Так потом Валя Лебедев написал «Теорию употребления коньяка в космосе»: надо взять бутылку в рот, сделать резкий кивок головой – будет ровно тридцать граммов. И это напечатал в научном журнале!
Идет коллегия министерства. Министр Афанасьев чернее тучи. Показывает журнал:
– Кто это сделал?
Я встал и говорю:
– Сергей Александрович, это я сделал. Они так долго уже летают, им по сорок лет, бутылка коньяку на целых полгода…
А из зала кричат:
– Мало! Мало!
Встает генеральный, Юрий Павлович Семенов, и говорит:
– Алексей со мной это обсуждал. Я согласился, и мы отправили эту бутылку коньяку.
Выручил.
А, кстати, категорический запрет на спиртное в космосе был связан с системой регенерации воздуха. Если без технических подробностей: большое количество спирта может привести даже к пожару. Поэтому космонавтам на борт доставляют элеутерококк. Это чистое лекарство.
С участием Центра подготовки космонавтов был создан бальзам «Алексей Леонов». Там – оригинальная композиция, с ароматом трав и настоем целебных растений.
Я участвовал в разработке этикетки. И, кстати, этот бальзам получил высокую оценку космонавтов, полярников, подводников, да и вообще ценителей оригинальных напитков.
Этот «космический» напиток, уникальный по своему составу, давал энергию в полете и после посадки.
Пресс-конференция
Перед началом пресс-конференции мы со Стаффордом выступили с заявлениями.
Том Стаффорд сказал:
– Мы счастливы работать сегодня в космосе по программе ЭПАС. Успех полета, который сейчас наблюдают Америка, СССР и весь остальной мир, есть результат воли, сотрудничества и усилий правительств наших стран, руководителей этой программы, а также инженерно-технических работников и других специалистов. Вчера, когда я первый раз открыл люк и сказал «хэллоу» Алексею и Валерию, я подумал, что, открывая люки в космосе, мы открываем новую эру в истории человечества. Как будет дальше развиваться эта эра, будет зависеть от воли, усилий и веры народов обеих стран, народов всего мира. Я уверен, что у этой веры хорошее будущее. Для меня истинное удовольствие участвовать в этом полете, работать с советскими космонавтами.
Мой ответ был такой:
– Мы, представители двух стран, участвуем в этом совместном полете благодаря тому, что наши народы и правительства хотят работать вместе в духе сотрудничества. Многие специалисты в США и в СССР вложили огромные усилия, чтобы мог состояться этот полет. Он станет важным шагом на бесконечном пути исследования космического пространства объединенными усилиями всего человечества.
Потом, уже отвечая на вопросы журналистов, я сказал:
– Я сегодня шесть часов пробыл на космическом корабле «Аполлон». А до этого очень много раз бывал на нем на тренировках. Как летчику и как космонавту мне очень нравится этот корабль. «Аполлон» уже показал себя. Это надежный корабль, позволяющий решать много различных задач, в том числе и сложную задачу, связанную с облетом Луны и посадкой на ее поверхность. Сегодня я увидел его в космическом полете. Мне нравятся его возможности по проведению наблюдений – у него много иллюминаторов для наблюдения Земли, его оборудование.
Потом нас спросили, в какого рода космических полетах мы хотели бы еще участвовать? Я ответил так:
– Я глубоко уверен, что сейчас все – и те, кто летает на космических кораблях, и те, кто не летает, а смотрит на нас, слышит нас, – являются участниками лишь начала большого человеческого пути в космическое пространство. Мне, конечно, хотелось бы еще побывать на каком-нибудь космическом корабле, который мог бы летать длительное время вокруг земного шара, чтобы глазами художника посмотреть на многообразный лик нашей Земли, на ее разнообразные краски, запечатлеть это в своей памяти, донести до людей. Хотелось бы побывать на высотах больших, чем те, на которых мы сейчас летаем. Оттуда Земля выглядит совсем по-другому. Я думаю, что у нас есть еще запас сил и возраста, и мы все-таки поучаствуем в дальнейших космических полетах.
Ответ Стаффорда:
– Конечно, всегда хочется летать на более современной технике, участвовать в новых полетах. У нас не так много времени осталось до начала программы «Спейс Шаттл», и, конечно, я хотел бы участвовать в этой программе. Я надеюсь, у Алексея будет космический корабль, разработанный к тому времени для нового совместного полета. Я хочу этого. Человечество идет по пути прогресса. Будет новая космическая техника. Надеюсь, что для совместных полетов будут применяться новые, более совершенные космические средства, которые принесут больше пользы для всех нас на Земле.
А я его дополнил:
– Я согласен с Томасом и хочу сказать, что одно дело корабль, а другое – с кем ты летаешь. Так вот я бы хотел всегда летать в космос с друзьями, которым очень доверяешь, которые доверяют тебе и с которыми просто не скучно работать.
Награды за полет
Никто не поверит, в какую сумму были оценены наши и американцев заслуги. Абсолютно до копеечки отвечаю: мне и Валере по 15 000 рублей заплатили, плюс государство по автомобилю ГАЗ-24 «Волга» нам подарило… Себестоимость ее 2200 рублей была. Вот такое было наше вознаграждение…
Ну конечно, еще по одной звезде Героя Советского Союза дали и по ордену Ленина в придачу. Американцам же, согласно контракту, по 150 000 долларов выплатили. Далее… Они эксперименты по заказу ряда компаний проводили: концентрацию атомарного кислорода и атомарного азота в космосе измеряли, солнечную корону фотографировали – совместный эксперимент был, влияние условий невесомости на образование кристаллов изучали, – и каждая фирма по контракту эту работу им оплатила.
Тут и сравнивать нечего. С другой стороны, мы ведь не ради денег летали. Никто и не думал заикаться об этом. И к славе не стремились. Амбиции заключались в ином. Мы мечтали быть первыми, хотели сделать то, что не по силам другим.
Наши политики никакой награды американским космонавтам не дали. Вообще. Хотя мы говорили, как же так, они же летали вместе с нами на нашем корабле… Это потом всех иностранцев, которые с нами летали, награждали звездой Героя Советского Союза. А мы после этого были в Америке, и они, конечно, сделали ответный шаг – никому никакой награды. Какая-то жуткая тупость этих идеологов…
Впрочем, мы все-таки сломали эту холодную войну. Мы после полета поехали в Америку. С нами была Катя Кубасова, мои дочери – Оксана и Вика. Принимал нас в Белом Доме президент Джеральд Форд. Он, кстати, подарил Оксане огромного оранжевого льва – тогда это была такая редкость. Очень было дружелюбное отношение.
Были встреча с Киссинджером, с Рейганом. Рейган был тогда губернатором Калифорнии, мы приехали в Лос-Анджелес, остановились на Лонг-Бич в гостинице. У каждого в номере лежали джинсы, куртка джинсовая и большая шляпа. Не сомбреро, а именно техасская шляпа, она где-то у меня есть до сих пор. Всех вечером он пригласил к себе на ужин в губернаторской дом, мы все там были в костюмах. Да, там же встречались с Фрэнком Синатрой, и он нам персонально пел. Я с ним потом много раз встречался, и он мне подарил свою золотую пластинку. Тогда всякие разговоры о нем годили, что он с мафией связан, но у нас отношения были дружеские. Он приходил к нам на ужин в ресторане и для нас только пел. Наши в ответ тоже очень хорошо сделали, привезли всех в Самарканд и угостили пловом. Было очень жарко, а они мастера плов делать. Ну, американцы плов никогда не ели, а у них привычка – все запивать холодной водой. Что было! Это кошмар – что было… Их там американское представительство даже вызвало своего врача. Их потом древесным углем кормили…
Когда мы вернулись из полета, в порядок пришли, надо было успех отпраздновать. Для всех, кто в этом проекте участвовал, был устроен прием, и у нас сразу на это дело по восемь тысяч рублей вычли. Абсолютно серьезно! Шестнадцать тысяч мы заплатили, чтобы хвалебные речи в свой адрес послушать и узнать, как хорошо мы работали. Таков у летного состава обычай… Все-таки никто до нас столько не получал, вот и решили: делитесь! Мы очень большой прием в Зеркальном зале Звездного городка устроили – с приглашением друзей, сотрудников смежных организаций. А наши начальники пригласили им угодных людей, которых мы и не звали, а оплачивать стол пришлось нам…
А, кстати, скафандр, в котором я летал на «Союзе-19», был продан с аукциона в Нью-Йорке. Я об этом даже не знал, это же не моя собственность. Это собственность государства. Меня и не спрашивали. Скафандр, в котором я выходил в открытый космос, находится на «Звезде», где делают скафандры. Там же хранятся скафандры Терешковой и Гагарина. А скафандры некоторых других космонавтов были проданы частным лицам на аукционах. Тогда же было время, когда людям зарплату нечем было платить. И на предприятии пошли на вынужденный шаг. Их никто не осуждал.
Часы для товарища Брежнева
Весь экипаж «Союз-Аполлона» – пять человек – был на приеме у Леонида Ильича Брежнева. На приеме присутствовал Алексей Николаевич Косыгин. Был и президент Академии наук СССР Мстислав Всеволодович Келдыш. Брежнев нам подарил часы «Полет». С обратной стороны с монограммой «Брежнев». В ответ Том Стаффорд вручил ему часы «Омега», с которыми мы летали. Это единственные часы, которые используются без защиты даже во время выхода в открытый космос.
Том сказал:
– Позвольте от экипажа вручить вам наши часы…
А я сижу рядом с Леонидом Ильичем, идет прямая трансляция. Он обращается ко мне:
– Леша, а часы-то хорошие?
Я стучу пальцем по своим:
– Очень хорошие!
Он кивает головой. «Спасибо». И тут передача прекращается. С утра был прямой эфир. А вечером показали это же все: Брежнев что-то говорит, я ему показываю на часы, он кивает головой, и передача кончилась…
А дальше все раскручивается, как в анекдоте. Кто-то из партаппаратчиков увидел телесюжет – «картинку», но без слов. Это передали в программе «Время». Но там был лишь закадровый комментарий корреспондента. И вот на экране: Брежнев наклоняется ко мне и что-то говорит, а я демонстративно стучу по циферблату. На этом репортаж прекращается. Что тут началось! Моментально созвали партийное собрание, чтобы обсудить хамское поведение коммуниста Леонова, который на полуслове оборвал дорогого и любимого Леонида Ильича, показав тому, что пора закругляться.