«Нет, ну кой ляд они приперлись?! Всю малину обломали!» – первое, что решили лихие людишки Придонья.
Казаки стали собираться вновь в некое подобие войска, да и не забыли послать гонцов к князю Серебряному. Порешили так: идти на басурман всем вместе, но допрежь дождаться князя. Он же со своим отрядом грабежом особо не увлекался – собирали все, что поценнее, лошадей, естественно, и пленников, если только было к чему их привязать, чтобы не задерживали войско. Остальное добро старались сжечь или испортить еще как-нибудь. Убивали только тех, кто сопротивлялся. Остальных отпускали. Что поделать, если с гуманизмом еще не знакомы были не только на Руси, но и в Европе, и, естественно, пока такой ерундой не увлекалась. Уж лучше бы они их убивали! Оставшихся ждала либо суровая смерть, либо участь невольников, если повезет. В степи царили довольно жесткие нравы. Так что отпущенные сильно завидовали тем, кто попал в полон. У них шансы выжить были гораздо выше. Поэтому дурные вести с севера хоть и были встречены без энтузиазма, но отряд собрался довольно быстро и выступил на помощь.
Как ни спешил князь, как ни материл потяжелевшее казачье войско, к месту боя Львова и казанцев пришли они только ближе к полудню следующего дня. Картина их встретила безрадостная. Разведчики, высланные вперед, уже смогли оценить примерную численность противника и направление его отхода. В войске под командованием князя было немногим более двадцати пяти тысяч. Этого было явно недостаточно, чтобы нападать на более многочисленное вражеское войско, но и просто так их отпускать не хотелось. Выяснилась и судьба воеводы. Все это было отписано в той самой грамотке и отослано в Мокшан.
Наших погибших воинов разграбили тщательно, а тела побросали. Пришлось задержаться, чтобы похоронить павших. Степь была хоть и весенней, но знатно промерзшей. Не помогали и проталины. Могилы давались с трудом, но и это было сделано. Нехорошо бросать своих, пусть и погибших. Никуда поганые не убегут и за все ответят. Преследование продолжили только ближе к вечеру. Несмотря на образовавшуюся фору, князю удалось нагнать войско Сафа-Гирея, вернее, его растянувшийся хвост, на полпути к Казани.
Сафа-Гирея, мягко говоря, удивила начавшая распространяться паника среди войск и известие, что на них напало все русское войско с тыла. Немалых трудов стоило восстановить дисциплину и построение. Русские почему-то не нападали. Что за шайтан!
Но ведь были же раненые, и почти двух тысяч не досчитались… Так и простояли до вечера. Утром вновь продолжили движение, но опять произошло нападение. На этот раз это не вызвало паники, и стало понятно, что на них нападают казаки.
О, эти выродки гиены! Их даже русские недолюбливают, а уж как они не нравятся их соседям, и не передать! Царь всея казанцев подумал и решил, что они специально этих шайтанов посылают, чтобы заманить на русскую засаду, и продолжил движение к Казани. Правда, приходилось соблюдать осторожность, что не замедлило сказаться на скорости передвижения. Нехорошие предчувствия терзали Сафа-Гирея. На следующий день показались стены Казани.
Александр Воротынский со своим войском двинулся к Вятке по большой дуге. Из Владимира он пошел в Суздаль, а уже оттуда в Юрьевец. Дальше пошел далеко не наезженный путь, но все же имевший место быть – дорога на Хлынов. Поначалу хотел на максимальной скорости добраться до Вятки, но по здравому размышлению решил, сильно раньше основной армии входить в Казанское ханство не стоит. Потому колонна двигалась неспешно, останавливаясь близ городов, попадавшихся на пути.
Все равно оставалось много до назначенного дня встречи возле Казани. Даже если не очень спешить, все равно приходили раньше. В итоге встали лагерем возле Хлынова. Проблема была в том, что войска ушли именно от этой же тягомотины. Народ требовал начала боевых действий и хотел уже заняться наконец тем, чем и должен был. В конце концов, ведь обещали дать пограбить, а это одна из любимых национальных забав, особливо ежели с разрешения. Великий князь дозволение дал, а он в Москве первый после Бога.
Войско в конце концов все же вступило в пределы в Казани. Двигалось оно далеко не вдоль Вятки, а к Каме. В итоге поход получился не из легких, но, пожалуй, самый удачный в плане зорения. Со стороны верховий Камы прихода русских никто не ждал – совсем! Добыча была богата, и нагрузились изрядно уже к впадению Вятки в Каму. Честно говоря, Александр даже думал повернуть на Русь вдоль нее. Только договоренность с Михаилом заставила его двигаться вперед.
Возникали серьезные опасения за боеспособность. Потому перестали двигаться вдоль реки и пошли напрямую к вражеской столице. Но добыча все росла. Не сказать, что прямо само все это валилось в руки. Постоянно шли стычки с разными отрядами, и иногда весьма крупными. Так уж случилось, что был в ту пору раздрай среди них, и сколько-нибудь серьезного сопротивления не возникало.
Наконец, во второй половине назначенного дня, подошли к столице, но натолкнулись на казанское войско, которое почему-то было за стенами города, и, похоже, город от него оборонялся. Осада была еще толком не организована, и, коротко посовещавшись и оставив добычу с небольшим охранением, отряд ринулся в атаку. Знали бы они численность этого войска, то, может, дважды подумали бы, но с их стороны войска были весьма малочисленны, и это показалось хорошей идеей.
Михайло Воротынский выезжал с войском из Владимира с некоторой поспешностью. Торопиться вроде никуда не нужно было, ведь даже несмотря на то что выехал он на неделю позже, в отличие от брата, его путь к Казани был короче всего. Скорость была вызвана нездоровым интересом к новым пушкам. На что они были способны, он знал только со слов пушкарей, что же было в реальности, пока было непонятно.
Неожиданности с этими пушками начались буквально сразу. Все известные ему до этого орудия не могли передвигаться достаточно быстро, чтобы сопровождать конницу. В лучшем случае они поспевали за пешцами, и то если пушка невелика. Эти же хоть и замедлили движения, но не сказать, чтобы очень. Да и весь обоз этого наряда не отставал. Подобное никак не вписывалось в привычную картину мира. С пушками были знакомы все, потому интерес они вызывали изрядный. Вот как раз любопытство куда серьезней снижало скорость. Еще кони эти, поднявшие им цену куда-то за облака…
Михайло отказать в смекалке было нельзя, и он хорошо подмечал все необычности. Потому, когда подъехали к Нижнему Новгороду и встали лагерем, взялся он за изучение этих пушек вплотную. На волне всеобщего интереса процесс прошел спокойно, никто не роптал.
Секрет необычной подвижности был прост: оси для пушек и телег были железные. Потому-то они и выдерживали большие нагрузки и не ломались. Да и колеса к ним были куда мудреней, чем обычно. Всяко столько железа и бронзы в их производстве не использовалось! Это позволяло передвигаться гораздо быстрее и не бояться, что все рассыплется.
А зарядные телеги! Ведь ничего подобного до этого не было. Все-то было продумано до мелочей. И железное кострище, в которое насыпали угли и раздували их мехами, чтобы калить ядра быстрее. Даже предусмотрели, как быстро разжигать угли. Ядра были обычные, из чугуна, но довольно ровные и круглые, без явных следов точения. Там же, наконец, он увидел зерненый порох, про который так много ему рассказывал мастер пушечного двора. Зерна были довольно неровные и разных размеров, но на ощупь гладкие. Хранился порох в провощенном бочонке. Подсушивать такое зелье было не нужно. Были даже специальные совочки, чтобы не ошибиться с количеством.
Как уверяли пушкари, орудия стреляли сильно чаще прежних. Но вести огонь из них пока не стали. Не было достойной цели. Ежели бить кого из царского подарка, так только басурман. Но вот целые маневры с ними устроили. Целый день кружили по полям вокруг Нижнего. Видя такое, горожане тоже стали любопытствовать, чего тут творится. Только тогда Михайло понял, что на самом деле вручил ему в руки великий князь Московский. Не в красоте была их сила, и даже не в размере. Появление этих пушек изменит и рисунок, да и всю картину боя. Орудия и сейчас давали значимое преимущество, но пока противника нужно выманивать под выстрел, потому как они неповоротливы. Эти же пушки можно было подкатить куда нужно, пальнуть дробом и по-быстренькому откатить за строй, а уж как враг, взъяренный такой наглостью, кинется на тебя, встретить его залпом из обычных. А в поле эти пушки так просто незаменимы будут. Не ему ли, воеводе оттуда, знать это!
Теперь можно будет нападать даже на превосходящего тебя числом противника и гонять его в хвост и в гриву. Какие возможности открываются-то! Жаль, пока мало их, но ничего, раз государь взялся за них, то скоро их станет больше, гораздо больше. К этим выводам пришел не только он, а многие от поля. Поглядывать на пушки стали гораздо одобрительнее, и не только из-за коней.
Но все когда-нибудь кончается, вот и эта передышка пролетела, и войско возобновило движение. Перемещались они по заселенным казанским землям. Большинство было прорусски настроено и потому особо никого не зорили, но уж ежели попался противник, то обдирали таких, как липку. Волга была традиционным торговым маршрутом, и эта вражда между Москвой и Казанью для живущих вдоль нее была совершенно не нужна.
До назначенного срока оставалось два дня, а пути до Казани оставалось меньше одного. Ни два ни полтора, блин! Если не двигаться и ждать, чтобы прийти в назначенный срок, так можно дождаться казанцев, и решил идти Михайло прямиком на вражескую столицу.
Надежда на извечное русское авось и божью поддержку. Видно, в этот раз Господь решил помочь своим чадам, или просто повезло, но когда войско подошло к Казани, то стало видно, что ворота открыты. Такого подарка никто не ожидал, и колонна рванула в город. Не сказать, чтобы охрана ворот совсем не заметила скачущих в город русских, и даже попыталась их закрыть, но, как известно, историю пишут победители. Русские успели раньше. Гарнизона в городе почти не осталось, и захват прошел почти без проблем.