Не лучше обстояло дело с физикой. Модели Метакосмоса, которые Эвар использовал в Амазонии, здесь попросту отсутствовали. Вместо них существовали какие-то примитивные наработки, основанные на высосанных из пальца допущениях. И как тут быть — самому выдвигать нужные гипотезы? Видимо, да, другого пути попросту нет.
Собирая материал для статьи, Эвар попутно получил, наконец, ответ на вопрос, который интересовал его ещё в Амазонии: каким образом вышло, что ни Галлия, ни другие космические государства не сумели создать машину времени? Оказалось, что она давно объявлена неосуществимой. Проект 'Эксодус' ещё в начале двадцать второго века был признан мошенничеством тысячелетия. Ничего удивительного, что никто даже не берётся за задачу, которая признана неразрешимой. При этом все попытки Эвара найти физическое обоснование этой 'неразрешимости' ничего не дали. Отцы науки в один голос твердили: 'Машину времени создать невозможно, потому что это невозможно никогда!'
А расчётная база? В Амазонии всё было просто: мысленно продиктовать в мнемофон набор формул, оговорить граничные условия, ответить на вопросы компьютера — никогда не удаётся сразу поставить задачу без ошибок — и через пару минут приходит численное решение. Хоть таблицы заказывай, хоть графики или динамичные голограммы — что душе угодно. А здесь изволь сам пиши расчётные программы, а центральный университетский компьютер тужится над ними по три дня, хотя это пока всего лишь простейшие, предварительные вычисления. Что же будет, когда понадобится обсчитать конечные результаты?
Но, пожалуй, самое худшее в том, что местным светилам науки даже в голову не приходило до сих пор задуматься о сущности нагуалей, их связи со строением Метакосмоса. Сбежали когда-то из-за них с Земли в космос — и ладно, с тех пор забыли навсегда. Даже по поводу деформации Земли среди них нет согласия: одни считают её сплющенной в лепёшку, другие — полусферической. Ни те, ни другие не задаются вопросом, куда подевалась магма, находившаяся внутри земного шара. Получается, Эвару предстоит решать задачу, которая никем даже не поставлена!
Ко всему прочему, завтра придётся потратить некоторое время — сходить в местную поликлинику на медосмотр. Оказывается, туда из главного военного госпиталя Лютеции пришло уведомление, что пациент Ларм сбежал, не завершив курс лечения. Ошибка, характерная для Эвара, но непростительная десантнику Жерару Ларм.
Он подходил к квартире супругов Ларм, когда дверь отворилась и на пороге появилась Мадлен. У неё был какой-то смущённый вид. Когда Эвар подошёл к ней, она вдруг обняла его и прошептала:
— Любимый! У нас будет девочка!
Все заботы, связанные с подготовкой злополучной статьи, мгновенно вылетели из головы будущего отца. Он улыбнулся, подхватил Мадлен на руки, внёс в квартиру и принялся жарко целовать самую прекрасную из женщин.
Генерал-полковник Гастон Февр просматривал досье Жерара Ларм и мурлыкал про себя популярную эстрадную мелодию. Интересно, очень интересно. Впрочем, всё интересное началось после того, как Ларм получил ранение во время операции на Земле. У него вдруг пробудились сильнейшие математические и аналитические способности, что дорого обошлось пиратам, ещё недавно орудовавшим в районе Лютеции. После этого Ларм повадился в местную университетскую библиотеку, а вчера отослал статью в физико-математический журнал.
Однако самое интересное, бесспорно, его мнемограмма, снятая во время медосмотра, проведенного по личному его, Февра, распоряжению. Оказывается, у нашего десантника раздвоение личности. Помимо того, что о нём известно всем, Ларм считает себя французским математиком, который жил — упасть не встать! — в начале девятнадцатого века, получил смертельное ранение во время дуэли с приятелем, был перенесён в нашу эпоху с помощью машины времени и оказался в некоем Мире Спасения, откуда удалился из-за неразделённой любви и желания просветить остальное человечество, как же хорошо на Земле. Это какой диагноз — шизофрения, паранойя или что-нибудь более оригинальное? При этом, если бы не мнемограмма, никаких внешних проявлений безумия. А внезапное проявление математических способностей на сумасшествие и не спишешь. М-да…
Февр покачал головой. При всех прочих достоинствах отважного десантника, в заместители психа не очень-то назначишь, так что самый привлекательный вариант, увы, отпадает. Но что, если в его бреде есть нечто рациональное? Ведь и в самом деле, учёные мужи не могут внятно ответить на некоторые очевидные вопросы: какая же всё-таки Земля — вроде лепёшки или полусферическая? Откуда взялись нагуали? Да и с аферой 'Эксодус' многое непонятно: фирма, которая вела эту программу, однажды попросту исчезла вместе со всем оборудованием и многотысячным персоналом. При этом немало людей уверяли в ту пору, что они действительно прибыли из прошлого. Бред какой-то! Вернее, не какой-то, а в точности такой же, как у нашего десантника. М-да… А вдруг в том районе, где когда-то текла река Амазонка, действительно прячется нечто интересное? Никто ведь не искал. Попробовать, что ли?
— Скажите, куда мне идти? У меня назначена лекция на половину двенадцатого! — обратился Эвар к секретарше деканата. Девушка деловито заглянула в расписание:
— Господин Ларм, вы делаете доклад в аудитории 'К', это по коридору направо и до конца!
— Спасибо.
Эвар повернулся и вышел, неся в руках портфель с демонстрационным материалом и другими бумагами. За дверью ждала Мадлен, она ободряюще улыбалась:
— Всё будет хорошо, любимый! Вот увидишь!
Эвар сдержал печальный вздох. Он скрывал от Мадлен, что на его статью три дня назад пришёл отзыв из редакции, да такой, что хуже некуда: 'Автор статьи совершенно незнаком с основами математической физики'. Именно этот обескураживающий отзыв побудил его обратиться в университет с просьбой разрешить сделать доклад по модели нагуалей. Эвар рассчитывал, что в живом общении с аудиторией ему будет легче объяснить спорные аспекты своего подхода, чем это позволяла форма статьи.
Вот и аудитория 'К', здесь пока никого нет. Где проектор? А, вот он. Запустить в него файл с иллюстративным материалом…
— Милый, я посижу на заднем ряду, ладно?
— Хорошо, девочка моя!
Вот уже всё готово. В аудиторию заходят слушатели — студенты, преподаватели, исследователи. Ещё минута — и можно начинать…
Эвар закончил свой доклад и в ожидании вопросов посмотрел на слушателей.
— Кто хочет спросить? — лениво произнёс заместитель декана.
— Я хочу! — улыбнулся один из студентов. — Господин докладчик, это правда, что десантники пробивают головой каменную стену?
В зале послышались смешки.
— Мне не приходилось такое, — сухо ответил Эвар.
— У меня вопрос! — заявила какая-то девушка. — Вы не пробовали сделать вечный двигатель или выделить теплород? А ещё интересная задача — философский камень. Или машина времени.
Хихиканье в зале усилилось.
— Прошу вас, не отвлекайтесь от темы доклада! — снисходительно произнёс заместитель декана. Однако было видно, что в душе он согласен с насмешниками и не показывает этого открыто лишь из уважения к доблестной армии.
— Я бы хотел высказаться по поводу доклада! — поднял руку какой-то худощавый старичок. Заместитель декана оживился:
— Да, прошу вас, профессор Вержи!
— То, что мы сейчас слышали, представляет собой попытку придумать новую науку, вместо того, чтобы выучить уже известное…
Профессор Вержи говорил правильные, в общем, вещи. Он указал на те натяжки в работе Эвара, которые тот сделал в надежде облегчить галлийцам понимание выкладок. Дал ценные советы, как работать с литературой и пользоваться центральным университетским компьютером. Когда он закончил, в зале раздались аплодисменты. Эвар постарался сдержаться.
— Позволите мне задать вопрос? — произнёс он.
— Да, конечно! — кивнул заместитель декана.
— Всё-таки, какова форма Земли: плоская, как лепёшка, или полусферическая?
На этот раз засмеялся даже заместитель декана. Он вытер слёзы радости и сказал:
— Что же, я думаю, мы должны поблагодарить уважаемого докладчика за интересное сообщение. Все свободны!
Эвар, оглушённый случившимся, упаковывал материалы доклада в портфель, когда маленькая ручка легла ему на плечо:
— Славный мой, как обидно, что ты потратил время на этих кретинов! — с чувством произнесла Мадлен. Эвар вздохнул: сейчас он сожалел, что позволил любимой женщине присутствовать при этом позоре.
— Я, конечно, не профессор, — продолжала Мадлен, — но способна разобраться, о чём идёт речь. Они умудрились не сказать ни слова по существу твоего доклада! Если есть хоть одна ошибка, то в чём она? Они недовольны, что ты решаешь сложнейшую задачу не так, как действовали бы они. А разве возможно иначе? Если бы их методами можно было сделать это, задачу давно бы решили. Неужели они сами не понимают такие вещи? И в конце концов, мне тоже интересно знать, сплющена ли Земля нагуалями в лепёшку или в полусферу — я сама никогда не видела, слышала по-разному, а лететь туда дорого.
Они вышли на улицу. Свежий весенний ветер приятно погладил лицо, словно успокаивая.
— Милая, подожди, я сейчас! — сказал вдруг Эвар. Он подошёл к лотерейному ларьку неподалёку, просмотрел распечатки результатов предыдущих тиражей, протянул сотруднице деньги и через две минуты вернулся с толстой пачкой ассигнаций.
— Будем считать, что это мой реванш! — улыбнулся он. — 'Экспресс-лото — это очень много денег!' — процитировал он телевизионную рекламу. — Если оставлю десант, буду зарабатывать лотереей!
6.
Генерал-полковник Февр ожидал, пока к нему явится вызванный сотрудник, а заодно рассеянно просматривал последние материалы по делу Жерара Ларм и размышлял.
Два месяца назад, когда Ларм покинул армию, ему установили крошечную военную пенсию. То есть, конечно, самому прожить на неё худо-бедно получится, но семью кормить — никогда. Однако вместо того, чтобы бедствовать, семья Ларм процветает. Жерар играет на бирже, и очень успешно. На дня