— Нет, вы правы, — недовольно проворчал Президент. — Но Колюш, этот пьяница и врун, ввёл меня в заблуждение! Сказал, что Ларм доктор наук!
— А разве нет?
— Он стал доктором только после того, как получил звание полковника!
— Простите, не понимаю. Его диссертация плоха?
— Не знаю, я не физик…
— Зато я немного физик. И я читал его статью, — спокойно произнёс Февр. — И Максен её читал. Статья крайне интересная, революционная. По справедливости, за неё должны были сразу дать докторскую степень, как Эйнштейну.
— То есть вы полагаете, что Ларм — идеальная кандидатура на пост главы Службы Безопасности? — упавшим голосом спросил президент.
— Безусловно. Я и сам когда-то подумывал назначить его своим заместителем. К сожалению, от этой идеи пришлось отказаться из-за его мнемограммы.
— А что с ней такое? — оживился Президент.
— Из неё как будто следовало, что у Жерара Ларм раздвоение личности.
— То есть он сумасшедший?! — радостно завопил Президент.
— Едва ли. К психиатрам он не обращался, а свою 'вторую личность' сознавал как иллюзорную, о чём прямо заявлял нашим сотрудникам.
— Что это значит? — озадаченно спросил Президент.
— Это значит, что Ларм не псих, — пояснил Февр, недовольный тем, что принятие душа всё откладывается. — Ни один псих не считает свои видения иллюзиями.
— Но разве у нормальных людей бывают видения, раздвоение личности?
— Почему же нет? Простейший пример — мираж, он имеет вполне физическое объяснение. Другой пример — хороший актёр или писатель, который настолько вжился в образ, что считает себя, скажем, Наполеоном при Аустерлице или Кромвелем при Марстон-Муре. Если какой-нибудь психиатр сочтёт это сумасшествием, то подобного врача следует сразу лишить диплома. В конкретном случае генерал-майора Ларм наиболее вероятной причиной раздвоения личности следует считать нагуали. Под их воздействие он попал во время одной из операций нашего десанта на Земле.
— А в чём проявляется его раздвоение личности? — уныло спросил Президент.
— Уже ни в чём, — со злостью ответил Февр. — Ещё до моей отставки он прошёл операцию по удалению ложной памяти, и с тех пор Ларм совершенно нормальный человек.
Последовала пауза. Февр открыл было рот, чтобы пожелать высокопоставленному собеседнику спокойной ночи и разъединить, как вдруг услышал:
— Дорогой Гастон, а как бы вы отнеслись к тому, чтобы снова возглавить Службу Безопасности?
— Что? — удивился Февр. По ходу разговора он уже понял, что Президент непрочь придраться к Жерару по любому поводу, но не предполагал, что неприязнь зашла так далеко. — Вы что, отстраняете Жерара от должности?
— Да, мы его отстранили.
— Почему это?
— К нему серьёзные претензии со стороны комиссии по Правам Человека.
От злости Февру захотелось выругаться.
— У этих кретинов всегда претензии к тем, кто занимается делом! Я сам с ними ругался чуть ли не каждый день! Их бы разогнать ко всем чертям!
— Пожалуйста, не надо так говорить! — умоляюще произнёс Президент. — Они полностью поддерживают вашу кандидатуру на этот пост!
Глаза Февра широко раскрылись. Чтобы либерал-дебилы его поддержали хоть в чём-либо? Такого ещё не бывало…
— Вы хорошо поняли их мысль, господин Президент?
— Да-да, конечно! — торопливо заговорил глава государства. — Вашу кандидатуру поддерживают все! И парламент, и правительство! Требуется только ваше согласие!
Февр озадаченно почесал макушку. Если бы Президент начал разговор с того, что произнёс только что, отставной генерал-полковник не задумываясь послал бы его подальше, красавица Анжелика важнее. Однако сейчас, когда по ходу беседы в памяти всплыли старые интересы и чувства, вспыхнул азарт, и просто так отказываться уже не хотелось. Но и соглашаться…
— Не знаю, — промямлил Февр. — Я как-то не готов…
— Заверяю вас, вы получите безоговорочную поддержку со стороны всего руководства страны! — торопливо заверил Президент.
— Всё равно…
— Ну хотя бы займите эту должность временно, пока мы подберём подходящую кандидатуру! — ляпнул Президент, и Февру стало ясно, что в этом и заключается замысел тех, кто отстраняет сейчас Жерара Ларм: назначить его, Февра, временщиком, затем под благовидным предлогом отправить снова в отставку и назначить своего ставленника. Получится, будто он, Февр, закулисными играми убрал любимца всей страны. Однако отказываться уже не хотелось. Раз эти господа так хотят — что же, поиграем немного по их правилам, а там, глядишь, и по своим получится. А то обнаглели, назначают на важнейший государственный пост, как будто носки меняют…
— Господин Президент, вы меня убедили! — неожиданно-твёрдым тоном произнёс Февр. — Я принимаю ваше предложение! И не временно-исполняющим обязанности, а постоянным!
Ночью Эвар спал очень крепко. Видимо, сказалась вчерашняя усталость. Утром он проснулся позже обычного и тут же зажмурился от неожиданности: Мадлен, заметив, что он открывает глаза, быстро поцеловала мужа в переносицу. Ещё через миг крепкие руки Эвара обхватили её железным объятием, а губы осыпали поцелуями лицо прекрасной женщины. Мадлен потеряла равновесие и повалилась на мужа.
— Ай! — весело взвизгнула она.
— Попалась! — радостно констатировал Эвар, целуя смеющуюся Мадлен в шею.
— Ай, миленький! Отпусти, пожалуйста! Чуть позже!
— Отпускаю! — с явной неохотой в голосе сообщил Эвар, разжал стальное объятие, но прежде чем жена поднялась, поцеловал её в грудь.
— Давай сначала разберёмся с делами, я приготовлю завтрак! — сказала Мадлен, скрываясь в халате и поправляя причёску.
— Да, любимая! — радостно ответил муж. — Весь день — наш! Как хорошо быть в отставке!
И правда, от вчерашнего огорчения по поводу отставки не осталось и следа. Служба Безопасности осталась где-то позади, значит, так и надо. Ведь сомневался, когда принимал когда-то предложение Колюша. Единственное, что омрачало настроение — невозможность помочь англам. Ах, если бы как-то вернуть их домой… Но тут уж ничего не поделать. Остаётся вернуться к своим повседневным делам и надеяться, что проблема как-то решится сама.
Эвар заканчивал зарядку, когда зазвонил видеотелефон. На проводе оказался какой-то парень, по виду — журналист.
— Господин Ларм! — возбуждённо заговорил он. — Я с третьего канала телевидения! Позвольте взять у вас интервью!
— Откуда вы узнали номер моего телефона? — недовольно поинтересовался Эвар.
— Он уже в справочнике!
Глаза Эвара удивлённо расширились. Вот это оперативность: только вечером вывели из правительства, а утром номер уже рассекретили! А почему, собственно, не дать интервью? Вдруг это и есть шанс несчастных англов? Эвар положил трубку рядом с аппаратом и направился к жене на кухню.
— Милая, как у тебя дела? Меня просят дать интервью, я думаю, это займёт минут двадцать.
— Хорошо! — улыбнулась жена. — Я как раз успею закончить винегрет. Давай, иди, интервьюируйся!
Эвар кивнул и вернулся к видеотелефону.
— Ну, хорошо! — милостиво сообщил он журналисту. — Только пять минут в вашем распоряжении!
— Разумеется, господин Ларм! Вы не могли бы попросить правительственную охрану, чтобы меня пропустили в городок?
— Попробую.
Эвар подошёл к другому аппарату и набрал номер охраны.
— Слушаю вас, сударь! — сухо ответил ему какой-то парень в униформе.
— Ко мне посетитель. Пропустите его, пожалуйста!
— Сожалею, сударь! Я не могу принимать приказы от лиц, не являющихся членами парламента или правительства!
Эвар вздрогнул. Вот так сюрприз! Какие ещё права ему отменяются в связи с отставкой? Он подошёл к первому аппарату:
— Алло, сударь! К сожалению, пройти вы не сможете, сейчас я сам выйду к вам.
Минут через пять Эвар вышел за ограду правительственного городка, ища взглядом того самого парня-журналиста… и едва не упал от неожиданности: к нему бросилась целая толпа репортёров обоего пола, размахивающих микрофонами и телекамерами.
— Господин Ларм! Пожалуйста! Три слова для первого канала!
— Уделите одну минуту 'Международной газете', пожалуйста!
— Я с восьмого канала, умоляю вас!..
Эвар остолбенел под этим могучим напором. Тот парень, с которым он говорил несколько минут назад, оказался оттеснён коллегами далеко назад.
— Так, давайте по очереди! — пробормотал Эвар, силясь взять под контроль ситуацию. — Сначала женщины! Вы, мадмуазель! — кивнул он черноволосой девушке, на бэйджике которой значилось 'Мадмуазель Ирен Прасан, Галлия-ТВ-2'.
— Господин Ларм, какова подлинная причина вашей отставки?
— Полагаю, об этом правильнее спросить тех, кто её подписал.
— Но правительство ничего не хочет объяснять! Мы не верим, что всё дело в нарушении прав человека!
— Вы правы, я ничего не нарушал, — кивнул Эвар.
— То есть парламентская комиссия претензий к вам не имеет?
— Отчего же? Претензии имеет. Я обратился к ней с неприятной просьбой: позаботиться о гражданах Англии, которые содержатся в наших тюрьмах! Это невинные люди, а не террористы!
Толпа репортёров дружно охнула. Вопросы посыпались градом:
— Вы полагаете, над ними издеваются так же, как над нашими гражданами в Англии?
— Парламентская комиссия по Правам Человека отказалась помочь им?
— Вместо того чтобы поддержать вашу просьбу, они отправили вас в отставку?
— Вы подадите в суд?
— Вы примкнёте к оппозиции?
— Вы полагаете импичмент Президенту неизбежным?
Эвар опешил, оглушённый напором поборников свободы слова:
— Минуту, минуту, дамы и господа! Пожалуйста, спрашивайте по одному, иначе я вообще уйду! Если вас интересуют мои планы — я в отставке и в политику возвращаться не намерен. Правда, два года назад я рассуждал примерно так же, однако реальность заставила меня передумать.
Репортёры разом умолкли. Они растерянно поглядывали друг на друга, словно не понимали, как это молодой парень, блестяще показавший себя на сложнейшей работе и отстранённый по явной несправедливости, может радоваться своей отставке. Воспользовавшись всеобщим смущением, парень, тот самый, который вызвал сюда Эвара, задал свой вопрос: