй перестройся сразу, вот и перепадает.
Ладно, вернемся к икре, да к черту ее, тьфу! Ни там, в будущем, ее не любил, ни здесь. Гадость, одним словом, и чего в ней находят? Однако продолжим. В обязательном джентльменском наборе соленые грибочки с лучком и под сметанкой, квашеная капустка, соленые огурчики и яблочки моченые. Прелесть, однако, не всегда до этого дохожу, но бывает, вприкуску с птицей или мясом очень даже оно! Правда, здесь это едой не считается и стоит вместе со специями, соответственно, не участвует в перемене блюд.
К баловству относят и всякую соленую рыбу. Ой, лучше бы и не вспоминал! Стерляди живопросольные, осетрина просольная, лещи рассольные, стерляди вислые, осетрина косячная, белужина ветряная в рассоле, стерляди бочечные, схабы белужьи, тегли осетровые. И это только что упомнил, хотя и не всегда понимаю, чего они под этим подразумевают, а спрашивать – оно как-то не с руки. Сказать-то скажут, из чего нашинковали, а поди проверь. Ведь еще и копченая. Пара-трешка видов всегда в блюдах, наструганная соломкой. Так что даже увидь я, как каждая из них выглядит целиком, вряд ли, признал.
Ах да, забыл уточнить, все сразу не принято выставлять на стол, и то, что он завален едой, так то одна перемена, и таких может быть много, так что на пиру этот процесс часов на 8-10 затягивается, однако все это считается тем же начатым давно обедом. Более того, блюда не смешивают, так что в одну перемену похлебки и мяса не бывает, несмотря на это, никакого разделения на первые и вторые блюда. Так что гущи, они же каши, могут быть и раньше окрошки, а посреди обеда подадут и кисели и взвары.
Кстати, окрошка – не салат. Тут вообще еще не додумались до такой ерунды. Все это относится к похлебкам, и про супы здесь никто не слышал. И да, уха вполне тут готовится и из свинины, не закрепилось еще это название исключительно за рыбным. Фокус в том, что из осетрины она не готовится, и навар получают из рыбы попроще, а кусочки добавляют для пущего эффекту. А вот щи, и они тут, родимые, и борщ, только картошки нигде нет, а так один в один.
Ладно, вернемся на грешную землю. Потчевать меня собрались пирогами, да не теми, что в руку и вперед, а такими, что человек двадцать одним наедятся. Лотерея, однако! Всегда пробую угадать с чем, редко получается.
«Ну, допустим, сегодня рыбные».
Вроде что там такого особенного может быть, а поди ж ты! Начинка не рубилась, не клалась кусками, а пластовалась. Если японцы все сырым жрут, чтобы вкус сохранить, то здесь это умудрились сделать приготовив в русской печи. Тонкие пласты добавили начинке нежности, а тесто запечатало все внутри, не дав вырваться и улетучиться при томлении.
Более того, подозреваю, что оно само играет не последнюю роль во вкусовых качествах. Помнится, поленился идти в магазин купить замороженных дрожжей, а решил использовать для приготовления закваски сухие из пакетика, жутко шустрые. Через неделю понял, как ошибался, когда квас упорно получался ядовито горьким, а вовсе не кислым. Вот капиталюги, они этот штамм создали, чтобы тесто быстро поднималось, а не чтобы хлеб получался вкусным.
А тут даже не на дрожжах, потому только заводят больше двенадцати часов – специально выпытывал. М-да, там, в будущем, никто, конечно, так делать уже не будет. Вот и весь секрет утери русской кухни: быстрей-быстрей. Эти пироги даже выпечкой язык не поворачивается назвать. Эффект такой же, если сравнивать фуагра с утиной печенью.
– Пироги с колбасой! – объявили громко, когда блюда с ними уже расставили по столу.
Вот те раз! Я чуть не заржал, но быстро понял неуместность такой реакции. Получилось чуть ли не из «Ивана Васильевича»: «Икра красная, икра черная, и, – с пиететом, – икра заморская, баклажанная!» Это там, в будущем, это ерунда, а здесь продукт новый, модный, да и не из дешевых, по большей части. Хотя торгаши во все времена одинаковые: появляться стали предложения и нижней ценовой категории, для более полного удовлетворения спросу. А то, что химии еще нет и ничем не замаскировать изменение вкуса, так это ерунда.
Естественно, вопросительно стрельнул взглядом на один пирог.
– Это, государь, с вареной колбасой, чесночком и сыром!
– А этот? – не удержавшись, спросил вслух и ткнул в его сторону пальцем.
– С копченой, а также солеными огурчиками и грибочками!
Перст неумолимо переместился к следующему.
– С запеченной, облитой сметаной и посыпанной хреном!