Поскольку врагами приказали считать всех, началось разграбление местности. Войска стали растекаться по округе. Численность больше не защищала, и потому пошли потери и разгромы небольших групп. Отряды, а точнее ватаги появились в войске просто: в даточную его часть попало много разбойного люда. Или иди воюй, или голова с плеч. Почти все выбирали первое, тем более что нынешние войны в основном мало отличались от их привычного ремесла. В каком-то смысле казанцы послужили даже добрую службу Москве.
Благо, гвозди были очень дороги, и потому ничего не прибивали к полу, а следовательно, все лежало плохо, и было обязательно подобрано, чтобы потом увезти и положить хорошо. Русские в данном случае от татар отличались мало и полонили всех на землях, заподозренных в симпатиях к Крыму. А поскольку князьки верноподданнических чувств не изъявляли, то подозревали их поголовно.
Урон Руси в период боярского правления был нанесен немалый. Тут и наместничий произвол. Уехало много иностранцев, даже тех, кто получил русское дворянство и поместья. Это уже сейчас сказывалось. Надобность в перестройке крепостей столкнулась с почти полным отсутствием архитекторов – своих-то не воспитывали. Да и международный авторитет подпортился. В некоторых областях царило поэтому запустение, ощущалась острая нехватка черносошенцев и других податных сословий.
Если при Василии III Московия считалась чуть ли не землей обетованной для грамотных и целеустремленных, то сейчас этого не было. Не ехали больше иностранцы на Русь. Как легко все испортить, и как трудно потом все восстанавливать! Потому-то и полонили почти без разбора. А уж ежели пленник был в чем-то мастер, так вообще хорошо. В итоге помещики в первую очередь старались нахолопить побольше.
Земли на десятки верст стали пустеть, и в великое княжество Московское потянулись караваны свежих невольников. Правда, будут они в таком состоянии недолго. Проще выставить тем невысокие выкупные, а пока они собирают средства, помочь обустроиться на земле. Глядишь, и пообвыкнутся, и никуда уходить с обжитого места не станут. Крепостного права-то позаимствовать у культурной Европы еще не успели, а холопов содержать дело хлопотное, вот и крутились, как могли.
Мокшану в некотором смысле повезло – сами сдались, и причислить просто так к сторонникам Крыма их уже не получалось. Потому город отделался только слабой формой разграбления. И только тех, кто попробовал сопротивляться, убили, а семьи полонили. В общем, легко отделались. Все это прорусских настроений не прибавляло, а как раз наоборот. Ожесточенность сопротивления со стороны казанцев увеличивалась.
Поскольку большие воеводы были все еще здесь, сюда же пришло известие, что воеводу Львова разбили войска Сафа-Гирея, а его самого полонили и казнили. Князь Серебряный устремился было на подмогу, но казанцы по какому-то им понятному случаю вдруг собрались и ушли в сторону столицы. В грамотке князь так и написал, что продолжит преследование поганых и при возможности кого и побьет.
По весенней степи тянулись вооруженные люди. Это были русские войска ушедших от Мокшана воевод. В нем, в отличие от основного войска, пушек и пешцев не было, что заметно сказалось на скорости их передвижения. Костяк составили поместные полки, но не только. Большая часть казаков, а также касимовские татары во главе с Шиг-Алеем, тоже ушли с ними.
Это войско было уже внушительным, но к великим по этим временам его уже не причислишь. На совете Шиг-Алей настаивал на походе на Казань. Он вполне надеялся освободить престол и стать Казанским царем, хотя и понимал, что силы его сторонников довольно невелики, другие же князья и мурзы вполне могли занять и враждебную позицию. Но было одно но: он уже видел, сколько эта война могла принести на эту землю, и надеялся так ее остановить. Молодой великий князь был полон решимости покончить с Казанью, и упорства у него на это хватит, да и военной силы у Москвы с каждым годом прибавлялось. Мутное времечко боярского правления кончалось. Однако воеводы уперлись.
Их тоже понять можно: столица была довольно сильной крепостью, хоть и деревянной, и защищать ее было кому. Пушек же не было, да и осадными работами заниматься было некому. Даточники-то остались позади. Потому, как ни убеждал Шиг-Алей, что его сторонники откроют ворота при их приближении, вверх взяли другие доводы. Так и порешили идти к Волге. Жили там в основном оседло, и можно было поживиться гораздо лучше.
Чтобы передвигаться не просто так, пошли большим фронтом в несколько отрядов. Заодно можно прочесать местность на предмет зимовок и враждебных князьков. Затягивать с этим не стоило, и потому быстро устремились вглубь казанских земель, надеясь быстро вернуться на Русь.
Здесь уже Шиг-Алей уперся и повернул свои войска вниз по Суре и пошел в Алатырь. Позднее за эти его выкрутасы его и сняли с воевод. Стал он первым князем, попавшим в податное сословие. На военном поприще он себя не проявил вообще никак, да и наместник из него был никудышный, даром что звал себя царем. Ладно бы он вел свои войска, было бы наплевать, но войска были поместные, а не его личные. Это ни много ни мало, а почти восемь тысяч. Потом с ним были трудности с уплатой податей. Помещик из него тоже вышел откровенно слабый, но это было его проблемой. И его хотели сделать Казанским царем!
Собственно, решение разделиться на отряды, для большего охвата, как выяснилось позднее, было ошибкой, но той, которая поставила все с ног на голову. Так уж получилось, что воевода Львов оказался на самом крае левого фланга. Если смотреть по сторонам света, то это был самый север построения. Какого ляда Сафа-Гирей пошел сюда, до сих пор непонятно. Вполне мог пойти и севернее, тогда не повезло бы Шиг-Алею. Чего сейчас гадать, получилось как получилось.
Несмотря на все противоречия в верхушке Казани, Сафа-Гирей все же собрал войско. Общая угроза со стороны московитов на некоторое время заставила забыть об амбициях. Все равно этих войск было мало. Князья выставили немногим менее двадцати тысяч. По нынешним временам это было практически ничего. Потому-то и пришлось ему взять с собой почти весь гарнизон Казани. В итоге царское войско достигло сорока восьми тысяч.
Это было уже что-то. Расчет он делал на подвижность своих войск. Примерную численность русских уже донесли до его ушей. Дураком он не был и не рассчитывал на победу в прямом столкновении. Ставку делали на быстрые удары и разгром отделившихся отрядов. Главным было нанесение максимального урона русским и сбережение своих сил. Гонца к Саип-Гирею он отправил и надеялся, что крымцы нападут на Московию и русским станет не до них.
Планы планами, но все это уже шло прахом у обеих сторон, хотя об этом пока никто из заинтересованных сторон даже не догадывался. Наперекосяк пошло все! Подозревая, что русские его уже поджидают, Саип-Гирей решил продвинуться южнее и уже оттуда беспокоить русское войско. И вот, посреди приволжской степи, там, где никого не должно было быть, его передовой отряд столкнулся с русскими.
Поначалу с обеих сторон имела место недооценка противника. Русские решили, что это войско какого-то местного князька, и сломя голову ринулись в атаку. Казанцы же решили, что это небольшой отряд, по какой-то причине отбившийся от войска. Действительно, откуда они могли знать, что у московитов такой разброд в войсках и все там подались кто в лес, кто по дрова!
Ну никак пятьсот человек передового отряда казанцев не могли справиться с почти четырехтысячным отрядом воеводы Львова! Да и вооружены и бронированы они были хуже русских, потому их буквально смяли, но именно это же и позволило уцелевшим оторваться и направиться к основному войску.
Русские же, решив, что враг пытается сбежать, стали его преследовать. Очень скоро они осознали свою ошибку, завидев вдалеке цель отступающих. Естественно, они развернулись и попытались уйти, но казанцы были совсем не заинтересованы в том, чтобы об их передвижении узнали, и начали погоню. Теперь уже лучшее бронирование сыграло злую шутку. Русские всадники были тяжелее, да и кони их уже подустали от предыдущей погони. Львова с отрядом догнали и окружили.
Хотя с русской стороны это выглядело не совсем так. Львов, видя, что уйти не удастся, решил принять бой, лишь отослав нескольких гонцов с предупреждениями. Собственно, в этом у него и была вся задумка. Выйти из стычки живым он хоть и надеялся, но особо не рассчитывал.
В этой схватке обе стороны не праздновали труса, но перевес был на стороне казанцев, и они одержали закономерную победу. В плен воеводу захватили уже раненым. Сафа-Гирей жутко разозлился от потерь в этой, казалось бы, незначительной сшибке. Безграмотность командиров спасла лишь храбрость рядовых бойцов. Но потеря почти четырех с половиной тысяч в этой незначительной стычке злила непомерно, и Сафа-Гирей в отместку распорядился казнить Львова.
Дальше гнать уже не имело смысла. Даже не являясь провидцем, можно было догадаться, что русские отправили гонцов. Казанцы стали вставать лагерем, но ближе к вечеру прискакал гонец из самой Казани, с вестью, что близ столицы замечены русские. Ох, как ругался в тот момент Сафа-Гирей! И за что Аллах так его наказал, что поселил рядом с ними русских! Нет, конечно, грабить их хорошо, и невольники из них хорошие и приносящие неплохие барыши. Однако воевать же с ними, с этими детьми шайтана, просто мука какая-то!
Казань защищать было некому, и нужно срочно возвращаться обратно. Эти русские наверняка разделились на два войска: одно пошло на Мокшан, а второе ждало, пока царь соберет войска и пойдет на него войною. Пока его не будет, легко и захватить город, тем более он подозревал, что в городе полно предателей. Все это не прибавляло спокойствия Сафа-Гирею. Наутро казанцы спешно собрались и поспешили к столице.
Зачистка степи шла вполне удачно. Казаки были довольны. Ох, не зря они в этот поход пошли! Сколько уже добра захватили, и коней добрых, и полоняников. Последние особо казакам были не нужны, но все равно за них можно будет что-то по дороге домой выменять. Войско стало понемногу тяжелеть. В этот столь удачный момент прискакали посыльные от Львова с известием, что севернее идет казанское войско.