Прощание с Европой
Рождение григорианского календаря
На могиле папы римского Григория XIII в Ватикане можно увидеть барельеф «Введение григорианского календаря». Это свершение увековечило имя папы во всех языках. Хотя кроме календаря и неуспешной борьбы с Реформацией – на годы его руководства католической церковью выпала кровавая Варфоломеевская ночь, после которой он велел отслужить благодарственный молебен Господу, – Григорий мало чем запомнился потомкам.
Григорианский календарь сменил календарь Юлия Цезаря – юлианский, по которому мир жил с 45 года до н. э. Целью папы Григория было приведение календаря в большее соответствие с тропическим годом. «Юлианский» год составляет 365,25 суток, и за 128,5 лет образуется погрешность в 24 часа, лишние сутки. Поэтому папа римский велел убрать накопившуюся за века погрешность летоисчисления, которая на тот момент, по расчетам, составила десять суток.
Примерно за век разница между юлианским и григорианским календарями увеличивается на один день. Сегодня между ними уже 13 дней. Время показало, что григорианский календарь тоже несет свои огрехи, но весь католический мир на него стремительно перешел.
Россия до революции жила по юлианскому календарю. А некоторые православные Церкви мира, включая Русскую, живут по нему до сих пор. Объяснение простое: все праздники церкви и дни памяти святых с IV века составлялись по нему. К каждому этапу церковной жизни, ко дню определенных праздников и святых за столетия надстроились свои традиции народной жизни – особенно аграрные, земледельческие. Весь ритм, все дыхание русского года было увязано с календарем и каждым его днем, наполненным смыслом и духовной глубиной. Разорвать такую связь можно было только насильно и хирургически, как это и произойдет после. Кроме того, через даты с нами говорит Бог – и в особые дни случаются особые вещи. В истории мы видели это много раз.
Юлианский календарь отлично согласовывается с апостольским правилом (а на этих правилах стоит вся Церковь) – что Пасху Христову надо праздновать после иудейской Пасхи, потому что Христа распяли на иудейскую Пасху. В это правило вложен очень важный смысл. Но григорианский календарь отверг это правило. Как отверг и авторитет Вселенского собора, который был прежде непререкаем. Ведь юлианский календарь был принят в качестве церковного на Первом соборе в Никее, в 325 году.
Гармония юлианского календаря еще и в том, что при всех его минутных неточностях в нем живо соответствие с солнцем и луной (у григорианцев – только с солнцем). А это важно при расчете переходящих и непреходящих праздников, дней постов и вообще всего уклада жизни Церкви[18]. Календарь – это огромная часть устоявшейся за века священной традиции, потеряв которую можно потерять и саму веру.
То, что рвущий с традицией григорианский календарь родился именно сейчас, в пору необратимых перемен в европейской душе, – это будто промыслительный знак нашего окончательного прощания с Европой. Теперь мы начинали жить еще и в разном времени.
Эпоха ПросвещенияИзгнание Бога из Европы
В 1648 году закончилась Тридцатилетняя война – вплоть до мировых войн XX века она оставалась самой трагической, крупной и беспощадной войной за всю историю Европы. Она стартовала с религиозных бунтов по всей Священной Римской империи (на территориях сегодняшней Германии), а завершилась постепенным устранением религии из мотивов принятия государственных решений и из жизни общества. Церковь больше не играла в европейских делах прежнюю роль. В политике экономические, династические, геополитические интересы стали значимее религиозных. Заключенный по итогам войны Вестфальский мир признавал равноправие между лютеранами, кальвинистами и католиками. Протестанты считали это своей большой победой.
А на исходе века, в 1688 году, в Лондоне свергают последнего короля-католика Англии Якова II.
Это назвали «славной революцией», которая была своего рода продолжением европейской протестантской революции. Яков за свое недолгое правление активно усиливал присутствие католиков во власти (даже папа Римский его одергивал, мол, не стоит так резко действовать, но Яков не внял совету). Его свергла протестантская армия его же зятя – нидерландского правителя Вильгельма. «Билль о правах» 1689 года разрешит занимать английский престол только протестантам!
Из Англии по всей Европе пойдет «мамай» антикатолических репрессий. Орден иезуитов, который был вернейшим папским слугой, папской разведкой и главным миссионером католицизма, запрещают во многих европейских странах.
Это тоже итог «бунташного века». Начавшись с бунта против королей и режимов, он вылился в бунт против самого Бога – пока еще так не провозглашают, но отзвуки его слышатся в так называемой эпохе Просвещения. Есть мнение, что она началась тоже отсюда, из Англии, как раз после «славной революции». Хотя главные страницы этой эпохи напишутся в будущем, XVIII веке во Франции. При всех добрых плодах эпохи Просвещения (например, отмене рабства, формулировании – пусть с искаженным пониманием – прав человека, фокуса на науке, доступе к знанию самых разных слоев населения), именно Просвещение рождает несуществующую антитезу «знание – вера». Именно Просвещение начинает противопоставлять науку и религию. Именно оно начинает уверять, что вера слепа и глупа, а знание – умно и зряче. А следом пойдет открытая критика Церкви, традиции, морали.
Это Просвещение сделало новыми идолами рационализм и свободомыслие. Скоро французские просветители – Декарт, Вольтер, Дидро – станут «властителями дум». Вместо Библии теперь – культовые книги. Чего стоят только 35 томов «Энциклопедии» Дидро!
А ведь когда-то Церковь санкционировала науку. Когда-то Церковь сама вдохновляла и подталкивала ученых на то, чтобы исследовать творение Бога. Все первые университеты выросли из Церкви. Теперь мир перевернулся. Объявляется, что Церковь – первоисточник ошибок и суеверий.
Как и успешно набирающая силу Реформация, так и вся эпоха Просвещения вдохновлена бунтом против католиков. Во что бы то ни стало надо было отказаться от опостылевшей опеки Церкви. Но сознание людей еще очень религиозно, и трюки сродни сегодняшней клевете на Церковь в соцсетях не прошли бы. Нужно «богословское» оправдание изгнания Церкви из жизни. Так рационалистические идеалы рождают идею деизма: учения о том, что Бог лишь сотворил мир, а дальше ни во что не вмешивается. Божественного откровения не существует вовсе. Все в руках человека – это древнее, еще Адамово, заблуждение неизбежно приведет к атеизму (Дидро уже ни во что не верил) со всеми его кошмарами: от чудовищной по своим зверствам Великой французской революции до агрессивного либерализма и тоталитаризма XX века.
Миф «наука доказала, что Бога нет» рожден не большевиками, а эпохой Просвещения. Даже два приговора инквизиции этой поры – Джордано Бруно и Галилео Галилею – до сих пор приводят как аргумент против «непросвещенной Церкви». Хотя судили ученых совсем не за научные взгляды.
За что судили Галилея и Джордано Бруно?
Эти два громких процесса инквизиции усиливают миф о противопоставлении науки и религии. И до сих пор являются любимым штампом для тех, кто хочет представить Церковь оплотом мракобесия, противницей прогресса. Эти шаблоны рождены именно нынешним веком и эпохой Просвещения. Но действительно ли эти ученые являются «мучениками науки»?
В Риме, на площади Цветов, где казнили Джордано Бруно, теперь стоит ему памятник. Стыдная и трагическая страница в истории католического Запада. Но казнили Бруно не за научные теории. Потому что он не был никаким ученым. Он был религиозным философом. За ученого его не держали ни коллеги – тот же Галилей, ни тем более Церковь.
А ученым был Коперник – он как раз исследовал гелиоцентрическую систему. Труды Коперника как раз использовал Джордано для своих стихотворных образных мировоззренческих теорий. Прежде чем совершилась казнь, следствие по его делу длилось 8 лет!
Каковы же были его взгляды? Во-первых, Джордано Бруно утверждал, что Бог не является Личностью, что он растворен во Вселенной, – таким образом, сам мир божественен. Это не новая ересь. Во-вторых, он исповедовал магический оккультизм, верил во множество существующих миров, даже проповедовал некоторые основы из древнеегипетских верований, к которым изрядно тяготел. То есть он был откровенным еретиком. А еретиков тогда сжигали. Такое было время.
В эту эпоху горячих религиозных войн в Европе шла настоящая война за умы и сердца людей. Мировоззрение утверждалось и пером, и мечом. И власть принадлежала тому, чья картина мира побеждала. Еретики во времена Бруно не были безобидными мыслителями «не от мира сего», которых инквизиция сжигала подряд для собственного извращенного удовольствия. Ведь если власть захватили бы, например, те, кому ближе были взгляды Ноланца (Ноланец – прозвище Бруно, от местечка Нола близ Неаполя), костры, скорее всего, продолжали бы пылать, как пылали они в XVI веке в Женеве, где протестанты-кальвинисты сжигали католиков-инквизиторов. Все это, безусловно, не приближает эпоху охоты на ведьм к жизни по Евангелию.
История с Галилеем еще проще. Его не казнили. После суда инквизиции он продолжал жить в уединении на своей вилле во Флоренции и получал от папы ежемесячную пенсию. Галилея никто не мучил на церковном суде, более того, не было никаких живописных фраз вроде «а все-таки она вертится». Судили его за то, что он обманул папу Римского – между прочим, своего друга!
История начиналась так: прежде чем издать свой довольно скандальный труд «Диалоги», где поддерживаются и развиваются идеи гелиоцентризма, Галилей советовался с Урбаном VIII. Само осуждение Коперника было, по мнению Галилея, ошибкой, так как религия и наука должны иметь различные сферы компетенции – и это правильнее, хоть и отличалось от официальной точки зрения Ватикана.
Урбан VIII (по-дружески!) попросил Галилея в его сочинении поддержать «богословский» довод о том, что суть строения мироздания нельзя постичь научными средствами. Папа действительно был убежден, что любая научная (и астрономическая в т. ч.) теория есть на самом деле лишь гипотеза, и никак не может претендовать на большее, ведь человеческий разум по природе своей неспособен постичь Божественную сущность и Бога. На этом и сегодня стоят многие ученые.
Но вместо этого в труде Флорентийца (как еще называли Галилея) первенство осталось за идеями Коперника, мысли самого Урбана VIII были лишены всякой поучительности – и, словно в насмешку, их произносил некто Простак – ретроград и вообще вовсе не положительный персонаж.
После издания «Диалогов» Галилей предстал – нескоро и безо всякого нажима (останавливался в Риме в апартаментах друзей) пред судом инквизиции. В покаянном рубище он прибыл в доминиканский монастырь Санта-Мария-Сопра-Минерва (здесь незадолго до того судили Джордано Бруно, здесь же в будущем веке будут судить графа Калиостро). Там он стоял на коленях перед кардиналами. Ему был зачитан обвинительный приговор, из которого следовало, что он здесь «по тяжкому обвинению в ереси», а именно – в разделении ложного и противоречащего Священному Писанию учения, что Солнце находится в центре мира и не движется с востока на запад, а Земля движется и находится в центре мира. Галилей, встав на колени, произнес и подписал текст отречения от ереси и был прощен.
Книгу его запретили. По инерции был запрещен и научный труд, на который ссылался Галилей (правда, самого Коперника уже 80 лет как не было в живых). И, что интересно, до этого труд свободно печатали, но вот теперь Церковь и тогдашние богословы решили, что он противоречит Священному Писанию.
На своей вилле в нынешнем районе Флоренции Арчетри, после суда, Галилей прожил остаток жизни. Прожил верным членом церкви, молился сам и просил молиться за него своих близких.
При этом в эту пору даже протестантские лидеры приводили многие доводы против учения Коперника. Лютер так о нем говорил:
«Этот безумец хочет перевернуть с ног на голову всю астрономическую науку, но Священное Писание говорит нам, что Иисус Навин приказал остановиться Солнцу, а не Земле».
А как отнеслись к теории гелиоцентризма в России? Любопытно, что позиция нашей Церкви была близка словам Галилея. В России эта тема вообще не становилась предметом жесткой полемики. Единственные, кто последовательно, вплоть до революции, спорили с Коперником, – это старообрядцы. В остальном взгляд нашей Церкви и тогда, и теперь был близок взгляду самого Галилея, который говорил, что «Библия учит тому, как взойти на небеса, а не тому, как они устроены».
Но само определение «мученики науки», которым наградили Бруно и Галилея, очень красноречиво показывает, чье место в эпоху Просвещения была призвана занять наука, – место религии.
Русское просвещение рождается в Церкви
Пока на Западе вызревал миф о несуществующей оппозиции наука – религия, в России Церковь основала первое в нашей стране высшее учебное заведение: Славяно-греко-латинскую академию.
Ее первыми преподавателями были два брата-монаха из Греции, Иоанникий и Софроний (Лихуды) – памятник им теперь стоит у бывшего здания Академии в Богоявленском переулке. Они прибыли в Москву в 1685 году по рекомендации восточных патриархов. В течение первых восьми лет братья преподавали грамматику, риторику, логику, математику, физику, иностранные языки.
Лихуды имели некоторое влияние и, похоже, доступ ко двору – и потому неизбежно попадали в водоворот бушевавших тогда в России идейных споров, течений и интриг. На братьев писали доносы, обвиняли то в ереси, то в шпионаже. По наветам братьев постоянно отстраняли от преподавания в академии, а в 1701 году Иоанникий и Софроний были сосланы в костромской Ипатьевский монастырь – «колыбель дома Романовых».
И это при том, что из учеников Лихудов образовалось целое поколение первых собственно русских ученых: Поликарпов, Феолог, Головин, Козма, Иов, Палладий Роговский. А из Славяно-греко-латинской академии, основанной Церковью, появились Московский государственный университет, Московская духовная академия, Санкт-Петербургский государственный университет и другие высшие учебные заведения России.
Тогдашний патриарх Иоаким создавал Славяно-греко-латинскую академию во многом для укрепления борьбы с польско-латинским влиянием. Все видели, что происходит на территории соседней и пока еще чужой Украины, где православные переживают небывалые гонения от католической Речи Посполитой и стремятся защитить себя.
На украинском острове Малая Хортица (Байда) на Днепре – «родина» Запорожской Сечи, там и по сей день видны следы крепости. Здесь начинается долгая – и славная, и бесславная – история запорожских казаков, их осознания себя как защитников православия, и воссоединения через них Украины с Россией.
Роль православной России
Когда мир лихорадит, Россия свой бунт уже пережила. Смутное время в прошлом. Теперь становится понятен Промысл Божий: мы должны были иметь свой крепкий иммунитет перед вызовами «бунташного века», перед будущим восстанием против Бога на Западе.
Крушение и чудесное воскресение страны у нас укрепило веру, объединило людей вокруг Церкви и царя. Ко второй половине XVII века при Алексее Михайловиче, казалось, мы переживаем лучшие свои годы.
Из благочестия растет благоденствие – все записки иностранцев о России этих лет показывают, насколько крепкая и до изобилия богатая страна у нас сейчас.
На таком контрасте с остальной планетой неизбежно русские ставят перед собой вопрос о роли России в мире. Мощная православная держава, еще вчера находившаяся на волосок от гибели, начинает себя осознавать как спасительницу христианства на планете.