Теней у костра становится больше, хотя время позднее.
— Люблю этот киллах, — предвкушающе ворчит из темноты кто-то из вновь подошедших.
— Да, — поддерживают его. — Воистину, он — самый захватывающий и поучительный.
— И короткий! — добавляет какой-то остряк.
На него шикают; а килларг, не обращая внимания на сей прилив благодарных слушателей, продолжает.
После того, как Клеточник победил на ступенях гунархторского храма злобных бандитов, весь город ликовал. По этому поводу даже устроили небольшой праздник — с карнавалом, ярмаркой и соревнованиями. Но господин Миссинец не позволил своим воспитанникам принять участие в общем веселии; он даже строго-настрого запретил им на время праздника выходить из холма. А Клеточника и вовсе на следующий же день выслал в поход.
Подвиг — подвигом, но вместе с молодым воспитанником Голос Господен отправил не только трех кхаргов-зверей, но и самого Желтоклыкого. И хотя проявлять себя следовало Клеточнику, но до места совершения подвига им еще было необходимо дойти. А, следует вам знать, путь к Граничному хребту не так уж легок, даже сейчас; тем более был он опасен в те дни.
Вообще жизнь дорожника — сложная штука. Селянин или обитатель города хоть в чем-то не зависят от превратностей природы. Дорожник же мокнет под дождем и кормит насекомых-кровососов — я уже не говорю о многочисленных опасностях другого рода, что подстерегают его на каждом шагу. Возьмите хотя бы хищных тварей: каждая ведь так и норовит заполучить на обед беззащитного дорожника. Опасно в лесу — но опасно и в реке, где неосторожного пловца подстерегают ракоскорпионы, капканожабы и прочие «прелестные» звери. Да и сами кхарги относятся к дорожникам с опаской. Почему-то нас считают ворами и шарлатанами, и даже если пускают под кров, то внимательно следят за каждым нашим движением. А настоящие душегубы наоборот видят в дорожниках кхаргов в высшей степени надежных, обстоятельных, зажиточных!.. И соответственно сдирают с нас последние гроши.
— Эй! — раздраженно выкрикнул один из слушателей — толстый, с рябой шерстью, какая бывает у южан. — Эй, может, хватит тут плакаться, а, килларг? Разве мы тебя для этого сюда позвали?
— Об этом и речь, — с достоинством произнес сказитель.
— Перестаньте, — вмешался Избавитель. — А ты, килларг, и вправду, расскажи-ка лучше о… о подвиге. В конце концов, все мы, тут собравшиеся, кое-что знаем о превратностях судьбы дорожника.
— Я лишь хотел особо отметить, что герой моего повествования впервые столкнулся с подобными трудностями. И посему их также можно рассматривать как часть подвига. И потом…
— Любопытная мысль, — сказал Избавитель. — И что, много было трудностей на пути… у Клеточника? — усмехнувшись, поинтересовался он.
Уходить из Гунархтора пришлось на рассвете, когда большинство жителей еще спали. После того случая у храма, несомненно, Рокха запомнили, а господин Миссинец не желал привлекать внимания к происходящему. «К тому же, — объяснял он, — тебе следует на некоторое время покинуть город. Власти еще не выловили всех Левачей. Оставшиеся наверняка захотят тебе отомстить».
Рокх сказал, что не боится. После чего получил затрещину и еще один совет: думать перед тем, как раскрывать пасть. Не для того его воспитывали, чтобы теперь выказывать свою безудержную удаль. Вон, иди за мечом и там геройствуй.
Ну и пошел, между прочим!
Вернее, пошли. Разумеется, отпустить Рокха одного господин Миссинец никогда бы не рискнул. В спутники воспитаннику был назначен Желтоклыкий с тремя кхаргами-зверьми впридачу. Сперва казалось — и тех многовато. Окрест на долгие дни пути раскинулись селения, как обычно, жмущиеся к своим Плато Детства. Здесь дорожникам (за которых и принимали Рокха со спутниками) всегда можно было отыскать пропитание и крышу на случай непогоды — разумеется, за соответствующую плату. Здесь Рокх наконец-то и сам почувствовал себя дорожником. Казалось, сбылась мечта — не вся и не так, как хотелось, а все же сбылась!..
В третьем или четвертом селении их едва не убили.
Началось с пустяка, с небольшого дождика, которому сейчас здесь было не время и не место, поскольку сезон дождей еще не наступил. Но этот шальной посланец небес откуда-то взялся прямо накануне вечера, и Рокх решил, что не желает ночевать в лужах. Поэтому они заглянули в ближайшую деревню. Здешние жители, правда, оказались прижимистыми — они тотчас унюхали, что к чему, и заломили плату вдвое больше обычной. Желтоклыкий шипел от гнева, но Рокх резонно заметил, что до ближайшего поселения идти минимум час, а дождь и не собирается униматься. И вообще, платит-то господин Миссинец, это он выдал деньги на путешествие, так что нечего жмотиться.
…Конечно, ему следовало обратить внимание на то, что при упоминании имени пророка Господнего местные кхарги насторожились. Но — не обратил. Отсчитал положенную сумму, заказал ужин себе и своим спутникам и отошел к тнилру. Стал, откинулся, расслабляя все тело. И неожиданно подумал, что главное в жизни дорожника, наверное, вот этот момент: полудырявая хижина, сквозь просветы в бамбуковых стенах видно селение, состоящее из таких же хибар, вдали, у горизонта, темнеет глыбой спекшегося времени местное Плато, и дождь барабанит по крыше, и ночь, и никуда не нужно торопиться, потому что…
Его размышления прервал хозяин. Вместе со своими воспитанниками он вошел в хижину — и здесь тотчас стало тесно. Жены хозяина и воспитанников внесли еду и смирно пристроились за пределами освещаемого очагом пространства. Как потом с досадой отмечал Рокх, у выходов пристроились.
Он отлепился от тнилра и шагнул в общий круг следом за Желтоклыким. Невзначай бросил взгляд на воспитанников хозяина. Вот забавно, они походили на нормальных кхаргов и в то же время на кхаргов-зверей. Вроде разговаривают, обладают собственной волей, но грубы, дикость какая-то нет-нет да и сверкнет в их глазах. К таким лучше спиной не поворачиваться.
А хозяин тем временем уже перехватывает твою руку: погоди, милейший дорожник. Перед тем, как приняться за трапезу, следует возблагодарить Господа нашего за то, что позволил нам прожить еще один день… ну и так далее.
И смотрит выжидающе; и пахнет подленько, настороженно.
Признаться, Рокх растерялся. Так получилось, что никогда прежде ему не доводилось молиться. В Гунархторе молитву считали делом интимным, поэтому кхарги обращались к Одноокому, уединяясь. Сей обычай, кстати, был крайне практичен и позволял уживаться в городе представителям обоих религиозных течений: и Левачам, и Правачам. Вместе с тем, Рокх знал, что в селениях частенько молятся в кругу семьи (семьей называли не только сообщество из воспитанников, жен и кхаргов-зверей, но и специальный круг-фундамент, на котором возводилась хижина).
…И что теперь? Какой глаз следует закрывать? Как не ошибиться?
Жаль, что его кхарги-звери не в этой хижине, а в общем сарае, с кхаргами-зверьми хозяина. Если бы они были здесь, силы бы хоть немного сравнялись… сравнялись… Ну да, конечно!
Он перехватил встревоженные взгляд и запах Желтоклыкого, посмотрел на едва заметно напрягшиеся спины воспитанников хозяина. Обидно разинул пасть в ухмылке.
И закрыл оба глаза.
Он стоял и ждал удара, но все обошлось. Хозяин растерялся, заморгал, закрыл сперва левый глаз, потом правый (а левый тем временем открыл) — словом, ему стало не до гостей. В условиях компактного селения, когда все всех знают, общая молитва способствует не только объединению. Она еще и выявляет иноверцев, если таковые вдруг по той или иной причине здесь появляются. В подобном случае свои же семейные и доносят на «провинившегося» старейшинам. И частенько дело заканчивается изгнанием иноверца из селения или даже смертью. Впрочем, если вспомнить, что для многих расставание с Плато Детства хуже смерти…
Той ночью Рокх заснул не сразу. Давняя мечта стать дорожником впервые предстала перед ним совсем в другом свете. Оказывается, даже странствие по населенным территориям может быть очень опасным. Не говоря уже о том, что оно требует значительных финансовых затрат. Дорожники, он знал, зарабатывают себе на пропитание тем или иным ремеслом, которым владеют в совершенстве. Кто-то лечит, кто-то сказывает киллахи. Рокх ничего этого не умел, разве что немного врачевать да воевать. А то, чему его обучали наставники, вряд ли пользовалось бы частым спросом в селениях.
Ему показалось, что в хижине невероятно душно. Дождь еще не закончился, но понемногу стихал, и Клеточник вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Вроде, двигался бесшумно, но когда немного отошел в сторону от хибары, рядом появился Желтоклыкий. Спросил:
— Не спится?
Рокх и не подумал оборачиваться:
— Думаешь, они бы на нас напали?
— Уверен. Ты многого не знаешь. Даже я многого не знаю.
— О чем?
— Да хотя бы о Левачах и Правачах. Это слишком давний спор, его не решить обычными методами. Кровавый вопрос.
— Почему кровавый?
— Потому что, когда начнешь искать ответ, прольешь много крови. А ответа, возможно, и не отыщешь.
— А нужно ли искать ответ?
— Придется.
Вот теперь Рокх обернулся:
— Ты что-то знаешь о том, для чего нас воспитывает господин Миссинец.
— Только догадываюсь. Он странный кхарг. Так получилось, что я знаком с ним немного больше, чем остальные. Но он ни с кем никогда не делится своими мыслями и планами — лишь в случае крайней необходимости.
— Расскажи мне о своих догадках.
Желтоклыкий встряхнулся всем телом, словно отвергая саму возможность этого:
— Нет. Не думаю, что тебе от моих догадок будет какая-то польза. И остальным — вряд ли. И вообще, иди-ка ты спать. Завтра рано подниматься. Я не хочу рисковать — к утру хозяин может додуматься до чего-нибудь опасного.
— И все-таки поразмысли. Насчет того, чтобы рассказать мне о догадках.