Расслабленность и спокойствие ушли где-то на середине реки, пришло, наконец, осознание чего-то страшного, опять, как и в предыдущие заходы в прошлое. Только на этот раз меня засунули во что-то масштабное. Это тебе не окопчик с десятком солдат, не барак с пленными. Тут какое-то действительно важное событие происходит. Уж больно тут всего много, и артиллерия, слышу, долбит, и танки землю пашут, воздух режут летчики, и даже корабли есть, о как! Привыкшему к тому, что наша армия находится только в плену, мне было интересно и любопытно.
– Летят, летят! – заорал кто-то, и я тоже поднял голову.
Справа, прямо над рекой, на нас летели два самолета. Где-то рядом что-то загрохотало, а к самолетам потянулись быстрые строчки ярких огней.
– Зенитчики, вашу мать, бейте точнее!
Ага, стало быть, летят немцы. Хотя туплю, кто ж еще может тут лететь в надежде потопить нашу баржу. Не могу оторваться, наблюдая за этой картиной. Приближающийся самолет притягивал мой взгляд и не отпускал. Немного не долетев, самолет резко взял вверх, а от него отделился какой-то предмет. Проводил взглядом темное пятно, которое плюхнулось в воду метрах в тридцати от баржи. В ноги ударило сильнее, палуба наклонилась сначала в одну, а затем в другую сторону, а из воды появился такой фонтан, что я машинально вжал голову в плечи. Я стоял у борта и видел все отчетливо. Окатило меня с головы до ног, насквозь промок. Да и не я один, кажется, сухих тут и так не было, а теперь вообще все как будто искупались. Странно, но особого страха не было, я словно кино смотрел, правда, больно уж реальное.
А самолету, кажется, досталось, да и командир подтвердил мои догадки. От бомбардировщика потянулась черная струйка дыма, летчик явно уводил машину в безопасную зону.
Второй самолет не успел повторить атаку своего коллеги, так как в небе внезапно появилось еще три самолета.
– Наши! Теперь точно дойдем! – раздались возгласы радости. Люди были просто счастливы, увидев в небе советские самолеты.
А вот немцы начали уходить. Второй все же сбросил свой груз, только далеко в стороне, и уходил вслед за первым в сторону города.
– Нормально все, ребятки, наши отогнали этих гадов, теперь будет легче.
Слова говорившего командира казались высокопарными и наигранными, но люди считали по-другому. Солдаты улыбались, начали даже шутить о чем-то, один я крутил головой, стараясь рассмотреть все вокруг.
Реку штормило, волна била прилично, а наше корыто сотрясалось всем корпусом, передавая нам часть этих колебаний. Если бы не летчики, нам бы данный круиз запомнился надолго.
С берега, где стоял город, велся огонь, ребята говорили, что пулеметы работают, но не только они. Фонтаны, встающие то с одной стороны, то с другой, говорили и о более серьезных стволах. Рулевой на нашем корыте был еще тем виртуозом. Никогда такого не испытывал. Как только вставал фонтан разрыва в воде, нас всех валило в сторону, корабль довольно резко кренился и менял курс. Даже мне было понятно, что таким образом прицел сбивали. Надо отдать должное, успешно сбивали, так как мы все же доплюхали.
Баржа остановилась, и нам приказали покинуть судно, прыгая прямо в воду. Хорошо, что было здесь уже мелко, а то я и плавать-то не умею. Да и как плавать в такой сбруе? На мне тяжелая шинель, чуть не до пяток, винтовка эта дурацкая с меня ростом, да плюс еще много всякой другой ерунды на мне висит, которую хочется скорее сбросить.
В воду ушел по пояс, выронил от неожиданности винтовку, но кто-то из бойцов тут же помог, наклонившись, при этом полностью окунувшись в холодную воду, достал и вручил ее мне.
– Держи, будь осторожнее, – бросил случайный помощник, а я не смог даже поблагодарить.
Вообще не хочется ничего говорить, понять бы, что мне тут уготовано…
– Вот мы и в Сталинграде, товарищи красноармейцы!
На берегу, не дав нам даже отжать сырые вещи, мгновенно началась какая-то болтовня. Народ слушал вполуха, но никто не перечил, а стойко делал вид, что внимает говорившему. На самом деле все были заняты одним, выжимали мокрые вещи. Понятно, что сухими их не сделаешь, но все же приятнее, когда с одежды не течет, да и легче она.
– Наши товарищи удерживают город, носящий высокое имя нашего вождя, товарища Сталина. Нам предстоит тяжелая работа, необходимо помочь истекающим кровью товарищам и удержать город любой ценой. Слышите? Любой! За Волгой земли для нас нет!
Откуда-то мне все это было знакомо, убей не знаю, но что-то неуловимо знакомое слышалось во всем этом пафосе. Командир еще что-то говорил, но вскоре все ж закончил, и нам разрешили привести себя в порядок и проверить оружие. Сушиться времени нет, так и сказали, только добавили, что в бою само высохнет, даже не заметим, как. Меня попросили помочь выжать шинель, я помог, так же поступили и со моей. Посмотрел, как бойцы скатывают толстые шинели и надевают получившийся бублик через голову, проделал то же самое.
Мы были на узкой полоске суши, берег был, как и противоположный, весь усеян разным хламом. Впереди высился холм, или гора, черт ее знает, и на нем виднелись остовы зданий. Ничего себе тут немцы порезвились, целых домов просто нет. Может, я еще плохо вижу, так как все же стою на берегу Волги, а город – наверху, но, кажется, не ошибусь, если скажу, что Сталинграда уже нет. Зачем с таким упорством удерживать развалины, теряя людей? Какой смысл?
Услышав рядом негромкий разговор, понял и причину, в которую свято верили граждане нашей необъятной Родины.
– Я тебе говорю, сам слышал, как командир батальона сообщал, что немцам нужно взять город и перерезать реку, чтобы оставить нас без нефти. Тогда точно амба! Где взять бензин для танков и самолетов, если все будет под фашистами?
– Да, стоять надо, и так полстраны отдали, когда же, наконец, вперед-то пойдем? Наверное, там, у границы, думали, что страна большая, подумаешь, оставим деревню-другую, а вышло как? Уже на Волге стоим, совсем плохо. Правильно комиссар говорил, за Волгой для нас жизни нет, надо держаться. Должны же у немцев силы кончиться, в конце-то концов.
Разговор был интересный, да и вообще люди здесь активно общались, не забывая приводить себя в порядок. Я делал вид, что протираю выданную мне винтовку, а сам не знал, как ее правильно держать, не то что разбирать и протирать.
Под самым холмом, нависающим над берегом, виднелись какие-то норы или пещеры. Долго всматривался, пытаясь сообразить, что я вижу, а когда понял, вздрогнул. Тут и там виднелись люди. Дети, женщины и старики. Кто-то лежал в своей норе, выглядывая наружу, кто-то сидел возле импровизированного входа. Услышал от бойцов, что это местные жители, те, что не уехали в эвакуацию. Немцы выгнали их из домов и укрытий, жить им негде, вот и прячутся здесь.
Меня передернуло, когда возникла мысль о том, что, если сюда попадет бомба, их же всех тут и похоронят. Но разглядывать далее мне не дали. Последовала команда:
– Закончить отдых. Строиться! – И мы вновь начали собираться в шеренги.
Людей было не очень много, это на барже казалось, что нас тут видимо-невидимо, на деле же (точнее, на открытом пространстве) оказалось, что не так уж и много. Навскидку здесь было около двух сотен солдат.
Тут вспомнилось, наконец, где я слышал подобные призывы и команды. В детстве игра такая старая на компе была, «Сталинград» называлась, или как-то так, вот именно из нее и нахлынули воспоминания. А ведь в игре той был печальный момент. Там солдат бросили в атаку, и погибли почти все. У немцев множество пулеметов было, а наши шли с одной винтовкой на троих. Неужели и тут будет так же? Осмотрев ближайших солдат, отметил, что оружие есть у всех, о себе я уже говорил. Ну, в игре надо было драматизма добавить, на деле же вон, есть оружие, вот только я не умею им пользоваться, надеюсь, не придется. Ну правда, я ж не собираюсь в кого-либо стрелять, это не моя война, я вообще здесь случайно…
Перед нами был склон, весь изрытый воронками, наверх вели узкие извилистые тропки, по ним и предстояло пробираться. Задача одна: подняться наверх, добраться до ближайшего строения и уничтожить засевшего в нем врага. Всего-то? Я уж думал, чего посложнее придумают. Для меня сейчас главный вопрос: смогу ли я тоже стрелять? То, что пойду вместе со всеми, и так понятно, куда я денусь, а вот смогу ли стрелять? Ведь тут не просто так куда-то нужно выстрелить, а именно в человека, убив его. Умом понимаю, что на войне нахожусь, немцу-то откуда знать, кто я и откуда, если он меня увидит, сразу выстрелит, я же для него враг. А вот кто для меня эти самые немцы? Враги? А что они лично мне сделали? Убивали меня уже не раз? Так в этом дед виноват, я же тут не по своей воле, зачем он меня сюда засунул? Вот и думай, смогу, не смогу, стрелять или нет? Ладно, будем топать со всеми вместе, а там видно будет…
Шел я где-то в центре небольшой группы солдат, держа винтовку в руках, как и все остальные. Сверху доносятся звуки боя, грохот, свист пуль и осколков, я этого не знал, бывалые объясняли, пока поднимались. На удивление, наверху, метрах в пятидесяти от обрыва, стояли развалины домов, и никто по нам не стрелял. Правда, командир все равно приказал всем лечь на землю и ползти. То тут, то там попадались разбросанные в стороны мешки, позже заметил и солдат противника, мертвых. Зрелище было впечатляющее, хорошо, что после стольких забросов на эту войну я уже как-то попривык к мертвецам, в этот раз меня не рвало.
– Смотрите, как наши пушкари немчуре отвесили! – рядом кто-то делился впечатлениями от увиденного. – Если бы не наши артиллеристы, нас бы тут с жаром встретили.
А ведь и правда. Мешки, что валялись кругом, были укреплениями немцев, тут совсем недавно располагались пулеметные точки, с которых и обстреливалась Волга. Да уж, хорошо, что нам помогли. А немцы тут здорово устроились, вид на реку просто замечательный, это и мне, сугубо гражданскому человеку, понятно.
Поползли к домам. Мгновенно пылью забились глаза и рот, впереди меня ползли люди и так скребли ногами землю, что я решил чуть отстать. Только остановился, тычок сзади.