— Не знаю… Как-то глупо я отбыл оттуда…
— Эвар, тебя переиграли на том поле, где ты никогда не был силён. Тебя превзошли в вероломстве и интригах. Неужели ты надеялся одержать в этом верх?
Эвар снова вздохнул. Он не хотел сознаваться самому себе, что более всего его сейчас тревожит приближение минуты, когда Мадлен вынесет свой вердикт по поводу его злосчастного самозванства.
— Вот и приехали! — произнёс вдруг Ян и указал на белый корпус. — Заходите все!
Сопровождаемые Яном, Эвар, обе женщины и дети прошли к лифту и поднялись на пятый этаж. Ян кивнул Эвару на дверь его новой квартиры и ушёл с Изабель — показать новенькой её комнату, пояснить, где лежит свежее бельё и как пользоваться оборудованием. Семья Ларм, не произнося ни слова, прошла к себе. Мадлен безмолвствовала, и Эвар читал в её молчании смертный приговор себе. Они выкупали детей, приняли душ сами, поужинали, почти не произнося ни слова, уложили Пьера и Клару в маленькой комнате. Вот и настал момент истины…
— Прости меня, Мадлен… Если это можно простить… — судорожно глотая комок в горле, с трудом произнёс Эвар, опуская глаза.
— Как он погиб? — глухо спросила Мадлен.
— Его проглотила змея-холм — помнишь, мы видели такую в зоопарке?
Женщина не сразу ответила, на её глазах выступили слёзы.
— А… понятно, — отозвалась она ломающимся голосом. — И ты занял его место. Спасибо за объяснение.
Последовала пауза. Мадлен отвернулась, шагнула к окну и встала там, молча глядя наружу. В течение минуты или двух Эвар смотрел на неё, затем жалобно произнёс:
— Может быть, не станем говорить Пьеру обо всём этом?
Жена молча кивнула. Её плечи подрагивали, выдавая плач. Прошло ещё минут пять, в течение которых молодой человек не смел беспокоить Мадлен ни словом. Затем она горько вздохнула и глухо произнесла:
— Прости… Эвар. Только сейчас я поняла по-настоящему, что Жерара больше нет в живых. Но в тебе живёт его сознание… Ладно.
Последовала новая пауза. Женщина молча утирала слёзы. Эвар с тоской смотрел на неё, понимая, что главное ещё не сказано. Минута за минутой уходили в тишине и неуверенности. Наконец Мадлен повернулась к нему. Она смотрела в сторону, её глаза покраснели, но женщина больше не плакала
— Не казни себя… Эвар, — сказала она глуховато. — Ты хотел как лучше. Я не сержусь, что ты не рассказал раньше — я бы просто не поверила. — Она говорила, делая короткие паузы, но Эвар не смел вставить ни слова. — Я пытаюсь разобраться в себе. Потому что я не ощутила в тебе чужого человека. Ты — мой муж. Ты — Жерар. Ты — не Жерар. Это трудно понять, но, кажется, я поняла. Ты — тот образ Жерара, который я полюбила, когда впервые встретила. — Муж обрадованно протянул к ней руки, но она мягко остановила его. — Погоди. Воздадим время памяти Жерара. Он заслужил это.
Эвар молча кивнул: он понимал, что жене нелегко расстаться с прошлым, и не смел торопить её. В комнате становилось душновато, нужно было включить искусственный климат, но вместо этого молодой человек шагнул к балкону, открыл дверь и вопросительно посмотрел на женщину, словно приглашая. Мадлен, немного поколебавшись, прошла туда, к благоуханию зелени, и вдохнула свежий воздух полной грудью. Эвар присоединился к ней, встал рядом. Он всё ещё не решался дотронуться до любимой, но какое-то чувство внутри него говорило, что самое страшное позади. Только не надо спешить.
Они молча стояли на балконе и вдыхали ароматный воздух, глядя перед собой, силясь привыкнуть к новой жизни, которая только начинается для них… А за прозрачной стеной Амазонии нельзя было ничего рассмотреть — там бился и бушевал тропический ураган, бессильный прорвать защиту Мира Спасения.