Было еще три кольчатых бороны разной конструкции и вида. Две так и не пошли, а одну, по словам розмыслов, удалось отрегулировать подбором количества звеньев цепей. Длина цепи регулирует на них угол атаки. С их помощью выравнивают почву после сеялки и вычесывают подрезанные сорняки. М-да, поле было больше похоже на покос с уже подсохшим сеном. Как тут хлеб растет при такой засоренности? Хотя, может, потому его и отдали на растерзание…
Оставшиеся сеялки пытали уже так, чисто для пробы. Правда, зерно все равно сеяли. И работали ими по всей округе, лишь бы поле свободное нашлось. За неделю переломали все. У одной даже чугунная часть лапы лопнула. Видимо, дефект литья. Выявить такое нет никакой возможности, только вот так, при эксплуатации. Дальше только от Бога зависит, как он дождичка пошлет, тепло ли будет, а мы уж сделали, что могли. Да, на следующий год делать придется другие, причем заметно, и все равно это будут не последние изменения.
Сиди не сиди, а возвращаться в Москву надо все равно.
Глава 14
От неудобной позы все тело затекло. Пришлось открывать глаза.
– Очнулся?
– И вам не хворать, Петр Назарович, – ответил я, попытавшись поудобнее устроиться в туристическом кресле.
Кто это прокрустово ложе только придумал? С одной стороны, конечно, лучше раскладного стульчика, но в конструкции мало продумано удобство расположения человеческого тела.
– Вы уже вернулись? – продолжил я после нескольких неудачных попыток смягчить свою участь.
– Откуда?
– Э-м… Но вы же ушли…
– Куда?
Что-то странный у нас диалог выходил. То ли у меня крыша поехала? В результате повисла тишина.
– Тебя чего-то быстро разморило, – сказал он через некоторое время.
– Может, из-за солнца?
– Точно, то-то, думаю, ты меня все куда-то отправляешь.
– Да, приснилось. Наверное… Странный сон, да такой яркий, будто взаправду.
Рассказывать его он меня не просил, но что-то внутри толкнуло буквально излить душу.
– Ты меня извини, но я тебе как сторонний человек, почти историк, между прочим, скажу: ну и воображение у тебя! Да окажись там любой наш современник, то смяли бы его на раз. Ладно бы язык. В твоем сне ты вроде выкрутился за счет несчастного случая. Но само мировоззрение… Не придумали тогда еще гуманизма, и пока ты бы цацкался согласно своим моральным устоям, башку бы тебе снесли. И не помог бы и великокняжеский титул. А замену быстро бы нашли. В нашей истории Грозный потому и уцелел, что был просто разменной монетой между противоборствующими боярскими группировками. А у тебя что? Сеялками-веялками занимаешься, а в это время заговор против тебя учиняют.
– Может быть. Позволите вопрос? А почему почти историк?
– Да в школе ее, родимую, преподавал, ну и увлекался помаленьку. Так что не совсем последний человек в этом деле, но и на академика не потяну.
– А что-нибудь еще не добавите?
– Почему же, если еще опрокинем по стопарику, то очень может даже быть.
«Родимая» пошла совсем не так легко, как вначале. Нагрелась уже, зараза, да и теплая закусь не улучшила вкусовых качеств.
– Не знаю уж, почему тебя понесло в то время? Что там сильно улучшать-то? – добавил Петр Назарович, опрокинув рюмашку.
– Ну как, сделать царя не таким кровавым…
– Э, нет, тут ты, брат, ошибаешься! Да на фоне европейских монархов того времени Иван-то прямо-таки гуманист. Не без перегибов, конечно, так тогда они как раз были нормой, это с нашей точки зрения они лишние. Про то и говорю, схарчили бы тебя там и не подавились, а династия Рюриковичей, может, и не прервалась бы в итоге даже, как в нашей истории.
– Да хотя бы избежать Ливонской войны, и то бы дело!
– Это ты зря. Думаешь, от нечего делать он туда полез? Повод, конечно, подыскали серьезный, но мощностей наших портов откровенно не хватало, и большая часть шла так или иначе через Ливонию. Даже «литовский путь» и тот там контролировался. А это значит, что маржу нам так урезали, и сильно. Мы ж тогда не лучше нынешней Украины были. Жили на транзите и продуктах сельского хозяйства. Думаешь, они от хорошей жизни так жопу рвут? Отрежь транзит – и совсем несладко там будет, вот и устроили «войну» с Россией. Безопасность в те времена требовала разобраться с югом и востоком, а казна – с западными соседями. Вот пока мы внешними угрозами и занимались, все шло хорошо. И Казань пала, и Астрахань. Походы в Крым пошли успешные. Только как отстранили проводников этой линии от власти и решили добраться до денег, так сразу и получили. Европа – она такая, и нацизм простит, и геноцид, пока это не касается ее денег, особенно если такая политика добавляет средств в казну. Вспомни хоть русско-шведские войны того времени. Это сначала была попытка восстановления статуса, а потом только за звонкую монету и воевали. Русские проиграли, а им нате, Новгород вернули. Да если бы даже ничего между нами не происходило, этот город бы все равно на нас повесили. Для контроля торговли русским хлебом достаточно одной Ингерманландии. А все остальное только расходов добавляет. Вот пусть Московия сама их и содержит. Лютая практичность! И все твои идеи обойти с севера всю эту клоаку и добраться до Англии с Францией приведут ровно к тем же результатам, войне со всеми. Не думаешь же, что они спокойно будут смотреть, как мимо них деньги проплывают? Наивно полагать, что проблемы «Северного потока-2» только в политике.
– Нет, ну тут да. Но ведь что-то можно сделать?
– Да какая разница! История не знает сослагательного склонения. Хотя, если тебе неймется, попытайся вспомнить, чему тебя в школе учили, хоть про нитроглицерин. Ладно, давай еще по рюмашечке.
– Наливайте, я пропущу, пожалуй.
– Тогда удачи тебе в твоем «сне», – проговорил он и опрокинул очередной стопарик.
На меня же опустилась тьма, и пришла дикая боль в плече и шее, а вместе с ними последние воспоминания, которые начисто забыл. С ними картина мира резко изменилась.
– Очнулся! Трифон, зови быстро княжну! – почему-то шепотом крикнул незнакомый женский голос.
«Это еще кто?!» – с такой мыслью открыл я глаза.
Никакой свет меня не ослепил, хотя и был день, судя по солнечным лучам, пробивающимся сквозь занавески. Именно они и создали полумрак, комфортный для меня сейчас. Слабость в теле была такая, что едва смог чуть-чуть поворочаться и от этого действия едва не потерял сознание. Боль буквально резанула. Она же была подтверждением, что все еще жив. Если не ошибаюсь, нахожусь в собственной опочивальне в Кремле, а значит, как-то моя охрана отбилась и доставила меня сюда. Помню только начало нападения «новгородцев». Подумал еще тогда, что все-таки я дебил! Сам же знаю про бандитизм на дорогах и думал, что небольшого охранения хватит отпугнуть любителей ножа и топора. А тут навстречу такая сила! И даже мне стало понятно, что никакие это не лихие людишки. Не на таких конях те передвигаются, если, конечно, не казаки. Так эти и вооружены чуть ли не по брови. Такой шоблой и небольшой городок взять можно. Сеча началась буквально сразу, как только прозвучали слова о принадлежности нашей колонны. Вот только дальше ничего не помню. Потерял сознание, и даже не понятно отчего. И почему так болит правое плечо и шея с той стороны?
Прошло три дня. За это время я более-менее начал ворочаться и говорить. Крепкий куриный бульон творит чудеса. Оказалось, что я ранен случайной пулей. Чуть правее, и голову оторвало бы. Пули у ручниц тут не сильно меньше, чем у пищалей, а это уже местная артиллерия. Вон и провалялся без сознания почти две недели. Видимо, еще сильно не хочу умирать, если выкарабкался. Никто ведь уже не верил, кроме Таисии, что выживу. Она-то и притащила в Кремль знахарку, в итоге выходившую меня, а ведь у нее и Прохор весь в ранах лежит, хоть и не так плох. Медикуса же поймали при попытке к бегству. Удачной, к слову. Но от конной погони он все равно убечь не смог. Голову рубить сразу не стали – мало ли, вдруг еще пригодится. Но проносил он ее недолго. Только очнулся, так сразу его и пригнали ко мне в опочивальню. Как бы я ни был слаб, но смог-таки прохрипеть, чтоб на кол его. Кровь мне, тварь, тут же пустил, добить пытался. Хрен ему, а не моя смерть! Хоть какая-то отрада, что сдох, ублюдок, в мучениях!
Оказывается, это теперь уже была попытка государственного переворота. Шуйский, тварь, умудрился сдохнуть при исполнении моего указа прямо в Новгороде! Как уверяет Таисия, своей смертью. Сколько уже передо мной народу на икону клялось, что даже я в это поверил. А вот в этом городе, переполненном изменниками, кто-то ситуацией воспользовался и пустил слушок. Мол, князь этот всегда был за них и не хотел невинных на смерть посылать, вот и порешили великокняжеские наймиты. Не прям такими словами мне это донесли, но смысл похожий. Вот ведь как повернулась ситуация. И тут я хрен знает где шарюсь с горсточкой охранников…
Сторонникам Москвы кровь в том городе пустили быстро, даже, бают, детей не пожалели. Пока сохраняю надежду, что это все для драматического эффекту сказано. Но от этого не легче. Так вот, опосля, конечно, задумались, но в этот момент дошла до них весть о моей болезни. На вече порешили, что это знамение и великий князь не тот. Тем более ничего уже взад не вернешь, и тут-то и всплыла история с Бельским и его кручениями вокруг Старицкого. Как-то бунтовщики сговорились с ним, и чуть было уже он, вернее, его мать с ним в Кремль не вошли, но все планы порушил местный полк, выступивший вдогонку смутьянам.
Вроде и бузотеров кого перебили, кого полонили, но чья-то черная рука посмела подняться на самого великого князя. В итоге, пока я находился в бессознательном состоянии, ситуация зависла. Сторонников Юрия, как оказалось, было среди знати предостаточно, все-таки Бельский был не совсем дурак, да даже и те, что ему не импонировали, застыли в нерешительности. Случись, помру, что делать тогда? Одно то, что не удавили по-тихому – так то уже, можно сказать, за меня вступились, ведь в такой ситуации «кремлевцы» защитить бы не смогли. Это на ратном поле, а в интригах без главы армия не помощник. Сколько раз свершилось чудо, чтобы я выжил, не поддается подсчету, не иначе как божественная защита. Ситуация сложилась хреновая. Власть великого князя Московского ограничилась пределами Кремля. Уже за его стенами сторонники Юрия совместно с «новгородцами» праздновали победу.