Мы знаем, что в тот день, 27 марта 1968 года, Гагарин и Серегин должны были на высоте до 10000 метров летать, а выше – испытания Су-15, взлетевшего с экспериментального аэродрома ЛИИ (Летно-исследовательского института) в Жуковском, проходили. Если коротко, пилот этого истребителя-перехватчика режим нарушил: спустился под облака, на пейзажи посмотрел – так часто делают, потом форсаж включил, и в облаках рядом с самолетом Гагарина, не видя его, на сверхзвуковой скорости прошел.
Возмущенным потоком этот Су-15 учебный Миг-15 перевернул, в глубокую спираль загнал. Последний доклад Юрия на высоте 4200 метров был сделан: «Я, 625-й, задание в РИПе[1] выполнил, иду на рубеж[2]».
Я считал, что никакой критики официальная версия не выдерживает, но мне сказали тогда: здесь серьезные экспертизы – не возникай, полковник. Все равно с заключением Госкомиссии я не согласился и, как потом выяснилось, был прав – остальные все врали.
В 1991 году, когда тридцатилетие первого полета человека в космос отмечалось, о гибели Гагарина рассуждали все, кому не лень, и версии самые абсурдные выдвигали: что летчики якобы пьяные были, что они охотились… Вынести это невозможно было, и мы к руководству страны обратились с просьбой собранные комиссией документы открыть и заново расследование провести. Нам разрешили. После этого, используя современную вычислительную технику, аэродинамическую трубу, академик Сергей Михайлович Белоцерковский все проверил.
Расчеты подтвердили: самолет, летевший на скорости 750, мог спуститься за 55 секунд с высоты 4200 метров до нуля, только войдя в глубокую спираль. Только одна трасса возможна (одна!), другие в эти данные просто не вписываются.
Кстати, среди документов о расследовании катастрофы свой акт я нашел – он кем-то был полностью переписан, и интервал между сверхзвуком и взрывом с полутора-двух секунд до пятнадцати-двадцати был увеличен: это должно было означать, что расстояние между самолетами пятьдесят километров было, и Су-15 не виноват.
Сергей Михайлович из жизни уже ушел, я один остался, но продолжал с летчиками ЛИИ бороться, которые доказывали: «Ты не прав, ты неопытный человек, мы утверждаем, что этого быть не может». Оказалось, может…
В 2013 году я к Путину обратился: «Владимир Владимирович! Сорок пять лет прошло с тех пор, как Юрий Гагарин погиб, документы откройте». Открыли. Все, как я сказал: несанкционированный самолет рядом со «спаркой» (так называли двухместный вариант одноместного истребителя или спортивного самолета) прошел, перевернул ее, а дальше меня попросили фамилию этого летчика-испытателя не называть…
Он, кстати, жив. Ему уже за девяносто. В 1988 году Героем Советского Союза стал…
Оказалось, что руководитель подготовки космонавтов Николай Петрович Каманин об этом знал, авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев знал, но когда письмо товарищей, которые мою версию подтверждали, к первому заместителю председателя Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР Николаю Сергеевичу Строеву попало (в 1954–1966 гг. он был начальником ЛИИ), тот распорядился: «Вопрос этот не поднимайте – погубите летчика. Он это неумышленно сделал».
Вот что на самом деле произошло.
Теперь тайны в этом нет, а есть разгильдяйство и нарушение режима полетов, но меня огорчает другое: что люди, работавшие в комиссии, знали правду, но делали вид, что это не так. Я хотел бы, чтобы все знали правду о гибели Гагарина.
Я один боролся с 1968 года, что-то доказывал, боролся. Я, как специалист, приглашенный работать в комиссии, написал свое видение произошедшего, я присутствовал при исследовании, и я все слышал, я был в тринадцати километрах от места падения Гагарина.
Теперь мне давали возможность объявить об истинной причине при условии, что я не назову имя летчика, который нарушил дисциплину и создал аварийную обстановку. Я дал слово, что не назову. Но он виноват. Он должен был летать на одной высоте, а он спустился вниз. Я беседовал с крестьянами на следственном эксперименте, которые каждый по отдельности рассказывали, что они видели самолет, похожий на балалайку… А это Су-15, у него треугольное такое крыло…
Недавно выступил Миронов, и он сказал, что Су-15 летал на двадцать минут раньше. Но я-то что – не верю своим ушам? Сколько я выступал, и в открытом эфире, и у Караулова выступал… А расскажите все же, в чем причина гибели Гагарина? Ни хрена никто не хочет знать.
Глава десятаяПокушение на Л. И. Брежнева
22 января 1969 года я находился в автомобиле, обстрелянном офицером Виктором Ильиным в ходе покушения на Л. И. Брежнева.
Так уж случилось, что в машину с космонавтами попали пули, предназначавшиеся Леониду Ильичу… Он потом подошел ко мне на торжественном приеме и попросил показать след от пули на моей шинели. А я что? Раз генеральный секретарь ЦК КПСС просит, пошли в раздевалку, и я продемонстрировал ему след от пули, пролетевшей по касательной. Брежнев был тогда очень растерян. Он все внимательно осмотрел и говорит:
– Не волнуйся, это не в тебя, а в меня стреляли.
Утешил…
Баллистики позже провели экспертизу и установили, что меня чудом не зацепило. Так и сказали:
– Спас тебя Бог, Леонов.
Я ответил:
– Значит, буду молиться…
Этот Ильин успел за несколько секунд выстрелить шестнадцать раз. Первая пуля попала в голову водителю, и я резко повернулся в его сторону. Если бы продолжал сидеть в прежней позе, следующая пуля прилетела бы точно мне в висок. Еще одна прошла у живота, третья задела шинель в левой стороне груди, четвертая угодила в обшивку кресла за спиной. Словно кто-то сверху и в самом деле отводил пули от меня…
Человек с расстояния в девять метров из двух пистолетов в упор стрелял…
В 9-м управлении КГБ наверняка знали о готовящемся покушении, Ильина уже искали, он ведь покинул свою воинскую часть под Ленинградом, прихватив два пистолета и четыре магазина к ним. Поэтому на подъезде к Кремлю автомобиль с Брежневым (там с ним еще сидел А. Н. Косыгин) отделился от кортежа и направился к Спасским воротам, а через Троицкие ворота другую машину пустили, где космонавты сидели: спереди – водитель и чекист Костя, на центральных сиденьях – мы с Береговым (он справа, я слева), сзади – Терешкова и Николаев. У нас точно такой же автомобиль был, как у Брежнева – ЗИЛ-111.
У Троицких ворот в оцеплении и стоял переодевшийся в синюю милицейскую форму Ильин. Он пропустил первый ЗИЛ-111 и открыл огонь по второму, будучи уверенным, что стреляет по Брежневу. По совести, там должны были бы сидеть чекисты в бронежилетах, но на их месте оказался я…
Он три пули в меня выпустил: одна возле живота прошла, другая – по спине, одна задела шинель на груди… Как баллистики сказали, все эти пули поразить должны были, но случилось иначе…
Поначалу я вообще ничего не понял. Первая пуля попала в лобовое стекло, и у чекиста оказалась рассечена бровь. Я обратился к чекисту в недоумении:
– Костя, мы что, нарушили что-то?
Только после этого я увидел человека с двумя пистолетами Макарова… Увидел ужасную черную дыру в затылке водителя… Я тогда подумал: «Все, крышка!»
Когда водитель был убит, машина начала сдавать назад. Береговой достал до ручного тормоза и остановил ее. Вот и получилось: машина дергалась вперед-назад, и одна пуля так прошла, а другая – так… Как будто какая-то высшая сила меня хранила. Мне же и в самом деле некуда было деваться. С одной стороны дверь, спереди спинка и сзади спинка, справа – Береговой. Подумал: когда же патроны у него кончатся? Тут один пистолет на упор встал. Мысль пронеслась: «Уже меньше!», а когда второй встал, вздохнул с облегчением: «Ну, нормально».
А он еще успел выстрелить в будку часового. Мотоциклист на него бросился, так он и его сбил с мотоцикла последним выстрелом.
В это мгновение из толпы комендант Чугуевского летного училища выскочил (как он там оказался, никто не знает), к Ильину подскочил и заломил ему руки. Я, кстати, это училище окончил – и вот как все переплелось…
Терешкова и Николаев сзади сидели, а там окна нет. Они ничего не видели. Берегового от стрелка я собой прикрывал, поэтому сначала надо было меня убивать, а потом уж его – стрельба-то слева велась…
Ко мне домой (прошло лет пятнадцать) привозили этого стрелка Ильина. Прощения просил. Мол, не в вас целился, я хотел избавить страну от узурпатора. Ну, говорю, какой же он узурпатор… А он все спрашивал: «Что же мне теперь делать?» Я ему сказал:
– Ты убил человека, а у него осталось двое детей. Найти вдову водителя, которого ты застрелил, детей, оставшихся без отца. Им в ноги падай, моли о прощении… Помоги как-то, если можешь…
Такой вот был разговор. Не был этот Ильин психически больным, как потом писали. Абсолютно нормальный, адекватный. Отсидел свое. Уже в 90-х годах его из психушки выпустили, и он очень сожалел, что ни в чем не повинного водителя жизни лишил…
Глава одиннадцатаяТрагедия с «Союзом-11»
Когда лунную программу свернули, началась работа над станцией «Салют». Я командиром ведущего экипажа был, в который бортинженер Валерий Кубасов и военный инженер Петя Колодин, артиллерист, входили. И вот за трое суток до старта у Кубасова затемнение в легких обнаружили. Определить, в чем дело, специалисты не могли. То есть полмесяца назад этого не было, а тут появилось пятно на легких, и решение было одно: бортинженера надо менять.
Но не весь экипаж. Вначале мне Владислава Волкова дали, и я с ним позаниматься решил.
– Слушай, – предложил, – давай хотя бы программу пройдем…
Смотрю, он не тянет. Я ему строго, как командир, вопрос задал:
– Что делать собираешься? Ты понимаешь, что мы на испытание новой системы идем?
А он говорит:
– Алексей, я-то рассчитывал, что еще два месяца у нас впереди. Этого времени мне с головой бы хватило.