Она издевательски расхохоталась и ушла. Шаги её звучали все тише и тише, потом трое друзей услышали скрип петель, возвестивший, что дверь закрылась, и все стихло, если не считать приглушенных голосов охранников.
Конан посмотрел туда, где сидела Мелия. Теперь, когда Сурия унесла факел, он не мог видеть ее лица, но ему показалось, что он слышит слабое всхлипывание. Конан прислушался — так оно и есть. Оставшись в одиночестве, она заплакала. Сперва тихонько, но постепенно плач ее становился все сильнее, плечи девушки мелко задрожали, и вскоре все ее тело уже сотрясалось от рыданий.
— Пошли, киммериец,— услышал он и, не в силах отвести от Мелии взгляда, начал осторожно пятиться.
Они оставили позади себя освещенное пространство, и плач несчастной постепенно смолк. Очень скоро вся троица вновь оказалась в коридоре, ведущем к лестнице, и пошла вперед, туда, где в полосе света возникали и исчезали все посетители этого мрачного места. Они осторожно продвигались вперед, оставляя позади ряд за рядом пустых клеток, пока в правой стене не наткнулись на каменную лестницу, кончавшуюся дверью. Судя по всему, это и был выход. Или вход — как посмотреть.
Они прошли еще чуть вперед и остановились.
— Ну, что? — спросил Мэгил.— Будем возвращаться?
— А что еще тут делать? — то ли спросил, то ли согласился с ним Тарган.
— Ты забыл еще кое о чем.— Конан выразительно посмотрел на Таргана.
— Я не забыл о них,— улыбнулся Тарган, легко угадав мысль друга,— просто я знаю, что они там.— Он махнул рукой в сторону светового пятна.
— Откуда? — удивился киммериец.
— Пока ты смотрел на Мелию, ты, похоже, вообще ничего больше не замечал,— усмехнулся зуагир.— А я прошел вперед. Они через две загородки от нее, только еще дальше по коридору.
Они повернули назад, уже зная, что делать. Друзья неслышно шли по каменному лабиринту, пока не увидели впереди и над головой слабо светящийся квадрат хода. Гобелен все так же свисал, почти касаясь пола. С ловкостью обезьяны зуагир взобрался по нему наверх. Конан же просто подпрыгнул и, ухватившись за каменный край, подтянулся и легко выбрался наружу. Мэгил тоже не заставил себя ждать. Дождавшись, когда его друг выберется наверх, Конан вытащил полосу ткани и пошел вперед. Всего двадцать шагов понадобилось им, чтобы выбраться из камина, и Конан перевел оба рычажка в изначальное положение.
— Как будем действовать? — спросил жрец.
Киммериец пожал плечами: для него такого вопроса просто не существовало. Он повернулся к Таргану:
— У тебя найдется полсотни человек, которые умеют держать язык за зубами?
Тот удивленно взглянул на него:
— Ты же знаешь, что среди зуагиров нет болтунов!
— Отлично.— Конан довольно кивнул.— И все-таки отбери самых надежных. Половину оставим наверху. Остальных возьмем с собой.— Киммериец задумался.— Жаль, что мы не прихватили снизу серые робы, а ведь они там были.
Мэгил пожал плечами:
— Откуда нам было знать, кто их носит?
— Можно послать за ними,— предложил Тарган.— Ты когда собираешься заняться этим делом?
— Завтра, в это же время,— подумав, ответил киммериец.
— Не поздно? — засомневался Мэгил.
— В самый раз,— убежденно кивнул киммериец.— Если не подойдут мои ключи, подождем Сурию. Пилы-то у нас все равно нет.— Конан задумался.— Мэгил,— обратился он к жрецу,— только не говори ничего Тефилусу. А то он, как обычно, решит заняться этим сам, и тогда все пропало.
— Не беспокойся,— ответил за жреца Тарган,— мы скажем ему, что ты так и не смог спуститься вниз.
— Верно,— согласился Конан,— это будет лучше всего.
— А сам ты? Неужели снова пойдешь к ней? После того, что увидел?
Киммериец вздохнул:
— Если я не приду сегодня, может случиться беда. Разве ты не понял, на что она способна в ярости?
— Ты прав, — согласился Тарган и покачал головой.
Киммериец шел по улицам Сура-Зуда, и все у него внутри кипело от негодования на самого себя. Чего бы он ни отдал за возможность избежать сегодняшней встречи! Но… Умом-то он понимал, что должен взять себя в руки, что это последний его визит, но сердце варвара требовало отмщения, хотя мстить женщине было и не в его правилах.
Задумавшись, он даже не заметил, как оказался перед дверьми знакомого домика, и лишь тогда очнулся от своих мрачных, недобрых мыслей и огляделся. Было еще рано. Сегодня Мэгил заставил его отправиться на свидание раньше обычного, и он был уверен, что на этот раз пришел на встречу первым, но едва вошел в дом, как Сурия прыгнула на него, словно дикая кошка на давно поджидаемую добычу.
Подобрав юбки, она обхватила ногами его поясницу, а руками — шею и принялась покрывать поцелуями лицо. Он с ужасом почувствовал, что как ни сильна была его ненависть всего мгновение назад, но едва он появился здесь, страсть ведьмы пробудила в нем дикое желание.
О том, что произошло дальше, не мог бы вспомнить ни один из двоих. В одно из редких мгновений затишья Сурия со стоном оторвалась от его губ, прервав затяжной поцелуй.
— Ты мой, Конан,— страстно зашептала она.— Ты должен дать ответ. Помнишь?
— Утром,— ответил он коротко.
— У тебя есть время до полудня,— настаивала она,— а солнце уже взошло! Потом будет поздно.
— Ты узнаешь ответ до полудня,— пообещал Конан.
— Как? — не унималась она.
— Узнаешь,— повторил киммериец, и как она ни старалась, не смогла больше вытянуть из него ни слова.
Вдруг Сурия подозрительно посмотрела на него.
— Быть может, ты все еще надеешься выкрасть свою девку?! — вскричала она, и лицо ее тотчас стало злым.— Не выйдет! Ее ничто не спасет! Я рада, что увижу, как паук сожрет эту суку! Жаль только, не смогу прикончить ее сама.
До сих пор Конан старался не обращать внимания на ее слова, но тут не выдержал:
— Да за что же?
— За то, что даже сейчас она пытается отобрать тебя у меня.
Точно кошка, очнувшаяся от блаженного сна, Деркэто сладко потянулась и открыла глаза, перед которыми все еще плыли уже несуществующие видения. Ее думы витали в безмерной дали, иногда уносясь в безбрежное пространство, а временами ныряя в вязкую пучину времени, чтобы воскресить в памяти события, происшедшие с ней когда-то. С ней и с другими. В незапамятные времена она имела неосторожность в поисках любовных утех воплотиться в земную женщину и как драгоценный дар преподнесла себя избранному ею мужчине. Правда, не открыв ему своей тайны. Он снисходительно принял дар, но не оценил его. И за это был превращен богиней в камень.
Однако недавно Деркэто нашла себе новую игрушку, но долгое время колебалась, ибо память о былом унижении не побороть так просто и богине, а открыться простому смертному ей не позволяла гордость. И все-таки чем дальше заходило дело, тем больше страстное естество женщины брало верх над рассудком. И вот в какой-то миг — она и сама затруднилась бы сказать, когда именно это произошло,— Деркэто почувствовала, что назад дороги нет, что она желает этого человека для себя. Желает неистово! И в тоже время боится повторения неудачи.
Этот страх остановил ее, когда рядом с киммерийцем была Мелия. Он же не позволил ей действовать и тогда, когда с ним оказалась Милла, и лишь когда юная колдунья предъявила на молодого варвара свои несуществующие права, богиня воплотила в прекрасную колдунью свою неукротимую сущность.
Но тут случилось непредвиденное. Богиня Страсти решила развлечься, но оглянуться не успела, как влюбилась в смертного, которого считала лишь очередной своей игрушкой. Она не сразу поняла, что с ней происходит. Просто ощутила вдруг небывалый подъем, и приподнятое настроение уже не покидало ее. Она радовалась синему небу и белым облакам, зеленому лугу и ароматным цветам, ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Она все чаще ловила себя на том, что сравнивает лазурь небес с голубизной его глаз, а легкий утренний ветерок, нежно трепавший ее волосы,— с прикосновениями его рук, от которых все в груди замирало, а на душе становилось легко и спокойно.
Но вот в какой-то миг она поняла вдруг, что влюбилась. Когда эта простая мысль проникла в ее сознание, богине стало смешно. На протяжении веков служила она для жалких людей олицетворением страсти и вдруг сама стала жаждать того, чем лишь изредка одаривала других! Но едва ее смех затих, как богиня испытала иное чувство — нечто сходное с испугом. И тогда Деркэто решила пойти на хитрость. Она не стала воплощаться в земную женщину, а лишь временно заняла тело одной из них, чтобы узнать, каков он… Киммерийский варвар…
Лучше бы она этого не делала!
Раз за разом Деркэто переносила свою сущность в тело молодой колдуньи и с каждым разом все больше убеждалась в том, что это он. Тот, кого она ищет уже так давно,— мужчина, достойный составить пару ей, Деркэто, Богине Страсти! Словно океанская волна, накатывающая на берег, чувство это нахлынуло на нее и захватило целиком, без остатка, сделавшись частью ее самой. Теперь то, что совсем недавно было просто игрой, искушением, превратилось для нее в пытку.
Она лежала на нежнейшей перине невесомого лебяжьего пуха, медленно приходя в себя и моля — кого? Митру? Сета? Себя?! — чтобы блаженство это продлилось еще немного. Ее тело, остававшееся здесь, пылало огнем, плоть трепетала, а губы лихорадочно шептали мольбы, падавшие в никуда. И тогда она поняла, что лишь от нее самой зависит, что должно произойти дальше. Этот мужчина будет принадлежать ей! Как это произойдет и когда, не имело значения. Она знала, что на этот раз добьется своего.
Она медленно встала с ложа и шагнула к небольшому круглому бассейну, в котором плавали светившиеся разноцветными огоньками рыбы. Придерживая пышные волосы, Деркэто медленно склонилась над отливающей густой синевой водной поверхностью и долго смотрела на свое отражение. Потом опустила ладони в прохладную влагу, зачерпнула ее, несколько раз плеснула себе в лицо полные пригоршни воды и замерла, наблюдая за расходящимися по водной глади кругами. Светящиеся рыбки остановились и удивленно уставились на свою хозяйку.