Отдохнуть не получилось, еще правее двигался второй танк, видимо, из него заметили, что с товарищем произошла неприятность, и начали лупить в нашу сторону. Не знаю, что за танк, я в них пока не разбираюсь, но пушка у него, как пулемет, только большой, стреляет очень часто.
Все вжимались в бруствер, боясь поднять голову. Что делать? Ситуация патовая. Немецкие стрелки вперед не лезут, танки встали, а нам их, вроде как, тоже не уничтожить. Только бы снова не заставили ползти с гранатами…
– Боец Молодцов!
Накаркал.
– Я.
– Прикрой Лебеденко, он попробует добить твоего недобитка.
Фу-у-у. Не меня заслали, а то чего-то очково как-то.
Почему просили прикрыть именно меня? Так не осталось больше никого, слева немецкая пехота почти до окопов дошла, все туда рванули, тут только я и сержант с Лебеденко. А танк уничтожить надо, так как он потерял ход, но не возможность стрелять.
Парнишка по фамилии Лебеденко полз недолго. Вскочив, как чертик из табакерки, он поднял было руку с гранатами и… Несколько раз дернувшись, его тело осталось лежать на поле. Срезали его из того второго танка, что прикрывал поврежденную машину. А ведь это моя вина, я не смог подбить этот гребаный танк, вот и гибнут сейчас парни один за другим.
– Товарищ командир, еще гранаты есть? – кричу сержанту.
– Нет, последние связали. Похоже, хана нам, ребятки, – голос сержанта дрожал.
Что делать-то? И тут правее нас в окопе раздался клич:
– В атаку, вперед!
Это я позже понял, что решение было верным, но тогда мне показалось, что кричавший сошел с ума. А по делу он был прав. Немцы один черт почти дошли, танков у них хоть и осталось всего три, из них на ходу только два, но это были танки. А подняв людей в атаку, командир добился главного: немцы дрогнули. Тот злосчастный танк, что вовсю косил нас, прикрывая раненого друга, начал пятиться, когда наша пехота полезла вперед. Немецкие стрелки давно побежали, вот и танкисты, оставшись без прикрытия, дрогнули, хоть и огрызались.
Я, на ходу подобрав выпавшую из рук убитого Лебеденко связку гранат, швырнул ее в недобитый танк. Сержант кричал, что нужно кинуть именно за башню, на моторный отсек. Это было трудно, но получилось. Орудие смолкло, так как тоже стреляло до этого, появились языки пламени, яркого, горячего. Я отбежал в сторону и залег, ожидая, что, как в кино, должны появиться танкисты. Вылез всего один. Кашляя, не разбирая дороги, пытаясь протереть глаза, он попытался сбежать к своим, но сержант ловко догнал его и ударил прикладом.
– Вперед, Молодцов, этого я свяжу сейчас, догоняй наших!
И я помчался. Впереди шел бой, но жиденький, стреляло явно небольшое количество солдат. Оставшиеся танки ушли, вернее, ушел только тот, что и мешал нам больше всех. Еще один, он был значительно дальше от нас, также кто-то сжег. Вообще картина была красивая: пять танков стоят на поле и горят, а мы, без поддержки чего-либо серьезного, гоним врага.
Очнулся от накатившего азарта, когда упал в немецкий окоп. Тот оказался мелким, едва по пояс, но я чуть ноги не переломал себе. Оказалось, споткнулся о мертвого фрица. Со всех сторон уже шла рукопашная, я опасался в нее влезать, так как вряд ли смогу справиться с кем-либо, не умею я драться. Но увидев, как нашего раненого командира душит здоровенный немец, лежа на нем, все же решился. Вспомнив, как сержант оприходовал танкиста, я перевернул в руках винтовку и, подскочив (тут и было-то всего метров десять), со всей дури опустил приклад на каску немца.
– Спасибо боец, – кивнул командир, вылезая из-под немца.
Тот был тяжелый, пришлось помочь.
– Товарищ командир, у меня винтовка сломалась, – пожаловался я.
Реально, от удара по каске немца у меня приклад треснул.
– Да вон их сколько, бери любую и скорее…
Командир тем временем зарезал своим штыком оглушенного немца.
Обведя глазами округу, точнее, место возле себя, увидел немецкую винтовку, и едва я наклонился за ней, почувствовал удар в бок. Как бревном ударили. Упав, я скорчился от боли, но орать не стал. Память подсказала, что все, амбец, такие ранения смертельны, проходили уже.
– Что с тобой, Молодцов? – услышал я голос сержанта, затем стрельбу.
Рядом упал наш младший командир и уже не шевелился. Я видел только его тело и ноги убитого фашиста, о каску которого я сломал винтовку, больше в поле зрения никого не было.
Через несколько секунд меня грубо, ногой перевернули на спину. Я вскрикнул от боли, но тут же умолк. Надо мной стоял фашист с карабином в руках, а перед моим лицом блестел огромный штык-нож. Попытался поднять руки чтобы прикрыться от него. Чисто машинальное движение. Не преуспел. Горло пронзила острейшая боль, заглушающая рану в боку, и, беззвучно открывая и закрывая рот, я обмяк.
«Все, что ли? Или как?»
Водоворот мыслей без звуков и образов носился в голове. Вокруг тьма.
– Эй, ну ты чего там разлегся-то?
Ой блин, только не это… Новое переселение, или перенос тела, хрен пойми, но главное не это, а куда именно. Да, я лежал на земле с полными штанами. Обидно до слез, тем более что это во второй раз! Как же быстро все произошло, даже моргнуть не успел.
– Обоср…
Прерываю склонившегося надо мной мужика в форме бойца Красной Армии и просто поднимаюсь:
– Сам знаю, сейчас отстираюсь.
Иду туда, где в прошлый раз мылся. Полностью раздевшись, принялся за стирку. Только надо бы костер соорудить, а то на мне форма в прошлый раз долго сохла.
Только подумал, как увидел дымок в стороне. Отлично, за дело. В прошлый раз после недолгих блужданий по лесу я сдался патрулю… Ну уж хрен теперь. Ясно, что кончат меня немцы. Интересно, а знания немецкого еще есть? Попробовал мысленно построить какую-нибудь фразу. Получилось.
Вновь бреду со всеми по лесу, скоро хутор будет, где немцы вырезали гражданских, не хочу на это смотреть. Оружие бы где-нибудь взять, а то уже привык, на войне без винтовки как-то неуютно. В этот раз я не тупил, да и документы посмотрел, слава богу, что опять под своим именем попал.
Отстранился от обсуждения бойцами пути следования, лишь вставил свои пять копеек о Бресте. Это когда один из бойцов предложил туда пойти, а я сказал, что слышал от радиста о полном окружении Брестской крепости.
…Вот и знакомая дорога, где меня пристрелили в первый раз…
– Хальт!
– Бежим, ребята, бежим! – бормочет один из солдат, а я вновь останавливаюсь.
– Ты чего встал, беги скорее! – кричит старшина.
– Винтовку дайте! Зачем бежать? Их трое всего, нас больше.
– Откуда тебе знать, может, их там рота целая?! – удивился старшина, но уже не пытался тянуть меня в лес.
– Видел, говорю же, один мотоцикл, три солдата, дайте винтовку.
– Я сам, ты стрелять-то умеешь?
– Немного.
– Держи наган, дорожи им, командира батальона он. Патронов, правда, всего пять штук, но, может, найдем где. Пошли!
Мы вдвоем со старшиной подкрадывались к кромке леса, чтобы напасть на мотоциклистов, но те нас немного опередили. Первым внезапно из-за ближайшего куста вывалился тот самый солдат, который меня и пристрелил в прошлый раз. Я даже секунды не думал. Вскинув револьвер (блин, я ведь даже не знаю, как им пользоваться), просто направил его на немца. У того винтовка в опущенных руках, а расстояние между нами всего метра три.
– Брось винтовку, – проговорил я на немецком тихо.
Надо же, как хорошо у меня выходит. Немец чуть замешкался, но все же начал поднимать ствол и направлять в мою сторону. Спас старшина. Пока немец таращился на меня, тот спокойно сблизился и, взмахнув своей винтовкой, тупо ударил врага в голову прикладом. Немец повалился, как мешок с картошкой.
– Ты чего не стрелял-то?
– Да я не умею, – пожал я плечами.
– Чего там уметь, он же командирский, с самовзводом. Жми курок и стреляй. Понял?
– Ага.
Я повертел револьвер и пошел за старшиной.
С дороги уже кричали, немцы забеспокоились из-за пропажи своего товарища.
– Ну куда он поперся один-то? – бормотал один из немцев, теребя винтовку.
– Это ты с ним не пошел, иди вот, ищи теперь! – зло фыркнул водитель мотоцикла.
– Пойдем вместе.
– Ладно, только смотри по сторонам!
Старшина лег за поваленное дерево, а я встал, укрывшись за толстым стволом сосны. Ветки хрустят под ногами немцев, но слышно, что идут медленно.
– Вон он. Черт, кто его? – донеслось до меня.
– Я, – высунув голову из-за дерева и направив револьвер на немца, ответил я вслух.
Солдат вермахта даже не дернулся, он просто не понял, откуда идет голос, а я выстрелил. Знаете, мне даже как-то легче стало, когда фриц упал, схватившись за живот и причитая на своем лающем языке. Второй также не успел ничего сделать, так как старшина выстрелил из винтовки. Грохоту мы наделали, дай Боже, надо улепетывать.
– Молодец парень, а я уж думал, ты трус, молчишь постоянно, штанишки были испачканы. Думал, простой новобранец, салага, а ты вон как! – Старшина хлопнул по плечу. – Надо глянуть, что у них с собой, может, пожрать найдем, да и мотоциклетку их столкнуть нужно, чтобы в глаза не бросалась.
Пока мы возились с мотоциклом, подошли те, кто успел сбежать. Двое шустро шмонали немцев, но увидев это, старшина их одернул:
– По карманам не тырить, в общий котел все, ясно, бегуны? – старшина был грозен видом, и никому не хотелось перечить.
– Товарищ старшина, бензину бы слить с мотоцикла… – задумчиво произнес я.
– Зачем? – не понял старшина.
– Ну, вдруг костер разводить, а дрова сырые…
– Молодец, найди у фрицев фляжку и сливай!
– На держи, – один из парней, кто обшаривал трупы, подал мне немецкую флягу.
Я без затей свернул с нее крышку и вылил содержимое.
– Блин, там же водка была! – взвыл еще один боец, он, кстати, по виду как раз любитель горячительного.
– Отставить, водка сейчас не нужна, а бензин пригодится. Работай боец! – Это уже мне.
Затарились мы неплохо, уже хотели уходить, как вспомнили о недобитом немце. Просто тот неожиданно завозился, очухиваясь, а боец, что стоял рядом, увидел и, подпрыгнув, заорал: