Лиля склонила голову.
– Ладно, садитесь, – вздохнул историк. Ему нравилась эта ученица – она никогда не пользовалась своим положением. В школе ее родители бывали только на собраниях и спокойно выслушивали все замечания. Сама девочка была прилежной и скромной. «Взрослеет», – с какой-то грустью подумал учитель. Он на своем веку перевидал всякое, но чаще всего было вот это – внезапная рассеянность, равнодушие к предметам, невнимание и эта самая улыбка, которую он увидел на лице Лили. Мельникова получила пару замечаний от классной руководительницы и, как это ни удивительно, от учителя физики. Классная руководительница ей напомнила, что необходимо собрать актив класса, а учитель физики, на уроках которого была вечная вольница и все разговаривали почти в голос, ее одернул:
– Мельникова, я понимаю, что у меня на уроках можно спать и обедать, но не стоит мечтать. Все же это урок.
Дома мать долго приглядывалась к дочери, а потом спросила:
– С тобой все хорошо? Нет ничего такого, о чем ты боишься мне сказать.
Вот тут Лиля очнулась и с удивлением посмотрела на…
– Боюсь? – переспросила она. – Боюсь тебе сказать?
– Ну, – смутилась мать, – ты уже взрослая, мальчики… Отношения. Вот у Львовых дочь рожать будет через два месяца. В гороно договаривались, чтобы она закончила школу не со своим классом. Даже в вечернюю школу невозможно перейти. Не работает же. И лет мало.
– Да? – Лиля вдруг с интересом отнеслась к этой информации. – Так у нее будет ребенок? И когда свадьба?
– То-то и оно, свадьбы не будет. Не будет мужа и отца.
– Так, мама, не бывает, – усмехнулась Лиля, – отец будет. Только не рядом с ней. И не с ребенком.
– Считай, что это нет отца.
– Нет, это считай, что дочь Львовых – дура.
– Лиля! Ты что это так грубо разговариваешь?!
– А что? Я не права? Вы же сами так думаете. И ее родители так думают.
– Ее родители рады, что будет ребенок. Они беспокоятся, что их дочь не получит образование. А детям, дочка, рады всегда. Когда бы они ни появились на свет.
– Со мной такого не случится!
Мать позабавил пафос дочери, но на душе стало спокойнее. «Она в отца. Рассудительная. Двадцать раз отмерит, прежде чем отрезать», – подумала мать.
– Я рада, что ты такая ответственная в этих сложных вопросах. Иногда чувства захлестывают, с ними справиться сложно. И если такое случится, ты скажи об этом мне. Я постараюсь тебе помочь. Я тебе не враг и хочу, чтобы ты была счастлива.
В этот момент Лиле захотелось рассказать матери о своей встрече. И она уже было открыла рот, как вдруг сообразила, что рассказывать-то нечего. Мельникова-младшая вдруг посмотрела на историю с позиции взрослого человека. «Ой, я дурой маме покажусь, а еще она начнет волноваться! Права Кира – ничего такого не произошло, ничего не случилось и не встречу я в автобусе этого самого Стаса». Поэтому она только поцеловала мать и принялась накрывать на стол – уже скоро должен был приехать с работы отец.
Неделя прошла быстро. И вот уже наступил вторник. Лиля с замиранием сердца позвонила Алле Иосифовне и узнала, не отменились ли занятия.
– Да нет, все в порядке. Жду, как обычно, – удивилась та.
Выйти из дома Лиля решила тоже загодя – в те времена расписание обычных городских автобусов соблюдалось не очень строго. Но самое главное, что она тщательно оделась. В обычные дни Лиля ходила в добротном пальто, купленном матерью на закрытой распродаже в ГУМе. Пальто было сереньким в мелкую коричневую клетку. Лиле не нравилось оно – девочки в ее классе ходили в ярких куртках. Но мать, заметив недовольство дочери, объяснила:
– Одежда должна быть элегантной. Яркие куртки – это хорошо. Но, например, лесу, в горах, на зимнем курорте. А в городской повседневности одежда должна быть серенькой, неброской, но с прекрасным кроем и из дорогой ткани.
– А это пальто с прекрасным кроем и оно из дорогой ткани? – чуть язвительно поинтересовалась Лиля.
– Да, именно так, – не моргнув глазом отвечала Тамара Леонидовна. – К твоему сведению, это знаменитый итальянский бренд.
– Что?
– Бренд. Так теперь говорят, в моей молодости говорили – «фирма». Так вот, это пальто дорогого бренда, стоит больших денег.
– Мама, зачем ты купила мне это пальто? Если это так дорого.
– У нас есть возможности, – лаконично ответила мать.
Так вот, это пальто Лиля забраковала. Она решила, что в этот день она наденет свою любимую дубленку в виде полушубочка с оригинальной застежкой в виде гусарских шнуров. Лиле очень нравилась эта дубленка. Отец ей привез ее из Парижа, она долго ждала, когда подрастет, чтобы вещь сидела на ней ловко. Пока никого не было дома, Лиля примерила дубленку, юбку из шерсти в клетку. На голову она надела шапочку из кашемира, на руки такие же варежки. Глядя на себя в зеркало, она замерла от восторга. На нее смотрела милая, очень модная и очень взрослая девушка. «Господи, я ведь ничего такого не совершаю! Я просто еду на занятия!» – сказала она себе, но в глубине души понимала, что она едет, чтобы увидеться со Стасом.
Автобус подошел сразу же. Лиля замешкалась, пытаясь незаметно разобрать, кто сидит в салоне, но потом спохватилась, что опоздает на занятия.
– Привет. – Кто-то произнес у нее над ухом.
Она подняла голову и увидела Стаса Перова.
– Привет! – смутилась она и почувствовала, как расплывается в улыбке. – У меня есть целых пятнадцать копеек. Один пятак – долг тебе отдать. Второй – заплатить за проезд туда, и третий – на обратную дорогу!
– Да ты богатая! – расхохотался Перов.
– Ну, почти богатая, – согласилась Лиля. Она почему-то подумала, что в ящике ее письменного стола лежит конверт, куда родители частенько клали бумажные купюры.
– Это тебе на конфеты, – говорил отец, вкладывая красненькую десятку.
– Это тебе на колготки и прочее, – говорила мать, и конверт пополнялся еще двумя-тремя купюрами. Родители были щедры. Во‐первых, были возможности, во‐вторых, видели, что дочь деньги почти не тратит. Только по необходимости и на важные вещи типа учебников, тетрадей и тех же самых колготок. «Интересно, сколько у меня там скопилось?!» – некстати подумала она.
Автобус ехал нервно, словно за рулем был тот же самый водитель и он разочарован, что поорать не на кого.
– Ой, – воскликнула Лиля, когда ее бросило в сторону и она привалилась на Стаса. Стас обнял ее за плечо.
– Эй, – отстранилась она, – перестань.
– Я ничего не делаю, я просто поддержал, чтобы ты не упала.
Лиля смутилась, хотя и видела и понимала, что ее сейчас обняли.
– Ты же опять на занятия?
– Да, – ответила Мельникова.
– Я тебя буду ждать на твоей остановке ровно через час пятнадцать минут. Это нормально?
– А зачем? Зачем ты будешь ждать меня?
– Просто так. Делать мне нечего, поэтому и буду ждать.
– А‐а‐а, тогда конечно. А как же твои «лабы» в другом корпусе?
– Нет никаких «лаб». Я ехал, чтобы тебя встретить. Обещал же.
– Только потому что обещал? – Лиля вдруг стала кокетничать.
Стас посмотрел на нее.
– Ты такая еще школьница!
– Мне восемнадцать лет. Я поздно в школу пошла. Так получилось. Папа в Африке комбинат строил.
– Значит, ты совсем большая.
А вот сейчас Лиле не понравилась его интонация, было в ней что-то тревожное и вульгарное, хотя слова были обычными, простыми.
– Мне выходить скоро. – Лиля привстала. Стас проводил ее до выхода из автобуса.
– Ты поняла? Через час с четвертью.
– Хорошо, – кивнула Лиля.
Она вышла и пошла по улице. Хотела оглянуться, но сдержалась. В этот день английский давался ей легко. Он прекрасно сделала перевод и вдохновенно болтала с Аллой Иосифовной.
– Голубушка, ты просто создана для этого языка. Какая же молодец и с таким произношением!!!
– Это вам спасибо. Это только вы! – ответила Лиля. Она говорила это искренне, а еще хотела всему мира добра.
– Можно я позвоню от вас родителям? Они в прошлый раз так волновались.
– Я тоже волновалась, – отвечала учительница, – ты всех нас напугала.
– Да просто у меня пятачка не было. Шла пешком домой.
– А у меня попросить не догадалась?
– Неудобно, – пожала плечами Лиля.
Она позвонила домой и предупредила маму, что немного прогуляется.
– Я позанималась, все хорошо. Но я прогуляюсь. Уроки все сделаны на завтра.
– На улице же мороз!
– А я дубленку надела.
Повисло молчание – для мамы это было неожиданностью и она не знала, как на это реагировать. Дубленка считалась «выходной» одеждой, да и любые шаги в этом направлении Лиля согласовывала с матерью. Сейчас та почувствовала досаду и беспокойство, но здравый смысл взял верх.
– Тогда – конечно. Конечно, прогуляйся. Только особо не задерживайся. И темно, и холодно.
– Мама, не волнуйся, – сказала Лиля и неожиданно добавила: – Меня один мальчик проводит. Он в этом районе тоже занимается. И ему в нашу сторону.
– Мальчик?! – Мама все же забеспокоилась. Все сразу – дубленка, вечерняя прогулка, мальчик неизвестный, который собрался с дочерью идти по темным улицам.
– Мама, не волнуйся, он студент. И я с ним знакома… давно. Так получилось.
– Господи, Лиля, прошу быть осторожной.
– Мама, мне восемнадцать лет.
– Что ты хочешь этим сказать?!
Теперь становилось ясно, что надо беспокоиться. Похоже, дочь не просто гулять собралась, но и обдумала, что позволяет ее возраст!
– Мама, неудобно. К Алле Иосифовне пришли новые ученики. Я пойду. – Лиля повесила трубку.
На улице было темно, но от снега, огней машин, окон шло какое-то сияние. «Странно, Новый год прошел, а кажется, что чуть-чуть и елку наряжать надо будет!» – подумала про себя Лиля и заторопилась к остановке.
Там ее уже ждали.
– Замерз? – спросила она Стаса.
– Нет, я успел сгонять за конспектами. Потрепались с ребятами. Ты не очень торопилась.
– Я нигде не задерживалась. – Лиле было приятно, что ее ждали с нетерпением. Хоть и происходило это нетерпение от морозной погоды.