Меня ненавязчиво взяли в коробочку двое бойцов, а мать еще долго стояла с протянутой рукой, словно пытаясь удержать.
На самом деле все прошло хорошо для меня. Оказывается, меня просто привезли в какой-то госпиталь и устроили доскональное обследование. Проверяли два каких-то старых дядьки, доктора, профессора и еще кто, не знаю. Но вердикт не скрывали даже от меня:
– У парня сильное нарушение функций головного мозга, если серьезно, то удивительно, как он вообще жив остался с таким-то ранением. Вы спрашиваете, мог ли он что-то выдумать? Да сколько угодно. Одному Богу известно, что сейчас у него в голове творится… – А когда меня выпроводили из кабинета, то я услышал и еще кое-что: – Думаю, жить ему недолго, слишком серьезные травмы. Зрение, слух уже начинают пропадать, вы же видели, головные боли не проходят. Да, скорее всего, он скоро умрет.
И буквально после этих слов моя единственная нога подогнулась, перед глазами пронеслась молния, а в голове грянул гром. Еще не успев осесть на пол, я уже понимал, что, наконец, все…
Вновь подзабытая палата. Лежу сырой, подо мной лужа. Тело как не мое, отвык уже. Лежу молча, делаю вид, что я овощ. Меня небрежно подтирают, меняют белье. После пережитого мне давно по барабану на стыд, просто лежу и смотрю. День первый закончился быстро, за ним пришел до противного похожий. Пока никого не было, начал осматривать себя. Да, видать, много времени прошло, какой-то я не такой.
Еще раз окинул себя и все, что вокруг, вновь ощутил неприятную сырость под собой. Блин, я опять под себя наделал… Я тут с ума сойду, если еще не сошел. Как так получается? Что со мной такое творится?
Открылась дверь, и в палату вошла медсестра. Немолодая уже, на пенсии, что ли, пашет? Я лежал смирно, стараясь ничем не выдать свой конфуз, но не судьба.
– Опять обоссался! – Тетка бесцеремонно сунула руку мне в ноги и брезгливо ругнулась. – Что ссышься-то? Как стариков бить, так вы герои, а как самим раз в лоб дадут, так лежат и гадят под себя. Ни стыда, ни совести! Взрослый мужик, а как ребенок.
Сказать, что хотелось провалиться на месте, ничего не сказать. Тетка тем временем стащила с меня одеяло и потребовала вставать. Послушавшись, я попытался подняться, вышло с трудом, тело было каким-то затекшим. Аккуратно, перебирая руками по спинке кровати, отошел в сторону и сел у окна на стул. В башке такой раздрай, что ничего не могу сообразить. Всего колотит, аж зуб на зуб не попадает, руки-ноги словно деревянные. Сколько я тут пролежал?
– Переоденься, зассыха! – фыркнула тетка, а я взорвался:
– Да пошли вы все! Чего вы все ко мне привязались? Задрали, долбаные совки, издеваетесь над человеком хуже немцев… – И тут я заткнулся.
– Откуда тебе, паскуда, знать, как немцы издевались? – взвилась тетка. – Мне мать рассказывала, а тебе-то кто? Вы ж никого не слушаете, молодняк, только бы гулять и пиво пить, больше вы ни на что не годитесь. Тебя бы туда, где у меня мама совсем девчонкой от голода умирала, в Ленинграде, вот бы я на тебя посмотрела!
Эх, знала бы тетя, сколько я уже повидал, сколько ощутил на своей шкуре…
Я молчал, злость кипела, но что-то говорить я не мог, язык не слушался, да и страшно как-то стало. Тетка, сменив белье ушла, я, тоже найдя в тумбочке у кровати чистое белье, с трудом переоделся. Кстати, трусы были явно не мои, но они новые, с биркой даже. Интересно, это кто же мне труселя-то подогнал? Смешные только, черные парашюты по колено, на армейские похожи, но хоть не сырые.
Из палаты выйти опять не получилось, дверь оказалась заперта. Побродив, разминая ноги туда-сюда, снова оказался в койке. Лежать было неуютно, тетка ведь только простынь поменяла, наверное, издевалась, матрас-то сырой. Едва лег, понял, что снова промокну, поэтому встал и, убрав матрас вообще, лег поверх одеяла. Так лучше, а то как будто в луже лежал. Правда стало жестко на пружинах-то, но ничего, лучше, чем в госпитале на доске.
Да, перед глазами так и стоит госпиталь из сорок третьего года, куда я попал после взрыва танка. Ох и натерпелся же. Как приятно вновь ощутить целостность своего тела, это не передать словами. Ведь я там не один день был инвалидом, даже привыкнуть успел, а сейчас опять дома…
Дома. А где он, дом-то? Я уже забывать начал, где мой дом и какой он. Столько провел в прошлом, голова набекрень.
Дверь открылась только к вечеру, удивился: ужин принесли. Каша какая-то, жидкая и невкусная, но слопал все так быстро, как будто неделю не ел ничего. Запив кашу бурдой, что, наверное, тут называли чаем, я откинулся на кровать. Почему, если на меня завели дело, не везут на суд или на допрос? Ведь попадался раньше на митингах, ничего такого не было. Да, подержат чуток в камере, потом – допрос, и либо на волю, либо в камеру на несколько суток. Потом – штраф, и гуляй, Вася. Тут же что-то странное. Держат взаперти, как в тюрьме, поесть, вон, один раз дали только, но никто не приходит, никуда не водят. Почему?
Когда стемнело, я уже привычно ждал деда. Почему-то решил, что он, как и прежде, придет, опять куда-нибудь меня отправит. Но никто не появлялся, и я лег спать. Целый день в думках до головной боли прошел не зря, вырубился я мгновенно, на краю сознания, кажется, мелькнуло улыбающееся лицо деда, но вот то, что было дальше…
Холодно. Черт, как же холодно-то! Открыв глаза, я не понимал, что происходит и где я. То, что я опять куда-то попал, было ясно, но удивляло то, что старика не было в палате, значит, это не он меня отправлял, а я сам перемещаюсь. Или все же то видение, перед тем как уснуть, было на самом деле, и дед проявился?
– Так, что на этот раз? Почему так холодно? – кажется, вслух спросил я.
Вокруг были стены, какие-то обшарпанные, блеклые. Уставившись в разбитое окно, я понял, наконец, почему мне холодно. За окном, а точнее, уже и в комнате, кружила вьюга.
Снег? Вашу мамашу, какой еще снег? Откуда? Почти все предыдущие мои заходы в прошлое, или как это еще назвать, были летом, весной или осенью, зиму застал один раз, но быстро «ушел» тогда, а тут… Мороз, наверное, градусов двадцать, а может, и больше, бр-р-р, мерзко как-то и от того еще страшнее. Темень такая за окном, хоть глаз коли, но что мне делать-то? До этого попадал в разные отряды, в плен, а тут явно в жилом доме сижу, вокруг никого, и в голове каша. То, что дом именно жилой, понял как-то сразу, самая обычная на вид квартира, с поправкой на время. Сразу бросается в глаза обстановка и мебель, да и вообще запах старья, мы от такого уже отвыкли давно.
Начал крутить головой. Окно, возле него, в углу, бочка какая-то стоит с трубой, выходящей в окно… Да это же печка, как ее там? А, точно, буржуйка! Нашел взглядом какое-то одеяло или покрывало, не разглядывал, и скорее забил его в разбитое окно, закрывая дыру. На печке лежали спички, точнее, коробок, непривычный, как будто деревянный, а внутри всего две спички. Вновь шарю глазами вокруг, на глаза попадается книга. К черту ее! Разрывая страницы, сунул их в печку и чиркнул первую спичку. Получилось, откуда и знания взялись, как ее разжечь? Но бумага – не дрова, сгорит мгновенно, нужно топливо.
По квартире начал распространяться дым, становилось неуютно, глаза слезились. Черт, там ведь, наверное, какая-то заслонка должна быть! Точно, нашарив руками на трубе заслонку, вытянул ее наполовину. В печке сразу вырос огонь, дым стал уходить, но я торопился, бумага вот-вот сгорит. Подкинув еще страниц из книги, причем не разрывая, сразу толстой пачкой, чтобы быстро не сгорели, увидел стул в углу и бросился к нему. Несколькими ударами об пол разбил его и, поломав обломки так, чтобы влезли в печь, начал совать внутрь. Мне удалось запалить костерок, но нужны дрова, а то все это будет зря. Помещение выстужено, топить тут надо ой как долго, но мне и не нужно его прогревать, хочется просто согреться.
Когда свет от печи позволил немного видеть в темноте, нашел несколько поленцев и также сунул в печь. Стоя так близко, чуть не обнимая печурку, начал отходить, аж пар пошел.
Надо осмотреться, что тут и где. Темная стена справа, несколько фотографий в рамках, шкаф, по виду платяной. Слева… Так, похоже, там кухня, вижу буфет старинный, еще что-то, но что, не пойму, темно. Рядом со мной, а я стоял у окна, находится стол и еще один стул. У противоположной стены стоит небольшой диванчик с резными подлокотниками, подойдя, я присел, удобно.
Надо все подробно осмотреть, а начну… Да, дверь надо проверить, вдруг не заперта. Оказалось, дверь была просто прикрыта. Накинул цепочку, вот же старье-то, повернул ручку замка. По крайней мере, внезапно ко мне никто не ворвется.
Вернувшись в комнату, решил проверить кухню на предмет дров. Искомое оказалось на месте, правда, в очень уж малом количестве. Всего четыре небольших березовых полешка, но хоть что-то. Уложив их в печь, дождался, когда займутся огнем, и, наконец, начал успокаиваться. Становилось теплее, снег в квартире уже таял, хотя все равно было очень холодно. Неизвестно, сколько тут такая погодка стоит, может, в квартире месяц никого не было? Махая руками и даже подпрыгивая, я вновь двинулся изучать квартиру, добрался до прихожей, покрутил головой, размышляя. Ясно, что вновь в прошлом, но где, когда? Ответов пока не предвиделось.
Находясь в прихожей, вдруг разглядел дверь, до этого остававшуюся для меня невидимой. Толкнул, не получилось открыть. Заперто? А, вон, ручка есть, и крутится, скорее всего, защелка стоит. Повернув ручку на пол-оборота и вновь толкнув дверь, вошел внутрь. Это была маленькая спальня, совсем маленькая. Возле стены разглядел стол, скорее даже, столик, а у окна стояла небольшая кровать…
Как же мне блевать надоело, кто бы знал. За все это время, как начались эти шутки деда, меня рвало столько, сколько до этого за всю жизнь не рвало. И ведь было от чего…
На кровати кто-то лежал, причем явно не один. Позвав и не дождавшись ответа, я сделал несколько шагов и, ухватившись за край покрывала, которым были укрыты люди с головой, потянул в сторону.