Медэксперт велел двум своим подчиненным уложить тело в мешок, а сам подошел к нам.
– Дай угадаю, – сказал Донни. – Причина смерти: растоптана слоном?
– Слон ее явно топтал, но я не уверен, что причина смерти в этом. Череп раскроен пополам. Это могло произойти как до нападения слона, так и в результате оного.
Я слишком поздно понял, что Гидеон ловит каждое слово.
– Нет, нет, нет! – неожиданно закричал Меткаф. – Нельзя это здесь размещать. Для слонов это опасно. – Он указал на желтую полоску, которой эксперты оградили довольно большой квадрат.
Донни прикрыл глаза.
– Слоны еще не скоро здесь появятся.
– Прошу прощения! Я не разрешал вам командовать на моей земле. Это естественная заповедная среда обитания…
– Где убили женщину.
– Это был несчастный случай, – возразил Меткаф. – Я не позволю вам нарушать заведенный у слонов распорядок…
– К сожалению, доктор Меткаф, не вам решать.
Меткаф заиграл желваками.
– Сколько времени это займет?
Я видел, что Донни начинает терять терпение.
– Точно сказать не могу. А пока нам с лейтенантом Стэнхоупом необходимо опросить всех, кто имел отношение к слонам.
– Нас четверо. Гидеон, Невви, я и Элис. Моя жена. – Эти слова он произнес, обращаясь исключительно к Гидеону.
– И где Элис? – поинтересовался Донни.
Меткаф не сводил глаз с Гидеона.
– Я думал, она с тобой.
Негр опечалился.
– Со вчерашнего дня я ее не видел.
– Я тоже. – Меткаф побледнел. – Если Элис ушла, где же тогда моя дочь?
Я на сто процентов уверен, что моей нынешней квартирной хозяйке, Абигейл Чайверс, по меньшей мере лет двести, плюс-минус пара месяцев. Я постоянно вижу ее в одном и том же черном платье с брошью на шее, седые волосы собраны в пучок, а тонкие губы поджимаются еще сильнее, когда она заглядывает ко мне в кабинет и начинает открывать и с грохотом закрывать шкафы. Она стучит тростью по письменному столу всего в десяти сантиметрах от моей головы.
– Виктор, – говорит она, – я носом чую работу дьявола.
– Да что вы говорите? – Я отрываю голову от стола и провожу языком по словно покрытым махровым налетом зубам. – А слышу только запах дешевого пойла.
– Я не намерена потворствовать нарушению закона…
– Спиртное уже сто лет назад как разрешили, Абби, – вздыхаю я. Этот спор возникал у нас уже десятки раз. Вдобавок к тому, что Абигейл трезвенница, она еще страдает старческим слабоумием и с таким же успехом могла назвать меня президентом Линкольном, как называет Виктором. Разумеется, это тоже мне на руку. Когда она пеняет на то, что я задержал плату за квартиру, я обманываю ее, говоря, что уже заплатил за месяц.
Для старушки она необычайно деятельна. Она стучит палкой по диванным подушкам и даже заглядывает в микроволновку.
– Где они?
– Они – это что? – переспрашиваю я, разыгрывая непонимание.
– Слезы Сатаны. Ячменный уксус. Веселящий напиток. Знаю, ты его где-то прячешь.
Я невинно улыбаюсь в ответ.
– Неужели я способен на такое?
– Виктор, не лги! – одергивает она меня.
Я крещусь.
– Богом клянусь, в этой комнате нет ни капли спиртного.
Я встаю и бреду в крошечную ванную комнату, прилегающую к кабинету. В ней хватает места только для туалета, раковины и пылесоса. Я закрываю за собой дверь, писаю, потом снимаю крышку с бачка унитаза. Достаю бутылку, начатую вчера вечером, делаю большой животворный глоток виски, и тупая головная боль тут же начинает утихать.
Прячу бутылку на прежнее место, сливаю за собой воду в унитазе и открываю дверь. Абби продолжает топтаться в комнате. Я не обманул ее ни на йоту, просто сказал полуправду. Именно этому меня учили много-много лет назад, когда я готовился стать полицейским.
– Ну и на чем мы остановились? – спрашиваю я, но тут раздается телефонный звонок.
– На пьянстве, – обвиняет она.
– Абби, я потрясен, – вкрадчиво говорю я, – понятия не имел, что вы любите выпить. – Я разворачиваю старушку лицом к двери, телефон продолжает трезвонить. – Давайте позже договорим? За рюмашкой на ночь, а? – Я выталкиваю ее из комнаты, хватаю трубку, которая пытается вырваться из рук. – Алло! – рявкаю я в телефон.
– Мистер Стэнхоуп?
Несмотря на глоток виски, голову опять словно в тиски зажало.
– Да.
– Верджил Стэнхоуп?
Когда прошел год, два, потом пять, я стал понимать, что сказанное Донни – правда: стоит появиться призраку, и он остается с полицейским навсегда. Я не смог избавиться от Элис Меткаф. Поэтому я избавился от Верджила Стэнхоупа. По глупости я полагал, что если начать новую жизнь, то можно все начать с чистого листа – без чувства вины, не мучаясь вопросами. Мой отец был военным, мэром небольшого городка, человеком, способным понять многое. Я взял его имя, надеясь, что лучшие черты его характера передадутся и мне. Решил, что смогу из человека, который крупно облажался, превратиться в того, кому люди снова станут доверять.
До этого мгновения никто во мне не сомневался.
– Больше нет, – бормочу я и швыряю трубку.
Стою посреди кабинета, сжимая руками раскалывающуюся голову, но продолжаю слышать этот голос. Продолжаю слышать ее голос, когда возвращаюсь в ванную, достаю из бачка унитаза бутылку виски и, даже допив ее до последней капли, все еще слышу этот голос.
На самом деле я никогда не слышал голоса Элис Меткаф. Когда я обнаружил ее, женщина была без сознания, когда приехал навестить ее в больницу – она уже оттуда сбежала. Но когда я представляю себе женщину, сидящую напротив меня и высказывающую свое мнение обо мне, ее голос звучит как тот, который я только что услышал на другом конце провода.
Мы выехали в заповедник на сообщение о трупе, и звонок первоначально не предвещал ничего подозрительного. В действительности в то утро десять лет назад не было ни одного основания предполагать, что Элис Меткаф и ее дочь исчезли. Они могли отправиться за продуктами, пребывая в блаженном неведении о происходящем в заповеднике. Могли пойти гулять в местный парк. Элис позвонили на сотовый, хотя, по свидетельству Томаса, она никогда не брала с собой телефон. Специфика ее работы – изучение когнитивных способностей слонов – означала, что она временами надолго исчезала в далеких уголках заповедника, чтобы понаблюдать за животными, и частенько, к досаде мужа, брала с собой трехлетнюю дочь.
Я надеялся, что она появится со стаканчиком кофе и с малышкой, жующей бублик, после утренней прогулки в закусочную «Данкин доунатс». Меньше всего мне хотелось, чтобы они находились в заповеднике, когда на свободе разгуливает седьмой слон.
Я не хотел даже позволять себе думать о том, что с ними могло случиться.
За четыре часа осмотра эксперты насобирали десять ящиков улик: шелуху от жмыха, пучки сухой травы, листья, почерневшие то ли от высохших удобрений, то ли от запекшейся крови. Пока они осматривали место происшествия, мы с Гидеоном проводили тело Невви к главным воротам заповедника. Парень двигался медленно, но голос его гремел как барабан. Работая в полиции, я насмотрелся несчастий и не мог сказать: либо его действительно оглушила смерть тещи, либо он достоин «Оскара».
– Примите мои соболезнования, – сказал Донни. – Представляю, как вам тяжело.
Гидеон кивнул и вытер глаза. Он походил на человека, который пережил ад.
– Как давно вы здесь работаете? – спросил Донни.
– С самого открытия. А до этого работал в цирке на юге. Там я и познакомился со своей женой. Невви была моим первым работодателем. – Он запнулся, когда произнес имя погибшей.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы слоны вели себя агрессивно?
– Видел ли я? – переспросил Гидеон. – Разумеется, видел. В цирке. Здесь крайне редко. Могут шлепнуть, если смотритель испугает животное. Однажды одна из наших девочек встревожилась, когда услышала, как звонит сотовый – как каллиопа[10]. Знаете, говорят, что слоны никогда ничего не забывают? Это правда. Но не всегда это к лучшему.
– Значит, существует вероятность того, что нечто расстроило одну из ваших… девочек… и она напала на вашу тещу?
Гидеон опустил взгляд.
– Наверное.
– Не очень-то вы уверенно говорите, – заметил я.
– Невви знала, как обращаться со слонами, – ответил Гидеон. – Она же не глупая зеленая девчонка. Это просто… ужасное стечение обстоятельств.
– А Элис? – поинтересовался я.
– А что Элис?
– Она умеет вести себя со слонами?
– Лучше Элис, как по мне, слонов никто не понимает.
– Вы вчера вечером ее видели?
Он взглянул на Донни, потом на меня.
– Не для протокола… – ответил он. – Она пришла ко мне за помощью.
– Из-за проблем в заповеднике?
– Нет, из-за Томаса. Когда заповедник стал приносить убытки, он изменился. У него часто менялось настроение. Он становился агрессивным. Все время проводил, запершись в своем кабинете, а вчера вечером он по-настоящему напугал Элис.
Напугал? Слово подействовало на меня, как красная тряпка на быка.
У меня возникло ощущение, что он что-то скрывает. Я не удивился: никто не стал бы выбалтывать семейные тайны начальства, если хотел сохранить работу!
– Она еще что-нибудь говорила? – допытывался Донни.
– Она упомянула о том, что хотела бы отвезти Дженну в безопасное место.
– Похоже, она вам доверяет, – сказал Донни. – А как к этому относится ваша жена?
– Моя жена умерла, – отвечает Гидеон. – Невви – единственное, что у меня есть… было…
Я остановился, когда мы подошли к огромному сараю. Пять слонов томились в заточении, толпились, похожие на грозовые тучи; от их негромкого ропота у нас под ногами дрожала земля. Меня охватило совершенно жуткое чувство, что они понимают каждое произнесенное нами слово.
Мне вспомнился Томас Меткаф.
Донни повернулся к Гидеону.
– Кто, по вашему мнению, мог желать Невви зла? Из людей?
– Слоны – дикие животные. Они не домашние любимцы. Что угодно могло произойти.