Эвар понял, что сболтнул лишнее. Кто знает, что сделает Служба Безопасности с людьми, пришедшими из Мира Спасения? Жаль, сам не занялся этим вопросом, когда имел такую возможность. Не до того было…
— Мне известны только те их имена, которые они носили в Мире Спасения. Вернее, в Амазонии: с другими колониями я дела не имел.
Февр выразительно пожал плечами. Наступила короткая пауза. Эвар решил перевести разговор на другую тему:
— Кстати, Гастон, давно хотел вам сказать: многие пираты, как и я, видят то, что скрыто от сознания большинства людей. Это позволяет им создавать 'невидимые' базы, особенно в Солнечной системе.
— Спасибо, Эвар, — усмехнулся Февр. — Я так и понял, когда изучал материалы ваших операций. Как вы полагаете, откуда у них эти способности?
— Не знаю, — признался Эвар. — Возможно, связано с определённым антиобщественным настроем этих людей. Я, в бытность мою Эваристом Галуа, тоже не мог похвастаться благонадёжностью.
— Да, знаю, читал про вас, — улыбнулся Февр. — Должен признаться, именно описание ваших операций убедило меня в том, что ваша первая мнемограмма даёт подлинную информацию. Извините, что я так топорно сработал тогда — отпугнул вас. Спасибо, что вы меня не возненавидели.
— Ничего, — сдержанно ответил Эвар. — Надо признать, та экспедиция вызвала интересную цепь событий, так что в известном смысле я вам за неё даже признателен.
Февр кашлянул:
— Скажите. Эвар, а если неофициально… Меня лично вы могли бы доставить в Амазонию? Одного.
Эвар посмотрел удивлённо:
— Право, не знаю. А зачем вам это?
— Просто хочется посмотреть, чего могут достичь люди, для которых не существует барьеров сознания.
Эвар неопределённо пожал плечами. В просьбе Февра, при всей её видимой невинности, было что-то настораживающее. Да и люди Мира Спасения преуспевают не только благодаря отсутствию барьеров сознания.
— Я подумаю, Гастон. Наверное, организовать такую поездку можно. Одно мне непонятно: это как будет выглядеть — неофициальный визит Президента Галлии и главы её Службы Безопасности в Мир Спасения?
Февр напряжённо рассмеялся, и подозрения Эвара усилились.
— Да, вы правы, Эвар, это пока преждевременно. Но ничего, всему своё время.
Утром, когда завтрак был уже позади, Мадлен и Изабель заговорщицки переглянулись, и мадам Ларм обратилась к мужу:
— Милый, ты не присмотришь за Пьером и Кларой? Мы только сходим в парикмахерскую.
— Да, конечно! — кивнул Эвар, и молодые дамы ушли. Отец семейства заглянул в детскую: Пьер строил башню из кубиков, а Клара играла с большой плюшевой собакой. Решив не мешать им, Эвар тихонько прикрыл дверь и включил телевизор. В выпуске новостей сообщали о прекращении противостояния Совета и свергнутых министров, о формировании временного правительства и обсуждении законопроекта 'О смертной казни' во вновь собравшемся парламенте. Вкратце упомянули его, Эвара, вступление во временное правительство, но не уточнили, на какой пост. Эвар покачал головой: похоже, его решили держать за болванчика, о своём продвижении приходится узнавать из телевизионных новостей. Коли так, на президентский пост соглашаться не стоит. Впрочем, можно ещё подумать.
Поразмыслив, чем бы заняться, Эвар заглянул в семейную библиотеку. На столике справа от книжного шкафа лежали семейные фотографии. Эвару пришло в голову, что неплохо бы ознакомиться с ними. Жерар снисходительно заметил, что и так всё отлично помнит, но возражать не стал. Эвар взял альбом, открыл его… и обмер: на него смотрело, улыбаясь, его собственное лицо. Вернее, то лицо, которое он видел в зеркале лет пять назад…
Сначала Эвар растерянно подумал, что Мадлен украдкой засняла его где-то… более молодым? Бред… Однако и подпись под снимком гласила: 'Жерар на выпускном вечере'. Трясущейся рукой Эвар пролистал альбом. Фотографии его, Мадлен, их вдвоём, с Пьером, детские, подростковые… Вот он, Эвар, в форме десантника галлийской армии…
Он едва удержался, чтобы не выронить альбом и его содержимое на пол. Аккуратно закрыл и положил на место. Чтобы отвлечься, снова прошёл в детскую, убедился, что всё в порядке, вернулся к злосчастному альбому, собрался с духом и снова заглянул внутрь. Нет, всё правильно: на всех снимках, где полагалось быть Жерару Ларм, находился Эварист Галуа собственной персоной. 'Ничего не понимаю… Я сошёл с ума? Мадлен так пошутила? Да разве это возможно? Жерар, что скажешь?' Однако и Жерар был растерян этой тождественностью ничуть не меньше и только уверял, что это действительно он, никаких подделок. Эвар тряхнул головой, прошёл в спальню и посмотрел на себя в зеркало, перед которым обычно причёсывалась жена. На этот раз, впервые за всё время пребывания в Галлии, на него уставилась только одна физиономия — та, с которой он прибыл из Парижа в Амазонию. Загорелое, мужественное лицо Жерара исчезло. Может, его и не бывало никогда? Мерещилось раньше, а теперь наваждение прошло? Ну и чудеса… А вдруг как раз Эварист Галуа — наваждение, вызванное нагуалями, и он, Эвар, на самом деле и есть Жерар Ларм, у которого возникла ложная память? Мир Спасения — иллюзия?
От размышлений на грани сумасшествия Эвара отвлёк звук открывающейся входной двери. Это была улыбающаяся Изабель.
— А я уже всё сделала! — радостно сообщила она и тряхнула великолепными каштановыми локонами. Эвар машинально кивнул, поглощённый своими мыслями:
— Да, Изабель… Замечательно.
— Тебе правда нравится?
— Конечно. Очень красиво.
Молодая женщина подошла ближе, окутывая Эвара сладостным дурманом духов. Посмотрела как-то странно:
— Скажи, Жерар, я теперь лучше выгляжу, чем… когда…
— Лучше, лучше, — пробормотал Эвар, всё ещё оглушённый содержимым семейного альбома. Он не сразу заметил, как Изабель взяла его мягко за руку и подтолкнула к дивану. Только когда её ладони легли на его спину, а губы оказались в опасной близости, он сообразил, что происходит нечто непредвиденное, и мягко, но непреклонно отстранил женщину, убрал с себя её руки:
— Не надо, Изабель. Что было, то прошло. Прости, но я люблю не тебя, а Мадлен.
Взгляд молодой женщины стал обиженным и разочарованным. Она вздохнула:
— Я тебе не нравлюсь?
— Изабель, ты очень красива…
— Тогда в чём проблема? Только один раз. Мадлен не узнает.
Эвар отрицательно покачал головой:
— Дело не в том, узнает она или нет. Я не могу и не хочу её обманывать. Да и у тебя семья.
Изабель обиженно поджала губы:
— Мой муж либерален в таких вопросах. Иначе не уехал бы, оставив меня в Галлии одну.
— Изабель, ты же понимаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет, — Эвар уже почти успокоился и взял себя в руки, неожиданное поведение гостьи сказалось на его состоянии как нельзя лучше. С загадками альбома можно разобраться потом.
— Ты считаешь, тебе со мной не понравится? — недовольно спросила Изабель.
— Не считаю так, но…
— Так давай попробуем! — она снова попыталась обнять Эвара, но он взял её за руки и удержал:
— Изабель, хватит! Я виноват перед тобой, но, пожалуйста, оставим прошлое прошлому! У нас обоих семьи, дети, и я люблю свою жену.
Изабель грустно вздохнула, убрала руки и отвернулась:
— Ну, как знаешь. Навязываться не буду.
Эвар облегчённо вздохнул, подошёл к видеотелефону и набрал номер Мадлен.
— Алло, милый! У тебя всё в порядке? — жена сидела в парикмахерском кресле, с головой в 'колпаке'.
— Да, дорогая моя. Ты когда придёшь?
— Примерно через полчаса. А Изабель уже пришла?
— Да, она здесь, с ней всё в порядке.
— Хорошо, милый. Я постараюсь не задерживаться.
Эвар разъединил и украдкой посмотрел на Изабель. Высокая, стройная красавица-брюнетка с большими синими глазами ушла к окну и теперь тихо плакала, слёзы дрожали на её длинных ресницах. Эвару пришло в голову, что в бытность свою Эваристом Галуа он ни за что бы не отказался от такой женщины. Да и Жерар вряд ли устоял бы. Однако Эвар отличается от них обоих, он любит Мадлен и только её и не допустит ничего, что бы могло вызвать трещину в отношениях с женой. Впрочем, тут же подумал он, дело не только в этом: влечения к Изабель, собственно, нет, остановить её порыв оказалось совсем нетрудно. Ничего нет, кроме жалости и сочувствия к этой красивой женщине, сохранившей былые чувства к некогда любимому человеку. Однако жалость и сочувствие — неважная замена любви. Если бы не инициатива с её стороны, ему бы и в голову не пришло подбивать клинья. Хорошо, что жена не стала спрашивать, чем он и Изабель сейчас занимаются. Тревожить Мадлен не из-за чего, не жаловаться же на её подругу, а врать самому близкому человеку не хочется.
Затем пришла другая мысль: вот и опять он сам отмечает сходство Жерара и Эвариста Галуа, отличие их обоих от Эвара. А чем, в сущности, отличаются эти двое от другого? Жерар не был силён в математике… Стоп, и с этим неясность: он получал не лучшие оценки по этому предмету, но и не худшие, да ведь и математические достижения Эвариста Галуа не были признаны современниками. Кто знает, какую карьеру сделал бы Жерар, не вынуди его обстоятельства уйти в армию сразу после школы? Так что же — Эварист Галуа и Жерар Ларм ничем не отличаются один от другого? Один человек, каким-то непостижимым образом разделившийся надвое в разных временах и странах, а затем снова соединившийся? Так и было задумано Миром Спасения при организации его, Эвара, ухода в Галлию? А другие ушедшие — неужели тоже копии тех, кого они заменили? Почему Жюли говорила перед его уходом из Амазонии, что ему, Эвару, нужно будет изменить внешность, если менять нечего? Хотя, конечно, она могла быть не в курсе… А откуда всё-таки взялось то лицо, которое, как казалось до сих пор, принадлежит Жерару? Может, как раз это — наваждение, вызванное нагуалями? Жюли говорила, что нагуали облегчают превращение мечты в реальность… Может, в этом всё дело — Эварист Галуа хотел бы выглядеть иначе и именно это увидел в зеркале, впервые став Жераром? Нет, лучше оставить эти мысли, иначе с ума можно сойти.