Прорыв на Восток
Иван Грозный
Строительный бум на Руси, начавшийся после падения ига, еще при Иване III, продолжился при Василии III и достиг пика при его сыне Иване IV. За 50 лет правления (дольше всех в истории!) Грозный построит под 150 новых городов.
Попутно страна прирастала и древними центрами. Еще Василий III ввел в орбиту России Псков – при этом действовал по примеру Ивана III в Новгороде: отменил городское вече, снял вечевой колокол, заставил переселиться в Московские земли три сотни семей из знати, а деревни, бывшие в их собственности, роздал московским служилым людям. Скоро он присоединил и так долго не покорявшееся Рязанское княжество, а потом и Стародубское, и Новгород-Северское. Почти вся центральная Россия присягнула Москве.
При Иване Грозном началось вхождение в границы страны Поволжья и Сибири.
Со строительным и территориальным рывками Грозный проводит еще и очень широкие реформы. Особенно заметно преображение русской армии. Создается артиллерия – лучшая в Европе. Пушки встают на лафет. Опережая весь остальной мир лет на 70, Грозный создает отечественную фортификационную школу и школу подрывников. Строит первый русский флот в новооснованном Архангельске (где Петр I, который очень ценил Грозного, продолжит его дело), закладывает основы русской регулярной армии, которую будут бояться все в Европе!
Но при этом вот фрагмент письма Ивана Грозного князю Курбскому:
«…наступающей крестоносной хоругви никакая военная хитрость не нужна, что знает не только Русь, но и немцы, и литовцы, и татары, и многие народы… не хочу перечислять эти победы, ибо не мои они, а Божьи».
Этой же идеей – «не мое, а Божье» – пропитана и первая русская историческая книга, содержащая 16 тысяч иллюстраций. Она будет создана тоже во времена Ивана Грозного, на заре русского книгопечатания. Не случайно академик Лихачев будет называть Грозного самым образованным человеком своего времени.
Этой же мыслью – «не мое, а Божье» – наполнено появление нового сакрального центра нашей страны: Лобного места на Красной площади.
Москва – «Новый Иерусалим»
Грозный строит Лобное место образом Лобного места Иерусалима – образом Голгофы. Впервые в документах Москва называется «новым Иерусалимом».
То, что Лобное место являлось местом публичных казней, – вранье. Казнили обычно на Болоте (нынешняя Болотная площадь). До большевиков Лобное место было центром, доминантой всей площади. До революции на нем делали традиционную остановку в московских крестных ходах, с его вершины архиерей осенял народ крестным знамением. Во время Празднования Входа Господня в Иерусалим Патриарх с духовенством восходил на Лобное место, раздавал освященные вербы царю, духовенству и боярам и оттуда ехал на осле, ведомом царем.
Когда построят храм Василия Блаженного – Покрова на Рву с приделом «входа Господня», – то весь тот храм будут называть «Иерусалимом».
Земное Отечество – символ Небесного
Храм Вознесения Господня в Коломенском начинался с небольшой церкви для моления о рождении наследника у Василия III. Достраивался храм уже в 1532 году, когда наследнику Ивану IV было два года – принято считать, что именно его рождению этот красавец-храм и посвящен. Внутри археологами недавно было открыто «царское место» для младенца-царя. Этот храм одновременно – и святыня русской монархии, и шедевр русской архитектуры.
Это первый каменный шатровый храм в России. Аналога такой архитектуре в мире нет. Она рождается в этом, XVI, веке и как бы выражает устремление всей России ввысь. От Коломенского до Александровской слободы, Красной площади, местечка Остров под Москвой русская земля усыпается такими маковками. Они, с одной стороны, воплощают идею Руси как нового Небесного Иерусалима, а с другой – олицетворяют образ державной власти.
Едва ли случайность, что именно в подвалах коломенского храма Вознесения Господня в 1917 году, в день провозглашения отречения Николая Второго от трона, была найдена икона Божией Матери «Державная» (в наши дни она все еще там, в Коломенском, но уже в храме по соседству). Когда монархия в стране была уничтожена, то Богородица сама показала, что хранит символы власти – скипетр и державу – и восседает на русском троне, за царя. Так она написана на этой иконе. Державная Икона Божией Матери – напоминание о редком и до конца не понятом в мире строе русской власти: самодержавии. Сакральном взаимном служении народа – Богу и царю, царя – народу и Богу. Такое понимание смысла власти и ее взаимоотношений с народом закрепляется сейчас, в XVI веке.
Понятие «самодержец» в Москве впервые стало уверенно использоваться при Великом князе московском Иване III. Тогда самодержавие в первую очередь понималось как суверенность, независимость от Орды. А его сына, Василия III, впервые в истории международной дипломатической переписки назвали царем (цезарем) Руси – а не князем – в договоре от 1514 года с императором Священной Римской империи Максимилианом I. Но в полной мере этот титул воспринял лишь Иван Грозный – через пришедший из Византии религиозный обряд «венчания на царство». С этим обрядом (будто бы еще одним таинством Церкви) оформится идея о божественном происхождении власти государя и, одновременно, власти как ответственного и страшного служения.
Все произошло в Успенском соборе Московского Кремля 16 января 1547 года по чину, составленному учителем царя митрополитом Макарием. Он же и проводил чин венчания, совершив возложение на Ивана Васильевича символов царского величия – шапки Мономаха, бармы и креста Животворящего Древа, и благословил будущего самодержца.
В Кремле хранится трон Ивана Грозного. Полагают, что он византийский. Известно, что в 1558 году патриарх Иосаф II из Константинополя сообщил московскому правителю о том, что «царское имя его поминается в Церкви Соборной по всем воскресным дням, как имена прежде бывших Византийских Царей». Кроме того, титул царя позволил Ивану IV Грозному получить более высокий статус в отношениях с европейскими дипломатами.
Так рождается в целом новое отношение к государству как к святыне: «малая Церковь», семья, освящается в венчании супругов, а государство – «большая семья» – освящается венчанием монарха на царство.
В народном же сознании закрепляется совершенно новое отношение к царю. Домострой – свод этических правил жизни, вышедший в этом веке, учит: «Аще земному царю правдою служиши и боишися е, тако научишися небесного Царя боятися».
Такое возможно только при искреннем неформальном воцерковлении всей нации! Царь олицетворяет именно православную государственность, поэтому долг служения ему становится тождественным служению Богу.
Вот молитва из Служебника 2-й половины XVI века, которая была образцом покаяния для чиновников той поры:
«Согреших пред Богом и по Бозе пред государем пред великим князем – русским царем… Заповеданная мне им (царем) слова права нигде же сотворих, но все преступих и солгах и не исправих. Волости и грады от государя держах не право, а суд – по мзде и по посулу. Ох мне, грешному, горе мне, грешному! Како мене земля не пожрет за мои окаянныя грехи – преступившего заповедь Божию, и закон, и суд Божий, и от государя своего заповеданное слово».
Домострой наставляет:
«Царю… не тщится служить лжею и клеветою и лукавством… славы земной ни в чем не желай… зла за зло не воздавай, ни клеветы за клевету… со-грешащих не осуждай, а вспомни свои грехи и о тех крепко пекися… А в котором либо празднике… да призывают священнический чин в дом свой… и молят за царя и великого князя (имярек), и за их благородные чада».
Это отношение к царю земному как образу Царя Небесного восходит еще к словам апостола Павла:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13:1, 2).
Но такое религиозное отношение к власти немыслимо без религиозного в самом народе. Люди служат царю, пока царь служит народу. А вместе они служат Богу и созидают земное отечество по образцу Небесного. Без этого самодержавие становится просто абсолютизмом, рабским и нелогичным подчинением одних и не ограниченным ничем своеволием других.
Совсем не такой власти призывает «не противиться» апостол. Если власть, например, становится богоборцем, гонителем Церкви, поступает объективно беззаконно, то как раз наоборот: «противиться» такой власти становится твоей святой христианской обязанностью.
Такой ли уж он «Грозный»?
Говорят, что во время крещения младенца Ивана положили прямо в раку с мощами преподобного Сергия (которые и в наши дни хранятся в Троице-Сергиевой лавре).
Нынешний шикарный Успенский собор лавры был построен на средства Грозного. Воспитателем Ивана был митрополит Макарий, автор знаменитых Четьих миней – первого в России сборника Житий святых – на этих книгах реально росли поколения. Сотни тысяч людей веками читали только их. Мудрый старец сосредоточился на духовном окормлении царя, не пытаясь навязывать ему свой взгляд на мир. Почет и власть не были интересны митрополиту, и потому он сумел сохранить доверительные отношения с государем, оставшись в стороне от дворцовых интриг.
Грозный так писал в 1556 году казанскому архиепископу Гурию:
«О Боже, как бы счастлива была русская Земля, когда бы все владыки были таковы. Как преосвященный Макарий да ты».
Макарий входил в т. н. «Избранную раду» царя, и единственный из нее не был подвергнут преследованиям после того, как царь разогнал раду в 1560 году. Он много сделал для организации книгопечатания на Руси. Он сам написал чин венчания Ивана Грозного на царство (1547 год), способствовал его браку с Анастасией Захарьиной – удивительной женщиной, ставшей настоящей царицей и, возможно, отравленной врагами Грозного.
Известно, что Грозный писал стихиры (такие гимны, которые читаются на службах в храме), Церковь использовала их, и примеры можно найти в Лавре – святому митрополиту Петру с надписью «Творение царя и Великого князя Ивана Васильевича и Всея России» и две стихиры на Сретенье «Пречистой Владимирской».
Святой преподобный Антоний Сийский приходил из своего Севера, чтобы побеседовать с царем, также очень любил и его супругу. Святой юродивый Василий Блаженный был вхож к царю свободно, безбоязненно обличал его, умирял его гнев своим: «Не кипятись, Иванушка…». По рассказам, этот известнейший из московских юродивых умер на руках у царя, а государь с ближними боярами нес его гроб. Василию Блаженному также якобы принадлежит пророчество о том, что престол унаследует не старший сын царя, тоже Иван, а Федор.
Сам Грозный перед смертью принял великую схиму под именем Иона и был почитаем после погребения. Вплоть до революции у его гробницы служились молебны, а в Архангельском соборе Москвы записывали случаи полученной по молитвам к царю помощи[1].
Тем поразительнее преображение этого благочестивого царя в грозного тирана. Чем больше всматриваешься в эту метаморфозу, тем меньшее испытываешь доверие к ярлыкам. Просто открывается «горячность» этого времени. Из нынешней апокалиптической «теплохладности» нам не разгадать тех людей, их мотивов и оценок. Тогдашнее общество жило на каком-то бескомпромиссном пределе, выгорая до остатка и не признавая полутонов.
И царь, похоже, ярче всего выражал это общее состояние в стране – состояние горячего поиска Царствия Небесного. Потому с царя и спрос был острее.
Потому, возможно, при той горячности и всенародном максимализме – ему не смогли простить отступления от общего идеала.
Категоричность настроений отразилось и в любимом русском святом тех лет.
Алексий, человек Божий – любимый русский святой
Из всех Четьих Миней митрополита Макария (а это двенадцать книг, на каждый месяц года начиная с восьмого сентября, в которых не только жития святых на каждый день, но и святоотеческие поучения, и апокрифы) именно эту биографию зачитывают «до дыр».
Будущий святой появился на свет в IV веке, в семье римского сенатора-христианина. По воле родителей обручился с девушкой из столь же знатной семьи. Но свадьбы не было – Алексий отправился на корабле на Восток, решив оставить родной дом, а обручальное кольцо вручил невесте на память, сказав:
«Сохрани это, и да будет между тобою и мною Господь, доколе не обновит нас Своей благодатью».
Вначале местом его обитания стала Лаодикия (совр. Латакия, Сирия), потом – Эдесса (совр. Шанлыурфа, Турция).
В своих странствиях Алексий роздал все, что имел, и стал жить подаянием. И так он провел 17 лет – питался хлебом и водой, молился ночи напролет, одевался в рубище. Конечно, семья посылала людей на его поиски, но Алексий так сильно изменился внешне, что слуги, побывавшие в Эдессе, подали ему милостыню и не признали в нем сына хозяев.
По истечении этих лет Алексий возвратился в Рим, но не был узнан даже собственными родителями, и все же в родном доме он нашел приют. Продолжая соблюдать и свой пост, и ночные молитвенные бдения, он скромно жил в небольшой каморке. Более всего ему тяжело было слышать, как рыдают мать и невеста, горюющие по нему. Еще 17 лет прожил святой рядом со своими близкими, и только после смерти его узнали. Мощи святого Алексия находятся в римской базилике св. Бонифация (Вонифатия) и Алексия, под главным престолом.
Эта биография потрясала весь христианский мир. Алексея особо чтили в Италии и Византии. Ведь о разделении церквей еще речи не шло. Но особенно отозвалась на эту историю Россия.
И в этом парадокс: сейчас, в XVI веке, когда страна стремительно становится мировой державой, общепризнанным «Третьим Римом», здесь более всего любят жизнь человека из Первого Рима, который отказался от всех его земных благ.
Так в Алексии, человеке Божием, выразился наш нравственный идеал и главное настроение страны в это время: неспособность и нежелание жить только земным, тратить себя на собирание материального и уходящего. Мы готовы «быть в мире, но не от мира», как учил Христос, как реализовал святой Алексий.
Эту нашу неспособность и нежелание «брать от жизни все» и жить для себя порой принимают за нецивилизованность. А на самом деле это – корень понимания нас, основа нашей парадоксальной силы и непобедимости в столетиях вызовов.
Имя св. Алексия вошло в наш культурный код и топонимику страны, часто встречается в произведениях искусства и географических названиях: есть Алексеевские храмы, монастыри, пустыни, районы города (Алексеевка в Харькове) и даже Алексеевские ярмарки. В «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева мы слышим историю жития Алексия от незрячего солдата, который поет и просит милостыню. У Римского-Корсакова есть кантата, называемая «Алексей человек Божий».
Мало кто помнит, что один из выдающихся правителей нашей страны – святой князь Александр Невский – перед смертью был пострижен в схиму с именем Алексей в честь святого Алексия, человека Божия – как бы отождествляя итог своей жизни с итогом жизни этого святого, презревшего возможности и блага, с которыми он родился, ради главного блага: Христа.
И будто в подражание святому Алексею, в России продолжается расцвет особого подвига – святого юродства.
Русский «человек Божий» – св. Василий Блаженный
Как вышло, что именно он стал самым популярным в мире русским святым? Про «Saint Basil’s Cathedral» (собор Св. Василия) знают даже те, кто ничего больше не знает о России.
Почему пример юродивого Василия – нищего христарадника, жившего в XVI веке, – эталон подражания для всей страны и даже для царей? Иван Грозный обожал блаженного, а иногда, говорят, даже боялся, и лично хоронил его в 1552 году, когда Василий умер. Блаженного почитали и все следующие русские цари.
Как этот убогий московский калика стал центральной фигурой русской истории? Символично, что и при советской власти главной церковью страны был Елоховский собор – центр бывшего села Елохово, где Василий родился прямо на паперти храма, куда его мать пришла молиться о «благополучном разрешении».
Почему в его жизни – часть кода России?
Его родители, крестьяне, отдали сына в обучение сапожному мастерству. И вдруг мальчик-сапожник удостаивается дара прозрения, который обнаружился случайно. Уже в 16 лет он становится юродивым – ходит по Москве без одежды, ночует под открытым небом – дома у него не было. Сурово постится и много терпит издевок. В Москве его знали все.
А зачем так? В чем суть этого подвига? Похоже, в том, что он со всей горячей категоричностью своего времени выражает наш идеал: небесное выше земного! Это выросло из евангельского наставления Христа:
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут»
(Матф. 6:19–20).
Именно здесь, среди роскоши столицы, среди пресыщенной московской знати, а не в затворе далеких монастырей, прославляется в юродивом безумное счастье земной нищеты.
Почему юродство – этот русский подвиг – особенно проявляется сейчас, в XV и XVI веках? Может быть, потому, что активно и эффективно растет Третий Рим – мощное государство? И юродивые напоминают, находясь среди нас, что земная мощь, если станет центром жизни, погубит нас – как было с первыми двумя Римами. Что Третий Рим – это понятие духовное, а не земное, это миссия, а не достижение. Это Крест, а не повод хвалиться. Что Россия – наше земное Отечество – не гордая «великая держава», а в первую очередь образ будущего Небесного Отечества. И юродивые всей своей жизнью здесь, на земле, показывают себя уже гражданами Царствия Небесного.
Оно – центр русской жизни и русской идеи, неудивительно, что в самом его сердце – юродивый Василий. Сколько красивого и точного смысла в том, что собор, названный его именем, – главная визитка страны!
Вся его жизнь – это непрестанное обличение лицемерия и лжи. Когда его хотели ограбить, снять с него дорогую шубу, подаренную ему неким боярином, то один из компании воров притворился мертвым – чтобы Василий укрыл его шубой. Василий укрыл. А парень, когда к нему подошли радостные подельники-преступники, был уже и вправду мертв!
Однажды Блаженный Василий разбросал на базаре калачи у одного калачника, и тот сознался, что в муку подмешивал мел и известь.
Он предсказывал главные события людям вокруг него. Грозному как-то после службы сказал, что тот был не на службе, а в своем дворце. Хотя царь молился в храме со всеми. И Грозный признался: да, всю службу мыслями витал в будущей постройке царских палат на Воробьевых горах.
Он молился в Вознесенском монастыре (на нынешней улице Воздвиженка) накануне огромного пожара, который начался отсюда и спалил всю Москву в 1547 году.
В другой раз в Москве, на приеме у государя, он «увидел» пожар, который полыхает в Новгороде, и «потушил» его тремя бокалами вина – стал выливать царское питие в окно! Еще Василий бросал камни в дома добродетельных людей, рассказывая, что снаружи на них висят изгнанные бесы, и целовал «углы» домов, где творились «кощуны», мол, там плачут ангелы.
Царь однажды дал Василию золото, а тот вручил деньги не нищим, а купцу в чистой одежде – этот купец недавно разорился, но даже голодая, не решался попросить подаяния.
В этой Божьей правде, что так чудно́ иногда открывалась юродивыми, – причина любви к ним одних и нелюбви – других. А в Правде, которой являлся сам строй жизни блаженных, было и то, что резало глаза и не давало договориться с совестью:
«Трудно богатому войти в Царствие Небесное» (Мф.19:23).
Василий Блаженный – наш национальный ориентир, демонстрирующий, как на самом деле следует расставлять приоритеты. В нем все видели последнего из людей, но первого – перед Богом. Так же старались жить в это время и тысячи монашествующих по всей стране.
Расцвет монашества и умножение святости
В XVI веке были установлены церковные праздники более чем 140 святым. Многие местные святые стали общечтимыми: Петр и Феврония, Варлаам Хутынский, Меркурий Смоленский… Общее почитание святых и святынь соседних земель немало скрепило растущую и объединяющуюся страну, но важнее другое: такая армия новых святых – это лучший импульс для растущей святости в современности. Святые – это всегда живой пример пути к Богу. «Если человек тот смог, то и я смогу». А в житии святого всегда есть инструкция о праведной жизни. И чем ближе этот святой ко мне, конкретному человеку, обстоятельствам и времени моей жизни, тем увереннее я буду в этот пример вглядываться.
Еще сильнее становится культ Божией Матери. Появляются праздники в честь икон Знамение, Святогорской, Казанской, Почаевской, Владимирской. Распространяется общерусское прославление Донской, Тихвинской, Смоленской.
По всей стране рождается настоящая любовь к колокольному звону. Раньше такое наблюдалось только в Москве, а теперь – всюду! Монументальные высоченные колокольни (чтобы разносилось подальше) и знаменитые ростовские звоны – это отсюда, из XVI века. Или взять, к примеру, колокольню Ивана Великого – она построена в этом веке, большинство из 34 ее легендарных колоколов отлито тоже сейчас. Она названа так в честь святого Иоанна Лествичника – его храм стоит в основании колокольни – этот святой рассказал в своей книге «Лествица» («Лестница») о том, каким должен быть путь к Богу, как взойти к Нему по Лестнице в небо. Вся Россия сейчас будто становится этой лестницей, устремившись туда. Эта русская свеча, колокольня Ивана Великого, горит в XVI веке особенно ярко, будто пламенея перед Богом.
Продолжается и монашеский век. Как когда-то от святого Сергия разошлись по Руси сотни учеников, так теперь уходят в глубь лесов ученики святого Александра Свирского. И среди них – будущий святой Андриан Андрусовский, это бывший боярин Андрей Завалишин, который случайно как-то на охоте набрел на пустыньку святого Александра и от общения с ним изменил всю свою дальнейшую жизнь. Завалишин был богатейшим человеком, тогдашней элитой, а ушел в глубь страны и основал Андрусовскую пустынь (она цела и сегодня, кропотливо восстановленная крохотной кучкой монахов). В 1550 году Адриана убили разбойники из деревни Обжа (эта деревня тоже сохранилась до наших дней).
Среди учеников и последователей Свирского были святые Геннадий и Никифор Важеозерские, Корнилий Паданский, Ферапонт Вознесенский, Кассиан Соломенский… Все пространство между Онегой и Ладогой освятилось основанными ими обителями.
В стороне, под Архангельском, подвизается преподобный Антоний Сийский – тоже выходец из богатой семьи, ушедший из мира. А на остров в тверском озере Селигер бежит от людей святой Нил Столобнеский. Удивительный подвижник, единственный изображаемый у нас в скульптуре. Нил никогда не ложился. Спал – на костылях.
Эти тихие молитвенники не меньше князей и героев битв почитаемы и составляют духовный Третий Рим, их имена складываются в Имя России. Чистота сердца, а не политическая и финансовая – вот оформившееся теперь главное национальное стремление нашей страны. Выливаясь за монастырские стены, в мир, такое духовное настроение отразится в главной светской книге этого века.
Домострой
«Домострой» относится к этическим кодексам – подобные появляются в то же время и на Западе, это устав для жизни в миру. Как бы ни подшучивали теперь над Домостроем, делая это слово синонимом строгости жизни в патриархальной семье, в самой книге со всей горячей бескомпромиссностью этой поры отразилось духовное настроение общества.
Домострой требует регламентировать всю жизнь до мельчайших и, кажется, излишних порой деталей (например, «не задерживай дыхания, лобзая иконы»). И понятно, почему спустя века многое в этой книге стало вызывать улыбку или жесткую критику – особенно из-за одиозных описаний наказаний жены. Само слово «домострой» стало символом чрезмерной домашней суровости, что все же несправедливо. Это, скорее, шаг к систематизации жизни – удачный или нет, сегодня не столь важно. Очевидно одно: в книге отражено стремление – может, чересчур ревностное (но кто знает и может судить об этих границах?) – к жизни с Богом.
И следом происходит вполне логичное. По уже известному нам закону умножение благочестия ведет Россию к умножению благополучия.
Страна растет, не захватывая чужого
В течение шести веков (с XIV по XIX) Россия непрерывно расширялась. После событий этого, XVI, века, когда были взяты Казань и Астрахань, когда нашей стала вся Волга, когда русскому царю присягнули первые кавказские народы, когда произошло удачное присоединение Сибири – в общем, случилось то, что ранее столетиями не удавалось самым мощным цивилизациям, – стал очевиден русский феномен: прирастание территориями без единой захватнической агрессивной кампании!
Мы никого не завоевывали насилием. Но как же тогда происходило расширение страны? Четырьмя способами:
• путем освоения пустующих, необжитых или малообжитых земель (Беломорье, Заволжье, побережье Ледовитого океана, Урал, Сибирь, Чукотка, Камчатка);
• путем принятия «под руку» русского царя народов, земель и государств, которым была нужна защита от врага (Грузия, Дагестан, Азербайджан, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Курляндия, Тува и многие другие);
• путем отпора врагам и поглощения очагов опасности для наших земель (Крымское и Казанское ханства, ногайские и калмыцкие орды, Польша, Хивинское царство);
• путем воссоединения временно отошедших или отвоеванных земель (Украина, Белоруссия, Сахалин, Курилы, Смоленск, берег Балтики).
Мы – страна, у которой не было колоний и колониальной политики, высасывающей все из местного населения и захваченных земель. Мы не денационализировали ни один народ, вошедший в нашу орбиту, не аннексировали силой ни пяди чужой земли – и при этом стали мощнейшим и самым большим государством за всю историю цивилизаций. Как такое могло произойти? Ответ – в уникальной национальной, территориальной и военной политике России. Все они, как в зеркале, отразились в ключевой военной кампании этого века: во взятии Казани.
Взятие Казани
Это была осень 1552 года.
Почему мы вообще туда пошли? С самого образования Казанского ханства оно было нам постоянной угрозой. В кампании 1445 года татары из Казани дошли до самого Владимира, взяли Нижний Новгород, пленили князя Василия II. В глубине России образовался мусульманский удел со столицей в нынешнем Касимове. А с первых годов XVI века начинаются набеги крымских татар: они действовали совместно с казанскими татарами, как, например, в 1521 году, когда Россия была опустошена двумя братьями – Махмет-Гиреем Крымским и Саип-Гиреем Казанским. В 1537 году казанский хан Сафа-Гирей (Крымский царевич) опустошил весь восток и северо-восток Московского царства. В 1552 году Казань опять была в союзе с Крымом, и крымское войско доходило до Тулы. Так татары громили Московское царство с трех сторон: от Казани, от Сарая и из Крыма.
То есть Москва имела все основания считать Казань своим опаснейшим врагом; казанские татары были ближайшими, а потому и наиболее предприимчивыми громилами. Казанские татары в союзе с черемисами и мордвою обрушивались изгоном на русские окраины, разоряя жилища и пашни и уводя в плен целые населенные пункты. Тотчас же после завоевания Казань выдала русских пленников сразу 2700 человек; 60 000 пленных вернулось из Казани только через Свияжск; и несметное число вернулось на Вятку, Пермь, Вологду. Общее число освобожденных из одной Казани, наверное, доходило до ста тысяч!
Это означает, что татары искореняли Русь не только грабежом, огнем и боевым мечом – они изводили ее и рабством, уводя в плен.
В таких условиях сообщение с русским северо-востоком, с Вяткою и Пермью, должно было совершаться обходом далеко на север. России оставалось или стереться и не быть, или замирить буйных соседей оружием.
Осада города Грозным понималась тогда как абсолютно религиозная миссия.
Каждый шаг войск сопровождался молитвой. Близ шатра царского был разбит шатер церковный. Перед началом приступа все исповедовались. Само взятие города шло 1 октября по старому стилю – день Покрова Богородицы. Шла Литургия – главное богослужение Церкви. Когда дьякон возгласил евангельские слова «Будет едино стадо и един пастырь», грянул гром первого взрыва подкопов. При словах ектеньи «Покорити под нози его всякого врага и супостата» второй взрыв поднял на воздух стены казанские. Сеча закипела, но царь причастился и дождался конца службы. Едва он успел сесть на коня, как принесли ему весть «Казань взята».
Грозный себе не взял ни одного трофея. Хотя город был проворовавшийся и богатейший.
Царь водружает в городе Крест и посвящает его Святой Троице. Стремительно строится маленькая церковь Благовещения – начало просвещения Северо-Востока. Так мусульманской Казани предстояло стать еще и центром христианского просвещения. Скоро здесь будут служить три великих архиерея – все они после смерти будут канонизированы.
Святитель Гурий – первый архиепископ Казанский – устроил там два училищных монастыря, для обучения детей христиан и язычников, обратил многих магометан в христианство. С ним началась сама епархия в Казани.
Святой Варсонофий Казанский сам в 1512 году был захвачен в плен крымскими татарами еще ребенком и продан в рабство. Через три года был выкуплен отцом, за время жизни в Крыму изучил татарский язык. Потому он хорошо знал культуру и менталитет татар. И успешно среди них проповедовал. Мощи его были уничтожены большевиками в 1929 году – где они, и по сей день неясно. В Национальном музее Республики Татарстан сохранились только детали его раки.
А архиепископ Казанский Герман еще в пору своего игуменства в новопостроенном Свияжском монастыре (на красавце-острове у слияния Волги и Свияги) превратил его в горячий центр миссионерства среди местных народов. Есть версия, что типография для печати Священного Писания и богослужебных книг появилась здесь, в монастыре на острове Свияжске, раньше, чем типография Ивана Федорова в Москве. В XVI–XVIII веках этот монастырь был богатейшим в Среднем Поволжье и входил в число 20 самых богатых обителей в России.
Взятие Казани восславлено в самом красивом православном храме мира – соборе Василия Блаженного на Красной площади. Который на самом деле – собор в честь Покрова Богородицы, ведь в этот день был взят город. До конца времен, наверное, церковь эта останется самым известным русским зданием в мире!
Другая русская святыня, рожденная после этого похода, – икона «Церковь воинствующая». Сейчас она хранится в Третьяковке, а до того висела в Успенском соборе Кремля, прямо у Царского места. На иконе православное воинство с царем идет от горящей крепости (видимо, взятой Казани) к Небесному Иерусалиму. Шествие происходит под благословением Царицы Небесной, в окружении ангелов, возглавляемых архангелом Михаилом. Среди воинов изображены знаменитые русские князья, а в среднем ряду, скорее всего, и сам Иван Грозный.
Здесь есть и явный апокалиптический сюжет, и Небесный Иерусалим, и вытекающая из него «вода жизни», и «горящий город» – Вавилон Великий. Так утверждается новая эсхатология: в предстоящей битве с антихристом – России надлежит сыграть особую роль.
Великое значение Казани для России стало понятно еще позднее: когда там была явлена чуть ли не главная русская святыня…
Казанская икона Божией Матери
Ее явление здесь – лишнее уверение: сама Богородица, чьим уделом давно уже понимали русские свою страну, благословляет взятие Казани и внедрение ее в нашу христианскую цивилизацию.
Кроме того, чудотворные святыни чаще являются там, где недостает благодати, где это чудо будет полезно для обращения людей ко Христу. Казани надлежало стать не просто русским городом, а еще одним религиозным центром, откуда проповедь христианства совершит рывок дальше на Восток.
Место обретения иконы – территория Богородицкого монастыря в Казани. Она была найдена на пепелище, на глубине около метра, после того, как в 1579 году существенная часть Казани была уничтожена пожаром. «Вера Христова, – говорит летописец, – сделалась притчею и поруганием».
Семью стрельца Даниила Онучина тот казанский пожар тоже лишил крыши над головой. Но маленькой дочке Даниила, Матрене, ночью во сне явилась Сама Матерь Божия и повелела найти Свою икону под землей и достать ее оттуда.
После чудесного обретения иконы на бывшем пепелище волею царя воздвигли монастырь. Спустя некоторое время после описанных событий Матрена и ее мама приняли там монашеский постриг.
Вначале в честь обретенной иконы отслужили молебен в храме святителя Николая, а оттуда с крестным ходом переместили икону в Благовещенский собор (как первый христианский храм Казани). Этим крестным ходом шли также два слепых человека, Иосиф и Никита, известные казанские слепцы, поэтому их имена сохранились – и они прозрели! Распространилась весть о том, что икона чудотворная.
Это чудо стало только первым из множества чудес и исцелений.
Вышло так, что эта икона оказывалась много раз в центре самых драматичных поворотов нашей истории. В Смутное время именно с Казанской иконой воинство шло освобождать Москву от самозванцев. В Ярославле поставлена часовня (изображенная на купюре в 1000 рублей) там, откуда ополчение Минина и Пожарского двинулось с Казанской иконой в сторону Москвы.
В 1636 году на Красной площади поставлен был Казанский собор. Там и была с почестями размещена икона-освободительница. А исчезновение иконы стало знаком будущего исчезновения страны.
В 1904 году Казанскую украли и сожгли крестьянин и его любовница. Было долгое следствие и суд, на котором обвиняемый в деталях показал, как сдирал дорогой оклад с иконы, а саму икону сжег в печи. Это оказалось страшным знамением грядущих потрясений: революции 1905 года и начавшейся с нее разрушительной поступи к 1917 году.
Казанский собор стал первым храмом в Москве, восстановленным из разрушенных большевиками святынь. Казанская икона снова хранит Россию. Сейчас даже в космосе, на МКС, над нами летает список с нее. А 4 ноября – день этой иконы – стал государственным праздником, в названии которого будто сконцентрировался «русский феномен». День народного единства. Единства такой разной огромной страны.
Круг замкнулся. Казанская Богородица, пришедшая из мусульманской столицы, освятила и объединила православную страну. Скоро будет взята Астрахань и начнется русский прорыв на Восток. А до того мы подошли к дверям Кавказа.
Кабардинцы принимают русское подданство
В Кабардино-Балкарии, в центре Нальчика, есть памятник княжне Идархэ Гуашеней – бронзовая женщина в национальном платье решительно шагает вперед, сжимая в поднятой руке свой брачный контракт. Это дочь местного хана Темрюка, ставшая второй женой Ивана Грозного. Они венчались в 1561 году, после крещения в Москве княжна стала царицей Марией.
За четыре года до того, в 1557-м, кабардинцы присягнули Москве – первыми из кавказских народов. Союз был выгоден Москве в ее борьбе с Крымским ханством, от которого и кабардинцы тоже страдали. Они стали нашими верными союзниками, в 1552 году кабардинцы вместе с русскими участвовали во взятии Казани. Потом помогли разгромить Астраханское ханство.
Союз с Кабардой еще и открывал нам путь на Кавказ, так как кабардинским князьям платили дань часть соседей – осетин, чеченцев, ингушей, абазин.
В это же время начинается наш великий и труднопостижимый умом прорыв на Восток.
Покорение Сибири
Как отрядам русского казачьего атамана Ермака удалось сделать то, что столетиями не получалось у азиатских империй? Ведь все пробовали: Китай, Индия, Персия, Джунгария, государства кочевников – монголы, киргизы, тюрки. Как русские смогли освоить огромную тайгу в начале 80-х годов XVI века, когда все население страны было меньше нынешней Москвы: каких-то 10–12 миллионов человек?!
Зачем вообще туда понадобилось отправлять наш отряд? Ведь выше мы сказали, что русские силой никогда не брали чужих территорий?
Дело в том, что еще в 1555 году сибирский хан Едигер, узнав о завоевании Россией Казани и Астрахани, добровольно согласился принять российское подданство и выплачивать русскому царю Ивану IV небольшую дань. Это было еще одно значение казанской победы!
Но скоро хан Кучум (узбек, родственник бухарского хана Абдулла-хана II) начал войну с Едигером. Это была такая агония на землях бывшей монгольской империи – она стремительно угасала в междоусобицах.
Захватить земли соседей, а с ними и власть, у Кучума получилось – в 1563-м он убил Едигера и его брата Бекбулата, занял город Кашлык (еще называемый Искер, Сибир), покорил земли по Иртышу и Тоболу.
Сибирское ханство при владетельном хане Кучуме обрело великую мощь. Помимо татар и кипчаков, ему покорились ханты, манси, барабинцы и часть башкирских племен. Северные границы ханства проходили по реке Обь, на западе занимали всю азиатскую сторону от Уральских гор и кое-где переходили на европейскую часть, на юге их отделяла Барабинская степь.
Власть хана Кучума крепилась военной силой: чтобы усмирять покоренные народы, он содержал большое иноземное войско, состоящее из узбекских, ногайских, казахских отрядов.
Кроме того, будучи правоверным мусульманином, Кучум насаждал в Сибири ислам. Многих к обрезанию принуждали силою, а те, кто упорно сопротивлялись, были казнены – а такое зверство порождало множество мятежей, которые, опять же, подавлялись силами наемников. По просьбе Кучума правитель Бухары Абдулла-хан II трижды присылал на Сибирь с бухарскими всадниками шейхов и сеидов для проповеди ислама. Несколько исламских проповедников бежали к хану Кучуму из Казани. Но результатов было мало. Многие народы Сибири оставались язычниками и после смерти хана.
Промысл не дал утвердиться в этих землях исламу. Помешала этому и начавшаяся война хана с казацкими отрядами Ермака Тимофеевича.
А начиналось все так: окончательно утвердив свою власть в Сибирском ханстве, Кучум сначала не отказывался платить Москве ясак (налог пушниной с северных народов) и даже отправил к царю своего посла, дав ему 1000 соболей. Но, уничтожив соперников и усмирив племена туземцев, он платить передумал. В то же время ногайские татары взбунтовались и захотели отделиться от Москвы (Черемисский бунт). Воспользовавшись этой ситуацией, хан Кучум даже подступил со своими отрядами к Перми и стал опустошать ее округу.
В тех краях трудились соледобытчики Строгановы. Уникальная семья, своими талантами и богатством послужившая славе России. Они подарили нашей культуре «строгановскую икону» и строгановское церковное лицевое шитье, нашей архитектуре – стиль московского барокко, нашей кухне – бефстроганов, а нашей географии – Сибирь. Это они наняли казацкие отряды Ермака – первоначально лишь для защиты своих земель.
От Нижнего Чусовского городка, штаб-квартиры Строгановых (нынешний поселок Орел в Усольском районе Пермского края) они выдвинулись на войну с Кучумом. А на Чувашском мысе Ермаком была одержана ключевая победа, предварившая взятие им Искера – столицы Сибирской.
Так начинался путь к славе удивительного человека – одного из главных героев нашей страны, казака Ермака, который богатырской силой и чудом Божьим покорил гигантскую часть суши.
А в своей прежней жизни Ермак был… бандитом. Разбойничьим атаманом. Они с отрядом промышляли разбоем на торговом пути по Волге, грабили русские купеческие караваны, ходили набегами на крымских, астраханских татар и казахов. Типичная для той поры шайка.
Его ближайшим сподвижником, к примеру, был Иван Кольцо – волжский казак, которого за разбои на Волге в 1579 году, ограбление ногайских послов и погром в столице Ногайской Орды Сарайчике в 1581 году осудили на смерть. Спасаясь от наказания, Кольцо пришел вместе с Ермаком к Строгановым. Кольцо быстро прославился как отважный воин. После взятия Искера Ермак даже не побоялся его отправить в Москву с ясаком, «бить челом» царю Ивану IV новым царством – Сибирским. Царь не только не взял под стражу бывшего разбойника. Кольцо вернулся от царя с похвальной царской грамотой, жалованьем атаманам и дарами. Больше того – с разрешения царя Кольцо подбирал на обратном пути желающих переселиться в Тобольский край и… привез туда нескольких священников!
И дело совсем не в том, что разбойники, послужив на славу Отечества, за это были прощены. Дело в каком-то глубинном преображении этих людей. Оно случилось с ними, похоже, там, на войне с мощным ханом Кучумом.
Вот, например, летописец описывает, как Ермак в какой-то момент постановил соблюдать полную чистоту души и тела:
«Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившего, обмывши, 3 дня, держать на чепи…»
Если они в этом походе так жили, то понятно, почему история о покорении Сибири полнится чудесами. Например, сохранилось предание, как знамя с образом Спаса само прошло по реке перед отрядом Ермака. Тогда группа едва ли в 840 человек выступала против войск Кучума в 10 тысяч воинов.
Так по евангельскому сюжету преображались разбойники и вместе с ними преображалась страна.
Вглядываясь в стремительный рейд Ермака, трудно не увидеть руку Божью, водившую его. Руку, позволившую нам всего за несколько столетий из раздробленного княжества в состоянии постоянных атак, междоусобиц, обороны от внешнего врага, в капризном климате и недобром соседстве, превратиться в самую большую державу на планете. Прийти к берегам двух океанов, стать домом для сотен наций и племен.
Отчего этот невообразимый рывок происходит сейчас – вместе с утвердившейся идеей Третьего Рима, то есть с осознанием своей религиозной миссии на планете? И на фоне того, как остальная христианская планета отпадает в домыслы протестантизма, мы удваиваем и утраиваем территорию хранения правды о Боге (ведь это и есть православие). Когда посвященная Богу часть мира (Европа) начинает эту правду искажать.
Победное скольжение России к берегам Тихого и Ледовитого океанов стало возможным не потому, что мы хороши и достойны величия, а оттого лишь, что нам – со всеми нашими несовершенствами – поручено выполнить обещанное Христом:
«И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец». (Матф. 24:14).
Ермак не насладился в полной мере результатами своих побед. Войска Кучума перебили потихоньку всех казаков. Погиб (легендарной смертью в устье реки Вагай, притоке Иртыша) и сам Ермак. О месте его могилы до сих пор спорят. После двухлетнего владения казаки уступили Сибирь Кучуму, чтобы через год вернуться туда с новым отрядом царских войск.
И все же присоединение самой значительной части России с самым разноплеменным населением обошлось наименьшей для нас кровью. По тихому русскому парадоксу язычники охотно присягнули нашему царю, хотя до того веками сопротивлялись любым завоевателям.
В чем же этот русский парадокс? Именно сейчас, в XVI веке, мы должны были сформулировать для себя основы нашей национальной политики.
Русский национальный вопрос
Философ Иван Ильин сделал выводы о том, сколько лет в своей истории Россия воевала и как в этих условиях растила свою национальную идентичность:
«В глубоком материке, в суровом климате, задержанная игом, отдаленная от Запада, осажденная со всех сторон – шведами, ливонцами, литвой, поляками, венграми, турками, татарами крымскими, сарайскими (Золотая Орда) и казанскими, – Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру… В значительной степени именно в силу этого история России – это история почти непрекращающихся войн, история осажденной крепости. С 1055 по 1462 год Россия перенесла 245 нашествий. Причем двести нападений на Россию было совершено между 1240 и 1462 годом, то есть нападения происходили почти каждый год… С 1365 года по 1893-й, за 525 лет, Россия провела 305 лет в войне».
И вот тут выковалась одна из самых удивительных черт нашего менталитета: столетиями стараясь защитить свою идентичность, мы научились ценить чужую. Мы не обозлялись на нее, не понимая; не пытались стереть ее или смешать с русской идентичностью. Мы учились любить неблизкие нам черты других народов. Это был путь нашей Империи: сохранять другие народы с их языками и культурами как святыню: ведь Бог их такими создал, не нам переиначивать. Так Россия делалась домом для всех. И только так – не подавлением, а заботой – мы влюбляли чужие культуры в русскую. И именно в этой черте русской национальной политики кроется разгадка странного ребуса: почему многие не русские по крови люди ощущают себя русскими: «папа турок, мама – грек, а я русский человек».
Когда-то вся карта Европы полнилась славянскими племенами: абодриты, лютичи, линоны, гевелы, редарии, укры, поморяне, сербы… В Германии также жили палабские славяне (названия городов Лейпциг, Торгау – это от славянских слов «липа», «торг»).
Сегодня здесь нет и следа этих народов. При завоевании они либо уничтожались, либо денационализировались. Это политика, которой никогда не знала Россия. Те же немцы в России есть и теперь. Почти 400 тысяч немцев и полтора миллиона их потомков разной степени родства. Немцы заселяли нашу страну с самого ее начала, но особенно активно – сейчас, при Иване Грозном (появляются знаменитые Немецкие слободы по всей стране).
Анекдотично, что именно немцем (правда, никогда в России не бывавшим) Карлом Марксом было рождено определение «тюрьма народов» – о России. Хороша тюрьма, когда в нее идут так охотно и добровольно. Грузия, Армения, Кабарда, Казахстан будут присоединяться к Империи сами. Добровольно из состава России даже после 1917 года никто не выходил, кроме Прибалтики, Польши и Финляндии – которые самим религиозным латинским выбором всегда тяготели к другой системе ценностей, хотя что им плохого было в Православной империи? Ничего.
Екатерина II говорила: «Россия – единственная страна в мире, которая сколько приняла, столько и сохранила народов».
Пока Аляска была русской, там сохранились все алеуты и эскимосы! Это в то же самое время, когда американцы насильно загоняли индейцев в резервации и просто уничтожали их (за XIX век было уничтожено 90 % коренных американцев). В России же и теперь до 160 разных народов и около 30 вероисповеданий! В чем же состоит уникальный 900-летний опыт России в решении национальных и религиозных вопросов?
В служении русских другим народам. Вот и вся национальная политика. И это пришло от нашего религиозного выбора. Ведь православие – не религия порабощения, а религия служения. Мы никогда не расширяли своих территорий за счет высасывания ресурсов из присоединенных земель, как очень часто делала колониальная политика Запада. Нет, по возможности выстраивалось органичное вхождение в семью народов России. В первые годы подданства новых земель на них налагались льготные подати или не налагались вовсе (сравните, как с нами поступали татаро-монголы или как было заведено в Европе).
Служение лежало и в основе дореволюционного сословного строя России. Он был построен не на иерархии прав, как на Западе, а на церковной идее служения. Философ Иван Ильин указывал, что оно, служение – единственный путь возрождения страны:
«Восстановить Россию можно только верным, предметным служением ей, которое должно быть почувствовано и осмыслено, как служение Делу Божиему на земле… Русский национальный интерес – интерес Богу служащей России».
Возможно, такая политика вырастала и из того, что православие исповедует земное Отечество образом Небесного, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа» (Кол. 3:11).
Сколько смысла в том, что весь XIX век императора охраняли кавказцы, а у мусульман в России была специальная молитва за православного царя – земного покровителя мусульман. И многие мусульмане, клявшиеся на Коране в верности Николаю II, до последнего воевали за него. Николая II принимали как своего «Белого царя» и буряты-буддисты.
Вспомним, как, руководствуясь этой идеей служения, русские слагали азбуку для малых народов. Великий педагог, «чувашский просветитель» Иван Яковлев создал чувашский алфавит, зафиксировал всю культуру этого народа, перевел на чувашский Библию и Евангелие, потому что был уверен: только вовлечение чувашей в христианство способствует сохранению их как народности.
Святой Иннокентий, митрополит Московский, изучив алеутский язык, составил для него азбуку, написал грамматику этого языка, обучал алеутов грамоте.
Это продолжалось и в советскую пору. Члены АН СССР составляли алфавиты для маленьких этнических групп, у которых не было языка.
Даже в пору СССР идея служения русских другим народам не выветрилась. Да, большевистская национальная политика, бездумное перекраивание всей карты Империи (часто без оглядки на этническое население) нанесли нам очень много вреда. Это ошибки, за которые мы платим до сих пор. Но в целом и при СССР ресурсы страны перекачивались на окраины, порой в ущерб центру и русским.
При этом – и это еще одна поразительная черта нашего национального характера: у русских напрочь отсутствует национальная гордость. «Великорусский шовинизм», «имперские амбиции» – это миф. Их никогда не существовало. Если появлялись заметные радикальные силы (естественно, как и всюду, в пору нестроений), то они никогда существенно не влияли на нашу политику. Зато обратная крайность является нашей устойчивой национальной чертой: мы всегда сами себя черним! Какие бы великие часы ни переживала наша страна.
Не пересчитать иностранцев, ставших глубоко русскими людьми по своему мироощущению: св. князь Довмонт – правитель Пскова, датчанин Владимир Даль, Густав Фаберже, Федор Шехтель, семья Нобелей, св. Исидор Блаженный, св. Антоний Римлянин… Вот снова такая точная формулировка Ивана Ильина: «Дар русского духа и русской природы – непринудительно и незаметно обрусевать людей иной крови».
В России, да и в СССР, всегда было государственное и всенародное признание талантов других национальностей: евреи Шафиров, Левитан, Антокольский, братья Рубинштейны, Пастернак, Эренбург, Бродский; армяне Лорис-Меликов, Делянов, Джамилев, Микоян; литовцы Ягужинский (первый в России генерал-прокурор), поэт Балтрушайтис, художник и композитор Чюрлёнис; грузины Чавчавадзе, Кикабидзе, Габриадзе… Советская эстрада, ставшая в пору атеизма как бы видимым культурным выражением нашей национальной политики, собирала все нации империи – от молдаванки Ротару, азербайджанца Магомаева, еврея Кобзона, чеченца Эсамбаева до нанайца Кола Бельды. Ну и немцы, упомянутые уже, – сколько великих русских людей подарила нам эта нация: Денис Фонвизин, Барклай де Толли, Екатерина II, патриарх Алексий II, Отто Шмидт, актриса Алиса Фрейндлих, выдающиеся святые нашей земли: великая княгиня Елизавета Федоровна, св. Прокопий Устюжский.
Наша национальная политика строилась на фразе одного из первых русских святых Феодосия Печерского (XI век):
«Милостынею одаряйте не только единоверцев, но и чужих. Если видишь раздетого, или голодного, или от студи или какой беды страдающего, будет ли то иудей, или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или язычник, любой – всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, – и не будешь лишен воздаяния Бога».
Может, в этой феодосиевской формуле объяснение, почему у нас – на наших гигантских и таких разных просторах – не было ни одного большого межрелигиозного конфликта! Может, в ней откроется, как соединилась в нашей культуре горячая религиозность и одновременно терпимость к другим верам.
В этом, XVI, веке, нашу страну наводнили иностранцы. Они дивятся нашей терпимости, неслыханной в «просвещенной» Европе, где пылают сейчас костры инквизиции.
Так повелось еще с первых дней: в княжение Олега его дружина присягала на верность по-разному: православные – на кресте, язычники – на мече. И это сохранялось в нашей армии до революции. Мусульмане приносили присягу на Коране, христиане – на Библии. Военных-мусульман не кормили свининой, а по пятницам им давали отпуск! Вот до какой степени доходило уважение к чужому религиозному чувству! Такое возможно только, когда дорожишь собственным религиозным чувством. Такое возможно на самом деле только в подлинно религиозной стране.
А чем более светской становилась Россия, тем сильнее нарушалась эта гармония общежития разных религий. В пору, когда Церковь была порабощена государством – в так называемый синодальный период, – случалось, к примеру, такое: после жалоб мулл на «фанатизм» православных проповедников в 1773 году вышел указ «о широкой веротерпимости», в нем был пункт, запрещающий архиереям касаться иноверцев. Так уважение к личности и вере другого человека превращалось в умаление значения собственной миссии в мире. При Екатерине муллы и ламы будут содержаться из госказны. В 1790 году пошли еще дальше: вышел указ о запрещении в епархиях должности проповедника! Фактически это было запрещением проповеди Христа – Церкви законодательно затыкали рот. А молчащая Церковь – это не Церковь. Это было грубым вторжением государства в религиозную жизнь. Ошибка, за которую мы еще дорого заплатим.
Но гораздо чаще именно заповедь Любви – главное в проповеди Христа и в фундаменте Церкви – приучала нас к разумной веротерпимости. И пропитывала православием другие религиозные традиции, культуры и народности России. Приведем в пример жизнь удивительного человека, мусульманина Гусейна Хана Нахичеванского. Он был единственным за всю историю генерал-адъютантом мусульманином в Русской императорской армии. Герой Русско-японской и Первой мировой войн. В июле 1907 года Гусейн Хан организовал сбор средств на строительство полковой церкви Святой Ольги в память о битве под Фридландом. Есть фото, где он с Николаем II запечатлен при закладке церкви. Он был верен царю до конца, отказался присягать Временному правительству. Это на его золотые слитки перевезли в Иерусалим мощи святой великой княгини Елизаветы Феодоровны – в обход всей Евразии.
Теснейшим переплетением племен, религий, наций, традиций, культур мы стали сильнейшей страной в мире. Это сохранено и теперь. Расшатать эти связи – значит уничтожить страну.
История Касимовского ханства – первого мусульманского удела страны
Близкая связь с исламским миром у нас началась в прошлом, XV, веке. В 1436 году у наших границ было основано Казанское ханство. А в 1445 году Василий II потерпел от него мощное поражение. По условиям мирного договора он вынужден был отдать татарам на кормление несколько русских городов. В глубине Руси, на границе нынешних Московской и Рязанской областей, образовалось Касимовское ханство, столицей которого стал Городец Мещерский, превратившийся в город Касимов. В самом городе до сих пор сохранилась мечеть XV века.
За такое решение враги Василия II ополчились на него. В 1446 году он был захвачен в Троице-Сергиевой лавре и 16 февраля ночью от имени изменников Дмитрия Шемяки, Ивана Можайского и Бориса Тверского он был ослеплен, отчего получил прозвище «Темный». Историк Н. М. Карамзин пишет, что предатели велели сказать царю так:
«Для чего любишь татар и даешь им русские города на кормление? Для чего серебром и золотом христианским осыпаешь неверных? Для чего изнуряешь народ податями? Для чего ослепил брата нашего, Василия Косого?»
Но Василий как политик и стратег империи видел лучше других. Касимовское ханство просуществовало почти 230 лет! Это время было уникальной школой христиано-мусульманских мирных отношений в России.
Любопытно, что сам правитель города, Касим, сын казанского хана, приехав в Россию, остался на русской службе, стал верным слугой русского царя и уже вместе с ним, Василием II, они немало потрудились, чтобы расшатать татарскую мощь у южных границ, – касимовские и русские войска вместе ходили на грабивших русские области татар, участвовали в битве под Галичем и разбили у реки Битюг шедшего на Русь Меулим-бирды-оглана.
Из Касимова в этом, XVI, веке вышел и правитель всей Руси! Хан Саин-Булат, правнук последнего великого большеордынского хана Ахмата – одна из самых трагических фигур этого столетия! В 1573 году он принимает крещение под именем Симеон. 30 октября 1575 года, через два года после крещения, Иван Грозный делает его «царем и великим князем всея Руси» – это был странный ход царя в странную пору опричнины. Симеон был венчан на царство в Успенском соборе в Кремле. По летописям и государственным документам той поры его знают как Симеона Бекбулатовича. Правление Симеона продолжалось 11 месяцев, после чего Иван сместил его и щедро наградил – Тверью и Торжком. Человек этот уникальной судьбы – родившись правнуком хана, он побывал русским царем, а закончил свою жизнь монахом-затворником Стефаном на далеких Соловках!
Россия становится страной круглосуточной Литургии
В середине XVI века был создан так называемый Большой чертеж – первая в нашей истории крупномасштабная генеральная карта единого Московского государства. Царь «велел землю измерить и чертеж всему государству сделать». Это была невероятная по своим объемам работа. Вначале, конечно, необходимо было собрать материалы, потом составлялись «чертежи» отдельных областей. Трудами землемеров были картографированы Волга, Ока, Кама, Северная Двина и Печора с их притоками и внутренними районами, а также часть Зауралья (степи), прикаспийские земли и земли к югу от низовьев Дона. Первоначальная версия «Большого чертежа» была составлена к 1556 году.
Наименований на его поле (в европейской части России) насчитывалось около 1340, в том числе 880 рек, 400 городов и около 70 озер, не включая села и деревни. Действительно, управление таким большим государством эта карта должна была упростить в значительной степени. То, что «Большой чертеж» был на 100 % рабочим, часто использовался, показывают записи о том, что через какое-то время он «избился и развалился весь». Кроме того, в пору Грозного этот чертеж активно полнился новой топонимикой. За годы своего правления царь построил 1590 городов!
Именно при нем мы становимся самой большой и богатой ресурсами страной в мире. Но отчего этим богатством ни тогда, в XVI веке, ни после мы не умели распорядиться для устроения внешней, комфортной и безмятежной жизни? И точно не в том дело, что «воруют». Воруют не все, и все не украдешь. А дело, скорее, в одном евангельском богаче, пример которого к этому, XVI, веку, уже впитан нами генетически:
«…у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: «Что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих». И сказал: „Вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись”. Но Бог сказал ему: „Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?” Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет». (Лк. 12:16–21).
Такое отношение к богатству стало частью нашего национального кода. Мы не чураемся, но все же стыдимся зажиточности: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». Да и цветаевская «Хвала богатым» вырастает из того же евангельского страха «не в Бога богатеть»:
Под колесами всех излишеств:
Стол уродов, калек, горбатых…
И засим, с колокольной крыши
Объявляю: люблю богатых!
За тишайшую просьбу уст их,
Исполняемую как окрик.
И за то, что их в рай не впустят,
И за то, что в глаза не смотрят.
…
Есть такая дурная басня:
Как верблюды в иглу пролезли.
… За их взгляд, изумленный насмерть,
Извиняющийся в болезни,
Как в банкротстве…
Зачем тогда Господь нас этим богатством наградил?
Во-первых, наши ресурсы доставались и достаются нам очень дорого и в тяжелейших условиях – они стоят значительно дороже, чем в странах, где ископаемые добываются в других условиях и климате. Во-вторых, Господь знал, сколько нам придется тратить на содержание такой огромной страны и на ее оборону. Сколько нам будет нужно средств, чтобы оградить нашу идентичность от вторжений тех, кто – и это Он тоже знал – будет пытаться ее уничтожить. Здесь и объяснение, отчего и до сих пор оружие у нас – самый внушительный, самый затратный, но и один из самых эффективных секторов экономики.
Господь знал, сколько нам придется терять. Чтобы выжить, наша цивилизация вынуждена будет все время заново обретать, постоянно прибегать к новым и новым резервам – поэтому они такие огромные. До сих пор.
Но был больший, возможно главный, смысл нашего увеличения и укрепления. Мы включили в свою орбиту территории, полные разных народов, исполняя заповедь Христа: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16:15). Россия и теперь совершает невероятный по своим масштабам миссионерский проект: о Христе от нас узнали и узнают до сих пор не только народы, вошедшие к нам вместе с территорией. Христианство от нас пришло в Китай, Японию, Америку. Сегодня Русская православная церковь, несмотря на грандиозные гонения в XX веке, все равно самая большая Православная Церковь в мире. Она совершает свою миссию в 62 странах планеты, не считая самой России и всех постсоветских республик.
Литургии Русской церкви в разных частях мира и внутри самой России совершают и сегодня самые разные народности. Литургия, наполненная людьми, искренней молитвой и длинной очередью у чаши Причастия, – это духовный щит над страной, который таинственно созидает и физический. Это залог бытия, источник нашей жизни и нашей силы. Благодаря промыслительным размерам России литургия – главная служба Церкви, в которой весь смысл христианства, – служится здесь непрестанно, круглосуточно.
«Генералы» нашей воинствующей Церкви этого, XVI, века – это святые просветители, идущие в глубь страны, часто навстречу смерти. Идущие открывать новым народам России Христа.
Св. Феодорит Кольский – просветитель саамов и лопарей
Этот человек прожил огромную 90-летнюю очень насыщенную жизнь и стал первым составителем письменности для саамов и первым переводчиком богослужебных текстов на саамский язык. Сперва он был пустынником, а потом начал миссионерскую деятельность среди лопарей: летом – в становищах рек Ваенги и Туломы, зимой – среди тех лопарей, которые приходили к реке Коле для сезонной охоты.
Он основал знаменитые города Русского Севера, в 1526 году в устье реки Нивы поставил церковь во имя Иоанна Крестителя – она стала началом погоста, а после и Кандалакши. А к 1531 году в районе кельи просветителя возник погост православных лопарей и построено две церкви, Благовещенская и Никольская, ставшие началом будущего города Колы. Около 1540 года Феодорит основал здесь Троицкий Усть-Кольский монастырь, к сожалению, уже к началу XX века от него оставалась лишь кладбищенская церковь.
Феодорит играл и особую роль в судьбе страны. Он был духовником князя Курбского – соратника Грозного и будущего первого политэмигранта. В 1562 году в связи с бегством князя Курбского в Литву Феодорит был подвергнут допросу. В описи царского архива XVI века указаны «речи старца от Спаса из Ярославля, попа черного, отца духовного Курбского». А в 1557 году Феодорит даже был направлен в Константинополь, чтобы добиться от восточных патриархов признания царского титула, принятого Иваном Грозным! Поручение было выполнено!
О Феодорите писал даже в «Сообщении о земле Лопии» голландский купец Симон ван Салинген, он называл старца «русским философом» Feodor Zidenowa и описывал его многие труды по просвещению «Лапландии».
Св. Трифон Печенгский
В миру св. Трифона звали Митрофаном. Как и многие тогда, он воевал; подобно Ермаку, был разбойничьим атаманом. Со своей шайкой доходил рейдами до Ботнического залива («Каяно-моря»), наводя страх на «каянских немцев» (финнов). Но однажды в ярости он убил свою возлюбленную – и в раскаянии от содеянного ушел в одиночестве на север, на реку Печенгу, где скитался лет пять по лесам.
Поворотной точкой в судьбе Митрофана стала встреча со святым Феодоритом. Став последователем этого святого, бывший разбойник изучил язык лопарей и вновь отправился на Кольский полуостров и реку Печенгу, в места своих скитаний, но теперь уже с целью проповедовать. Местные колдуны-шаманы (нойды) всеми силами противодействовали миссионерам, но у проповедника все равно получалось делать то, что должно.
В 1532 году при впадении реки Маны в Печенгу Митрофан основал во имя Святой Троицы нынешний Трифонов-Печенгский монастырь, не только старейший на всем Кольском полуострове, но и в течение некоторого времени пребывавший самым северным монастырем в мире!
Рассказывают о том, что бывший преступник мог творить чудеса. На верхней части утеса Аккобафт (западное побережье Нейденской губы, Норвегия) отчетливо заметен белый крест, представленный двумя пересекающимися жилами кварца в массиве гранита. О его появлении есть такая легенда: св. Трифон, узнав, что на этом утесе действует языческое капище лопарей и проходят жертвоприношения оленьим мясом, добрался на лодке до капища, встал во весь рост и, подняв руки, осенил язычников крестным знамением. И в тот же миг в скалу ударила молния, открыв на ней белый крест, шаманы-кебуны обратились в камни, а их жертвы – в прах.
Трифона и сегодня очень почитают православные саамы-скольты в Финляндии и Норвегии.
Есть еще одно удивительное место, связанное с Трифоном, – это построенная им часовня во имя св. Георгия. Он воздвиг ее в 1565 году, она стоит и теперь! Она оказалась на территории Норвегии, в городке Нейден. Ежегодно в последнее воскресенье августа сюда приезжают представители от трех православных общин: российской, норвежской и финской, чтобы отслужить совместную службу.
Св. Варлаам Керетский – «святитель Николай» Русского Севера
Одна из самых драматичных судеб в русских святцах. В чем-то Варлаам повторил судьбу своего соратника Трифона Печенгского – убил свою жену, но глубокое покаяние сделало его другим человеком.
Родился он в селе Кереть на берегу Белого моря (село это теперь умерло, стоит несколько опустевших домов). Звали его Василием, и был он священником в тех местах. Будучи еще только простым иереем, Василий, как говорят, отправился на изгнание беса у Абрам-мыса, и смог это сделать, но нечистый «пообещал попу отомстить». И когда отец Василий с матушкой вернулись в родное село, то и произошло убийство, которое в рассказах названо «бесовской местью», может быть, оттого, что очевидных причин трагедии так и не смогли объяснить. Согласно житию и «Ста́рине», Василий убил жену из ревности, заподозрив в измене. Есть и другая версия: якобы женщина стала бесноваться, а отец Василий «был обманут лукавым» и, пытаясь изгнать беса, смертельно ранил жену. Но, так или иначе, супруга умерла от его руки – и иерей отправился в Колу к преподобному Феодориту, чтобы понять, как жить дальше.
Преподобный наложил на Василия крайне тяжелую (и удивительную) епитимью (вид церковного наказания): возить гроб с мертвой женой в карбасе (судне для рыбного промысла), пока тело не истлеет. Так полагалось ходить ему от Керети до Колы и обратно и петь непрестанно покаянные псалмы пророка Давида. Этот покаянный путь в тех местах называют иногда «маршрут преподобного Варлаама». Одна из точек маршрута – Святой Нос, самое извершие Кольского полуострова, удивительное место, где встречаются воды двух морей: Белого и Баренцева. Там стоит высокий маяк, с которого видно и место этой «встречи», и разница в цвете воды. У этого же мыса во времена Варлаама в обилии водились морские черви (их называли еще «корабельные сверлила»), из-за которых тут гибло много судов. На третий год своих плаваний (епитимии) Василий помолился Богу и «кроплением воды» изгнал червей из этих вод, сделав «путь благопроходен». На мысу сейчас поставлен поклонный крест – словно духовный «пограничный столб» на северной границе Небесной России.
Предав гроб с телом супруги земле, Василий принял постриг с именем Варлаам. Точное место, где это случилось, неизвестно, но вероятнее всего – в Печенгском монастыре.
Чудотворцем Варлаама стали считать еще при жизни. Тогда за ним закрепилась слава как святого целителя и «спасителя на море». После смерти чудеса приумножились – и для этих мест он стал таким же (если не более) почитаемым, как святитель Николай Мирликийский. Несмотря на такую известность, обретение мощей преподобного Варлаама Керетского состоялось только в январе 2015 года в поселке Лоухи Костомукшской епархии.