Ждать не давали, гнали вперед, радист уже охрип повторять приказы командования. А что делать? Наши там, впереди, кровью умываются, а мы пройти не можем. И ведь не одни мы, тут еще подразделения есть, но также стоят. Немцы очень грамотно воюют, обложили вокзал, заняли оборону на подступах и успешно отстреливают подходящие подкрепления Красной Армии.
И ведь не в трусости нашей дело, в которой нас обвиняют без конца по радио, заставляя атаковать. Просто наши лейтенанты тоже не дураки и понимают, что положить людей – ума не надо, а кто тут дальше-то воевать будет? Сейчас у нас есть позиции для накапливания и обороны, а если мы погибнем, то немцы снова будут сидеть на берегу и спокойно обстреливать переправляющихся с той стороны.
На командира было больно смотреть, ему трибуналом грозят, а что он может? Мы только начинаем отходить от дома, который нас так чудно укрывает, как немцы обрушивают на нас град пуль, мин и снарядов.
И вот спустя два часа бесполезных попыток сорваться в галоп к нам наконец пришло подкрепление. Не то, что раньше, бойцы с пушечкой, а настоящие танки, аж две штуки. Помню по фильмам: тридцатьчетверки это. Командир сразу повеселел.
– Вперед, братцы, за мной! – скомандовал он, когда танки двинули мимо нас к укрепившемуся впереди противнику.
Встали все как один и бегом, укрываясь за танками, помчались вперед. Танкистам, конечно, беда в городе. Ни скорости, ни маневра, только ползешь, как черепаха, огрызаешься из пулемета, да редко из пушки палишь. Вся надежда, что враг не выдержит. И он не выдержал. Что у немцев случилось, непонятно. То ли связь кончилась, то ли нервы, но в этот раз артиллерии не было, оставшийся танк врага был замаскирован за каким-то сараем, но и он выстрелил всего один раз.
Удивительно, но немцы не сдавались, совсем. Отстреливались до последнего, кое-где и до рукопашной дошло. Я бежал где-то в середине, стараясь не вылезать вперед, жить-то хочется. К вокзалу подошли буквально за полчаса, но к самому зданию было не пробиться. Здесь у немцев были танки, и наши две коробочки пытались найти хоть что-то, что поможет им немного укрыться. Немцев было тупо больше, но тут уже наши лейтенанты не сплоховали.
– Да сколько можно лежать, братцы? Вы так пузо протрете! Вперед, мать вашу через семь коромысел… – И далее по тексту.
Ну, мы и побежали к зданию вокзала. Танки противника нам не мешали, так как были сконцентрированы на своих оппонентах, поэтому мы на них даже не глядели.
Вокзал был частично за нашими бойцами, что держались там каким-то чудом. В одном крыле наши, в другом – немцы, то и дело хлопают гранаты, а уж стрельба стоит…
– Сев, давай за мной! – внезапно крикнул Ванька, выводя меня из раздумий. Я лежал за кучей шпал и наблюдал.
– Патронов мало, – бросил я, проверяя магазины.
Один полным был, тот, что в автомате, да один полупустой.
– Сейчас найдем, немцев тут много, должны и патроны быть.
И ведь правда нашли. Проскочив буквально несколько метров, залегли под стеной, перезаряжая оружие, стреляли-то на ходу много. Тут ведь даже неважно, попадешь ты или нет, главное, когда стреляешь, кажется, что в это время не стреляют в тебя. Может, так и есть, противник укрывается на то время, пока в него стреляют, вот и удается бегать пока целому.
Возле одного из проломов в стене валялись два немецких солдата, мертвых, конечно. Иван, не раздумывая, осмотрел их и, найдя у одного автомат, отщелкнул магазин.
– Держи, тут есть еще, да и подсумки у него глянь, я пока посмотрю!
Парень протянул мне магазин, а сам пополз чуть дальше, заглядывая в дыру. В меня никто не стрелял, с этой стороны немцев вроде как нет, поэтому я довольно быстро охлопал труп, стараясь не заглядывать в лицо. Все залитое кровью, оно привлекало внимание, но я сдерживался, не хватало еще блевануть тут. Найдя ремень и подсумки на нем, еле нашел пряжку, чтобы снять их. Позже ругал сам себя, в подсумках было всего два магазина, хорошо хоть целые, не стоило их и снимать. Иван, правда, подсказал, что лучше мне нацепить подсумки на себя, дескать, с ними же удобнее, но я не хотел. Одно дело – патроны, а совсем другое – часть амуниции. Это словно одежду с трупа на себя надевать. Брезговал я, такой вот пунктик.
Как уж так вышло, провидение, или судьба, но я вдруг узнал то помещение, где и погибли мы с Иваном в прошлый раз. Только я – как идиот, ползающий по развалинам и боящийся поднять голову, а Иван – как герой, закрывший меня от гранаты.
– Вань, там, за стенкой, вроде наш лежал с гранатной сумкой на виду…
– Когда успел разглядеть? – удивился Ваня. – Сейчас сползаю.
– Да я сам, гляди в ту сторону, там тихо стало, как бы не подобрались!
Я направил порыв друга (да-да, мне хотелось верить, что и Иван меня считает таковым) в нужную сторону. Именно с той стороны в прошлый раз зашли несколько фрицев и показали нам кузькину мать. Точнее, сначала прилетела граната, а потом после взрыва зашли и сами солдаты. Правда, по времени мы уже отстаем, так что, может, и по-другому все пойти, только вот немцы атакуют раз за разом, рано или поздно они все равно придут.
Сумку я нашел там же, где и в прошлый раз. Быстро возвращаясь к Ивану, я старательно смотрел по сторонам. Пока ползал, к нам прибились еще трое бойцов, и стало как-то веселее, может, опять обману смерть хотя бы ненадолго?
– Вон, вон, туда смотри, – один из бойцов указывал направление, в котором видел противника.
Стрельба шла ну просто со всех сторон, голову не поднимешь. Граната к нам уже прилетала, успели отбросить. То еще занятие. Выкидывал гранату не я, а вот свербело в голове у меня: вдруг выбросишь ее, а там кто-нибудь из наших пробегает, и как? Вообще все больше думаю, что наверняка на войне было множество и ранений, и погибших от дружественного огня, так сказать. Ведь не понятно, кто где. Летят в тебя пули с какой-либо стороны, ты в ответ отсыпаешь, а кто там? Да кто его знает. Помню, видел как-то по телевизору передачу, случайно остановился, когда каналы листал, там какие-то поисковики обсуждали найденный скелет солдата времен войны. Так вот, у того ранение было сзади в позвоночник, пуля в нем застряла наша, русская, вот и думай. То ли его специально пристрелили, то ли в наступлении сзади случайная залетела, кто его знает, но, думаю, всякое может случиться.
Когда у меня в очередной раз кончились патроны к немецкому автомату, я стал искать глазами, чего бы прибрать. Оружия валялось много, но все больше испорченного, тут гранаты рвутся постоянно, вон винтовка лежит, все дерево в труху, где уж тут найдешь необходимое.
– Сев, кидай гранаты, благо их теперь много, – крикнул Ваня.
Правда, гранат было много. Парни, что к нам пришли, притащили чуть не ящик, где взяли, не представляю, но запас теперь большой. Так как немцы то и дело подходили очень близко и также стремились закинуть к нам гранату, то проблем с тем, куда кидать, не было. Вон, слева бывший дверной проем, а нынче просто дыра, там уже два фрица друг на друге лежат, пытались войти. Один из наших бойцов туда стреляет то и дело, ну и я кинул «лимонку» в ту же дыру.
– Вовремя, парень, – крикнул тот боец, что стрелял туда, – я как раз пустой. Кинь еще, я перезаряжу автомат.
Сделав, как он просил, огляделся. Во, можно еще в окно наружу кинуть, там, где за стеной в помещении Ваня укрылся. Швыряю туда гранату и в первый раз испуганно приседаю. Я явственно слышал чей-то крик, значит, кого-то я там цапанул, надеюсь, что не своих.
Быстро сообразив, я осмотрел окна и, переползая, просто выбрасывал гранату за окно, даже не придавая ей скорости, чтобы взрывались они прямо под стеной. Немцы, добежав до здания, прячутся как раз под стеной, где их не достанешь из винтовки или автомата, а гранатой вполне себе можно.
– Где же наши-то? – выдохнул Иван, перезаряжая в очередной раз свой автомат.
Они тут двое с такими, ППШ называются, с круглым диском. Патроны берегут, но мне страшно было, когда у обоих почти одновременно кончились патроны, и ребятам пришлось набивать диски. Казалось, это будет длиться вечно. В бою это едва ли не самое страшное. Это же не кино, патроны кончаются, а времени, чтобы набить магазин, просто нет. Сам уже был в такой ситуации, сидишь, пихаешь патроны, они не лезут, ибо руки ходуном ходят, а опустить глаза, чтобы посмотреть на свою работу, боишься.
Да уж, скорее бы кто-нибудь пришел на подмогу, ведь это уже не смешно. Патроны кончаются, гранаты тоже не бесконечные, да и в туалет мне хочется… А что, думаете, на войне этого не делают? А куда, простите, отходам деваться? Естественные надобности никто не отменял. Под себя как-то не могу, хотя тут с этим спокойно, никто ничего не скажет, все в одинаковом положении.
Вместо подкрепления внезапно для нас пришла ночь. Точнее, спустилась темнота, и стрельба почти сразу перешла в разряд «для порядка». Началось шевеление. Кто-то пришел к нам, его чуть не пристрелили, ибо боялись всего, что шевелится, кто-то из наших сделал вылазку в другие помещения.
– Севка, под стеной немцев, – один из парней, что бились рядом с нами, показал мне жест, проведя ладонью выше головы, – хоть жопой ешь. Наверняка и патроны есть. Видать, твои, наверняка гранатами покрошил, вон сколько выбросил!
– Думаю, у них там много чего есть, – произнес Иван, осматривая свой ППШ. – Надо сходить. Да, а где у нас командир, или, блин, к кому обращаться?
– Не знаю, – пожали плечами буквально все присутствующие.
Хотелось есть… и наоборот. Набив брюхо трофейной едой, как назвали бойцы то, что нашли у немцев в личных вещах, выбрал момент и нашел местечко для уединения. Командир появился. Около двенадцати часов ночи мы по очереди осматривали помещения, и лейтенант вместе со связистом завалились в гости. Да, забыл сказать, вокзал остался за нами.
Было странно и страшно смотреть, как немцы оставили попытки выбить нас отсюда, бросив на произвол судьбы своих товарищей, что уже были в здании вокзала. Те, почуяв неладное, бросились назад, выбегая под наши винтовки и гранаты. Если уцелели хотя бы несколько человек, то можно считать их очень везучими людьми. Наши бойцы были очень злы и стреляли на каж