Разъяренные мужчины потрясали винтовками и пистолетами. Они были достаточно взвинчены, чтобы предпринять отчаянные действия. К ним постоянно подходили все новые люди. Ростоны выращивали сою, разводили кур и активно участвовали в жизни прихода. У них было много родственников и друзей, и они никогда не голосовали за Оззи.
К двум часам ночи все штатные помощники шерифа находились в больнице. В три они тайно вывели Симеона из здания и повезли в тюрьму. Оззи сообщил об этом дяде мальчиков.
Летти и Порция воспользовались той же боковой дверью, чтобы незаметно покинуть больницу. Джейк проводил их до машины, потом вернулся, минуя приемный покой, и нашел Оззи беседующим с двумя своими сотрудниками. Когда к ним подошел Думас Ли с фотоаппаратом на шее, они моментально замолчали.
— Слушайте, Джейк, у вас найдется минутка? — спросил Думас.
Джейк нерешительно посмотрел на Оззи.
— Никаких комментариев! — отрезал тот и спросил, обращаясь к Думасу: — Что у вас на уме?
— Только парочка вопросов.
— Вы можете подтвердить, что это Симеон Лэнг? — поинтересовался Думас, когда они с Джейком шли рядом по длинному коридору.
— Да, — ответил Джейк, поскольку отрицать было бессмысленно.
— И вы — его адвокат?
— Нет.
— Хорошо, но на нем уже четыре месяца в городском суде висит дело о вождении в пьяном виде. В документах вы значитесь как его адвокат.
«Осторожно», — подумал Джейк, глубоко вдохнул и почувствовал тугой узел в животе.
— Я сделал это в порядке любезности, — сказал он.
— Мне все равно, почему вы это сделали. Ваше имя значится как имя его адвоката.
— Я не его адвокат, понятно? Никогда им не был. Я не могу представлять наследство Сета Хаббарда и одновременно интересы Симеона Лэнга, мужа одной из бенефициаров.
— Тогда почему девятнадцатого октября в суде вы ходатайствовали об отсрочке его дела?
— Это была любезность. Я не являюсь его адвокатом, вам это ясно, Думас?
— А почему дело отложено на четыре месяца?
— Я не судья.
— С судьей поговорю позднее, — угрожающе произнес Думас.
— Вот и поговорите. Больше никаких комментариев. — Джейк резко развернулся и зашагал прочь.
— Послушайте, Джейк, — поспешил за ним Думас, продолжая бубнить. — Вам лучше поговорить со мной, иначе это будет паршиво выглядеть.
Джейк снова развернулся, и они отошли в угол. Там он взял себя в руки, еще раз сделал глубокий вдох.
— Не делайте поспешных выводов, Думас. В течение этих четырех месяцев я не имел отношения к делу Симеона Лэнга о вождении в состоянии алкогольного опьянения, поскольку не являюсь его адвокатом. Если помните, его интересы тогда представляли шуты гороховые из Мемфиса. Не я. Поэтому, пожалуйста, будьте осторожнее.
Думас лихорадочно строчил в блокноте. Джейку хотелось врезать ему. Но внезапно все обо всем забыли, услышав душераздирающие крики, доносящиеся с другого конца здания.
Смерть Бо Ростона была зафиксирована в 4.15.
29
Джейк и Карла сидели за кухонным столом и ждали, когда закипит кофе. Не было еще и пяти часов утра. Среда, 22 февраля — день, которому, без сомнения, суждено стать самым печальным и мрачным днем в истории округа.
Два подростка — чудесные ребята, блестящие ученики, спортсмены, члены прихода, пользовавшиеся популярностью мальчики из хорошей семьи — погибли на скользкой дороге по вине пьяного водителя. Ужасная новость вмиг распространилась по городу. Кафе заполнились ранними посетителями, спешащими узнать последние известия. Церкви открылись для желающих помолиться. А больше всего скорбящих собралось в клэнтонской средней школе. Бедные дети.
Карла разлила кофе по чашкам. Они разговаривали очень тихо, чтобы не разбудить Ханну.
— Я не заводил это дело. Оззи позвонил в понедельник, сказал, что Симеон арестован в субботу утром и должен предстать перед судом в среду. Когда он протрезвел, Оззи отвез его домой и по дороге велел избавиться от мемфисских адвокатов. Я поблагодарил Оззи, и мы договорились встретиться позже. Но он позвонил снова и спросил, не могу ли я в среду появиться в суде, чтобы отсрочить дело. Оззи думал, что с помощью обвинения о вождении в пьяном виде сможет давить на Симеона, держать его в узде. И я поехал в ту среду в суд, попросил отложить слушания, заполнил нужные бумаги и почти забыл об этом деле. В то время интересы Симеона все еще представлял Букер Систранк, и я сказал Симеону там же, в суде, что не буду помогать ему с УАНС. Мне этот тип не нравился, он вызывал у меня отвращение.
— Ты видел конфликт интересов? — спросила Карла.
— Я думал об этом и даже сказал Оззи. Но на самом деле конфликта не было. Я — адвокат по утверждению наследства. Симеон не является заинтересованной стороной. Его жена — да, а он — нет.
— Но это не совсем безупречно, Джейк.
— Не совсем. И мне не стоило влезать в это дело. Я совершил роковую ошибку. Надо было послушаться своей интуиции.
— Но тебя же не могут обвинить в том, что Симеон управлял машиной в пьяном виде.
— Конечно, могут. Если бы дело рассматривалось в должном порядке, он был бы к сегодняшнему дню лишен прав и не смог бы прошлой ночью сидеть за рулем — по крайней мере теоретически. На самом деле половина черных и красношеих в нашем округе вообще не имеют действующих водительских прав.
— Речь идет всего о четырех месяцах, Джейк. Такие дела, бывает, тянутся гораздо дольше, разве не так?
— Иногда.
— Как звали того парня, кровельщика? Ты вел дело его сына о вождении в нетрезвом виде, так оно длилось целый год.
— Чак Беннет, но я не хотел, чтобы парень попал за решетку раньше, чем они починят нашу крышу.
— Я просто говорю, что такие дела часто затягиваются надолго.
— Правильно. Но когда случается трагедия, все начинают показывать пальцем на виновных. А поскольку я принадлежу к лагерю Летти Лэнг, я свое получу сполна. Всегда легче обвинить адвокатов. Оззи тоже не поздоровится. На него будут смотреть как на черного шерифа, который старается выгородить своих, и вот, мол, результат — два белых мальчика мертвы. Это может иметь плачевные последствия.
— Может, обойдется, Джейк?
— Я не так оптимистичен.
— Как это скажется на деле о завещании?
Джейк медленно отпил кофе и уставился в окно на черноту заднего двора.
— Катастрофически, — тихо произнес он. — В ближайшие месяцы никого в этом округе не будут проклинать больше, чем Симеона Лэнга. Он получит свое в суде, потом отправится в тюрьму. Со временем почти все о нем забудут. Но наш процесс начинается уже через полтора месяца. Фамилия Лэнг будет действовать как отрава. Попробуй с таким багажом завоевать жюри. — Он отпил еще глоток и потер глаза. — У Летти нет выбора: надо подать на развод, причем немедленно. Она должна порвать все связи с Симеоном.
— А Летти согласится?
— Почему бы нет? Все равно следующие двадцать, а то и тридцать лет он проведет в «Парчмене», где ему и место.
— Уверена, Ростонам это понравится.
— Бедные люди.
— Ты встретишься с ней сегодня? С Летти.
— Безусловно. Первое, что я сделаю утром, — позвоню Гарри Рексу и постараюсь организовать им встречу. Он знает, что делать.
— Вся эта история сегодня будет в «Таймс»?
— Нет, сегодняшняя «Таймс» выйдет уже через час. Но уверен: всю следующую неделю Думас будет занимать первую полосу — с фотографиями покореженных автомобилей. И меня с удовольствием сотрет в порошок.
— Что он может о тебе написать самого плохого, Джейк?
— Во-первых, навесит на меня ярлык адвоката Симеона. Во-вторых, может передернуть факты, извратить их и представить ситуацию так, будто я намеренно затягивал дело. Якобы если бы я этого не сделал, суд уже лишил бы Симеона прав, и он не мог бы водить машину. А следовательно, сыновья Ростонов не погибли бы.
— Он не посмеет. Это чересчур.
— Посмеет и сделает.
— Тогда поговори с ним. Не пускай дело на самотек. Срочно нужны ремонтно-восстановительные работы. Сегодня среда, похороны скорее всего состоятся после выходных. Подожди до понедельника и подай документы Летти на развод. Как называется этот запрещающий документ?
— ПВЗ — судебный приказ о временном запрещении.
— Вот-вот. Убеди судью подписать приказ, запрещающий Симеону приближаться к Летти. Конечно, он и так в тюрьме, но если она потребует ПВЗ, это произведет хорошее впечатление. Полный разрыв, она категорически отмежевывается от этого человека. А ты между тем поговори с Думасом, убедись, что он правильно истолкует факты. Поройся в прецедентах и покажи ему, что некоторые дела о вождении в нетрезвом виде тянутся гораздо дольше четырех месяцев. Не ты открыл дело и не получил за него ни цента. Подумай, нельзя ли уговорить Оззи отчасти принять огонь на себя. Если я правильно помню, на последних выборах около семидесяти процентов избирателей отдали ему свои голоса. Он пуленепробиваем. Плюс он хочет, чтобы Летти победила. Если ты принимаешь основной удар, пусть Оззи подставит тебе плечо. Он умеет справляться с такими ситуациями.
Слушая, Джейк все время кивал, даже улыбался: «Давай-давай, девочка!»
— Послушай, дорогой, сейчас у тебя что-то вроде контузии, ты напуган. Встряхнись. Ты не сделал ничего плохого, не позволяй винить себя ни в чем. Ты должен заранее контролировать обстановку на дороге и предотвратить занос.
— Не нанять ли тебя? Мне в конторе нужны помощники.
— Меня ты себе не можешь позволить. Я — школьная учительница.
Ханна закашлялась, и Карла пошла взглянуть на нее.
Настоящие ремонтно-восстановительные работы начались уже час спустя, когда Джейк вихрем ворвался в кофейню, готовый убеждать всех и каждого, что он не является и никогда не был адвокатом Симеона Лэнга. Там, за яичницей с беконом, слухи лились как из рога изобилия. Во всеобщем гуле он решил перейти прямо к делу.
Маршалл Празер, в форме, сидел перед стопкой блинов, как казалось, в ожидании. Он тоже не спал всю ночь, и взгляд у него был такой же затуманенный, как у Джейка. Воспользовавшись временным затишьем, вызванным появлением Джейка, он громко сказал: