А еще были охоты на зайца, когда мы ходили с собакой. Раньше с Ярославской области было достаточно зайцев. Однажды Володя Комаров дуплетом двух зайцев убил… Но сейчас там зайцев нет, глухаря нет, тетерева нет. Потому что начали разводить кабана. Этот зверь видный. За ночь проходит километров пятнадцать и по пути все ест от лягушки до птенцов и зайчат. На зверя загонная охота. Приезжаешь, ставится задача, на что мы охотимся, определяется тактика, ставятся стрелки. Расставлял стрелков руководитель охотхозяйства. Иногда я ставил задачу. Потом предоставлялось слово старшему егерю. А егеря уже идут. Загонная же охота. Как правило, на просеке ставили. Через километр – следующая просека. Выстрел, или сейчас по радио говорят, что пошли. И начинают кричать, кто-то с трещотками, зверя выгоняют…
Был такой случай, когда Попович и еще пара ребят практически всю ночь проиграли в карты. Мы же отдыхать приехали… И ясно, что выпивали. Когда стали садиться в автобус, я у него отобрал карабин.
– Алексей, ты что? Мы же друзья…
– Нет, на охоте друзей не бывает, я тебя предупреждал, что этого не стоит делать. Это опасно.
Возвращаясь к Юрию Гагарину, скажу, что в 1961 году моя Светлана уже ждала первенца, а у нас все подготовка шла. И это все держалось в тайне. А в апреле состоялся первый Гагаринский полет. Мы предполагали, что это где-то в середине апреля будет. И каждый из нас готовился к поездке на какую-то станцию. Центра управления полетами (ЦУПа) тогда не было. И 28 марта мы разъехались по различным станциям слежения. Я оказался на Камчатке, в Елизово.
И вот 12 апреля 1961 года. Первый раз человек летит в космос. Что будет? Как будет? Никто не знал, хотя в технику мы верили просто железно. Вначале появилось телевизионное изображение, и пока смутно было, я не мог точно сказать, кто это – Титов или Гагарин. И только после того, как Гагарин назвал уже оттуда меня по имени (привет Блондину), мы перебросились словами, и он заулыбался, стало ясно, что это Гагарин.
Вел я с ним связь около семи минут, может быть, поменьше. Он запрашивал, какая у него «дорожка», какие параметры. Мы тут же ему сообщили, что все хорошо, ждем встречи…
Это была обычная радиостанция. Мы потом с радиостанциями управлялись и с Николаевым, и с Поповичем… Я, когда летал Николаев и Попович, находился в Екатеринбурге. А вот когда в 1970 году был длительный полет Николаева и Севастьянова, уже центр управления был в Евпатории. ЦУП же начал работать в 1975 году.
Когда Гагарин готовился к полету, мы с ним постоянно пересекались. Мы не были изолированы друг от друга, каждый раз по субботам (тогда по субботам работали) собирались на совещания. Их проводил Гагарин. Он был первым командиром отряда до полета. И это не Королев назначил его на эту должность, это военные назначили, Каманин Николай Петрович по согласованию с Главкомом ВВС.
Рассматривая с разных сторон личность Гагарина, могу сказать – он очень мало прожил, но попал в отряд по удивительным показателям. Все складывалось так, что он просто обязан быть там. Хотя, по идее, откуда? Деревня Клушино. Господи… Сразу пошел в третий класс… И, зная его документы, уверяю – у него кроме оценки «отлично» никогда ничего не было. И потом, как взрослый человек, решает? Семье надо помогать! И он после шестого класса пошел в Люберецкое ремесленное училище. Ну, а семья у него – младший брат еще был, отцу много лет, матери тоже… Училище он окончил с отличием. После училища пошел в индустриальный техникум, продолжал себя формировать как мастер литейного производства. И там учился отлично. И летать начал. Он был спортсменом – при росте 165 сантиметров он был капитаном баскетбольной команды. Очень прыгучий! В волейбол играл в нападении. Это только себе представить! Его мама, Анна Тимофеевна, мудрая русская женщина… Она ему дала понятие нравственности. Он был очень крепким как физически, так и внутри… Как пружина…
Вы зачислены
Итак, мы целый месяц с Юрой Гагариным в одной палате находились. А потом нас собрали и объявили:
– Вы зачислены, весной мы вас всех соберем, еще раз придется кое-что пройти по последним технологиям исследования, не расслабляйтесь.
Главный конструктор Сергей Павлович Королев после запуска первого спутника 4 октября 1957 года приступил к разработке пилотируемого корабля. Он посчитал, что первые космонавты должны быть обязательно летчиками истребительной авиации. Требования были: не старше 30 лет, отличное здоровье, умение летать во всех условиях на самолетах МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21. Из трех тысяч ребят отобрали двадцать человек. Точнее так: из 3000 отобрали 42 человека, а из сорока двух осталось восемь. Потом еще двенадцать набрали. В результате, в отряд по состоянию на 1960 год, помимо меня, были зачислены: Иван Аникеев, Павел Беляев, Валентин Бондаренко, Валерий Быковский, Валентин Варламов, Борис Волынов, Юрий Гагарин, Виктор Горбатко, Дмитрий Заикин, Анатолий Карташов, Владимир Комаров, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович, Марс Рафиков, Герман Титов, Валентин Филатьев, Евгений Хрунов и Георгий Шонин.
После запуска первого спутника 4 октября 1957 года, я думал, что лет через пятнадцать мы полетим в космос.
Конечно, я читал «С Земли на Луну» Жюля Верна. Чистая фантазия. Он рассказывал о невесомости эмоционально, не понимая физики. Еще помню в учебнике географии за четвертый класс был рисунок путника на краю земли, он заглядывает сквозь небесную твердь, видит там колесницы, молнии – так представляли космос в Средневековье. Вот эти картинки были у меня в голове.
В первый отряд космонавтов самых-самых здоровых в нашей стране отобрали. Это были асы. Но сразу же, на наших глазах, люди стали уходить. И некоторых вообще списывали из авиации. Первым ушел Толик Карташов. Там был такой тест на ломкость сосудов, когда смазывают растительным маслом и ставят колокольчики, создают вакуум. Если нормальные сосуды, кровь даже не собирается в капельки. А тут, смотрю, у Карташова полностью колокольчик кровью заполнился. Это значит, что где-то при каком-то ранении или даже при ушибе произойдет то, что сложно остановить. И парня тут же убрали, а ведь он был отобран в группу из шести космонавтов, готовившихся к первому полету. Его в июле 1960 года направили на дополнительное обследование в ЦВНИАГ, а в начале апреля 1961 года его имени уже не оказалось в списке космонавтов, представленных к сдаче экзаменов.
А до этого очень много ребят на центрифуге «полетело». Очень много. Если даже более семи зубов кариес, пломба там или расточка чего-то, уже не брали.
Главнокомандующий Военно-воздушными силами маршал К. А. Вершинин 4 ноября 1959 года дал нам отеческое напутствие:
– Вы лучшая часть ВВС. Мне жалко вас отдавать, но вы должны дальше нести флаг.
– Вам придется уйти и заниматься другой техникой. Именно вам надо будет не только летать, но и создавать ее. У нас еще нет такой. Я вас сейчас попрошу выйти в коридор, посоветуйтесь, если кто-то откажется, откажитесь здесь. Мы найдем вам работу.
Вышли в коридор. Один у нас отказался, Карпов был такой, а мы остальные зашли, сели. Все в одинаковом положении, плюс Николаев старший и Попович старше на четыре года. Николаев – на пять лет. Вроде бы опытные, молчат. И вдруг встает Юрий Гагарин и так свободно обращается:
– Товарищ главнокомандующий, многоуважаемый Константин Андреевич, мы вам безмерно благодарны за крылья, которые вы нам дали. Вы нас научили летать. Мы хотели бы идти дальше, но знайте, по любой вашей команде мы вернемся в боевые полки. Мы навсегда с вами.
Вот смотрите, уже здесь он проявил себя как человек, который нашел, что нужно в этой обстановке говорить. Мы все сидим, переглядываемся… По званию он – старший лейтенант, а рядом сидят капитан Николаев и капитан Попович, по идее они должны были встать…
Как я «погиб»
Со мной тогда неприятная история получилась. Со мной учился Леонов Александр Алексеевич. И он погиб. И пришла шифровка: лейтенант такой-то в полете в сложных условиях на самолете МиГ-17 погиб. Лейтенант Леонов А. А. Все. А я в то время уже был в другой воздушной армии – меня перевели в 24-ю воздушную армию ГСВГ. А тот Леонов погиб в 69-й армии. Я тогда снова в Германии находился, а всех космонавтов собрали в марте, а прошла шифровка о том, что погиб лейтенант Леонов А. А. И ребята подумали, что это я. И они выпили за меня, помянули.
А я приехал обратно с опозданием. Прихожу на КПП. Стоит какой-то парень. Я спрашиваю:
– Скажи, пожалуйста, здесь из первой особой группы есть кто-то?
Он побежал и докладывает ребятам:
– Слушайте, там какой-то рыжий лейтенант стоит, спрашивает вас.
Гагарин, Горбатко, Быковский оказались рядом. К ним он подошел. Они удивились:
– Кто?
– Да вот такой-то.
– Неужели это Алексей?
И они втроем – Гагарин, Горбатко и Быковский – выскочили на улицу, меня увидели, обняли и повели за собой. Я уже для них был свой человек.
Приезд со Светланой в Москву
Второй раз выдержал строгую комиссию и получил предписание прибыть в в/ч 26266 – войсковую часть будущего центра подготовки космонавтов.
Из Москвы мне надо было перелететь в Берлин, из Берлина поездом до Дрездена и затем в Альтенбург. Дали всего лишь три дня, чтобы расщитаться, собрать вещи и самолетом в Москву. Тут-то и возникли проблемы. Мой ящик с летным обмундированием не проходил в люк Ил-14. Надо менять билеты и ехать поездом. Денег в обрез, хотя на счету было достаточно, но как получить – конец недели, все закрыто. В Берлине в аэропорту продал часы. Купил билет до Бреста. В Бресте я вышел, думал, получу, а там до шестнадцати часов работали сберкассы. И тут я увидел офицера, который со мной был курсантом – Колю Мирзоева.
– Слушай, – говорю, – дай сто рублей, я тебе сразу же верну, как только прибудем в Москву.
Он мне дал деньги. Мы доехали до Москвы, сутки ничего не ели. На Москву оставалось десять рублей.