– Я годами жил без твоей защиты, – возразил Нивен. Его слова были горькими, но лицо не выражало ничего, кроме усталости. – Научился убивать чудовищ голыми руками даже в полной темноте. Ты мне не нужна.
– Ты знаешь, как опасны Высшие жнецы, Нивен, – продолжала я, пытаясь игнорировать его слова, чтобы не разрыдаться перед братом. Все это я могу обдумать позже, когда останусь одна.
Нивен со вздохом кивнул. Он был единственным человеком в Японии, которого не нужно было убеждать в истинной опасности жнецов. Хотя он смог выжить в непроглядной тьме благодаря своим часам, перед Высшими жнецами у него не было никаких преимуществ: те обращались со временем гораздо искуснее него.
– Я не хочу держать тебя здесь взаперти, Нивен, – добавила я. – Но ты не можешь просто разгуливать по Японии, ведь жнецы наверняка пожелают использовать тебя, чтобы добраться до меня. Если только… – я замолчала, и на мгновение перед моими глазами застыл образ Нивена, уплывающего на корабле, – если только ты не хочешь вернуться с ними.
Нивен медлил с ответом. Я мечтала очутиться на мягкой земле – чтобы тени утащили меня вниз и мне не пришлось слышать его ответ. Но пол подо мной был твердым и неподатливым, и мне не оставалось ничего иного, кроме как стоять и ждать.
– Ты видела здесь жнецов… Был ли среди них отец? – прервал он молчание.
У меня во рту пересохло, поперек горла будто встал острый камень. Меня не должно было удивлять, что Нивен все еще интересуется Эмброузом – даже после того, как тот назвал его трусом перед Верховным советом. Если мне Эмброуз представлялся темным пятном в жизни, которое с годами бледнело, то для Нивена он всегда был отцом.
– Нет, – ответила я, и это прозвучало резче, чем я хотела.
Словно ожидая такого ответа, Нивен кивнул, уставившись в стену. После минутного молчаливого размышления его плечи опустились.
– Даже если я бы и хотел вернуться, не думаю, что они позволили бы мне взять с собой Микудзумэ.
– Ты хочешь взять ее с собой в Англию? – спросила я, не успев одернуть себя.
– После того, что вы с Хиро сделали с ее деревней, у нее больше нет дома.
Я вздрогнула. Меня волновали ее прошлые жизни, в которых она очаровывала императоров и свергала империи, а не отсутствие у нее семьи. Что она сделает с бедной королевой, если отпустить ее в Англию?
– Она не представляет опасности, – сказал Нивен, будто прочитав мои мысли. – Я провел с ней века, Рэн, и знал бы. Даже в детстве она всегда защищала меня.
Я снова задрожала, представив, от чего она могла защищать его.
– Что там произошло? – тихо спросила я. – Какая она, непроглядная тьма?
Нивен окаменел. Он перестал дышать, а его радужки потускнели до серо-голубого – медленно, словно тающий лед.
– Не хочу об этом говорить, – тихо произнес он, закрывая глаза. Когда он шептал, его голос звучал так же по-юношески, как в моих воспоминаниях.
Я колебалась, не решаясь задать следующий вопрос. Я не должна об этом спрашивать, но… если Нивен и ёкай выжили в непроглядной тьме, возможно, они были не единственными? Моя мать тоже была брошена во мрак.
– Ты видел там кого-нибудь еще? – спросила я. – Других шинигами?
Он покачал головой.
– Никого.
Разочарование оказалось острее, чем я ожидала. Я узнала, что моя мать мертва, еще десять лет назад. Я больше не должна переживать по этому поводу.
– Так чего ты хочешь, Нивен? – спросила я. – Остаться здесь или пойти со мной?
Он повернулся, рассеянно глядя мне в лицо.
– Я провел во тьме столетия, – ответил он. – И больше не собираюсь там торчать.
– Хорошо, – отозвалась я, и моя грудь наполнилась теплом. Наконец-то Нивен снова со мной. И хотя сейчас он злится на меня, сердце у него все же мягкое. Со временем он снова полюбит меня, и между нами воцарится мир, к которому мы так долго стремились.
– Но как только жнецы исчезнут, я уйду.
Сердце упало. Я пыталась придумать причины, чтобы задержать его, но не смогла. Как только жнецы покинут Японию, у меня больше не будет повода удерживать Нивена. Кроме моего желания, чтобы он остался. Но мои желания больше ничего не значили для брата.
– О, – выдавила я, не в силах даже притвориться, что все в порядке. Все было далеко не так.
Я замерла прямо перед дверным проемом, сдерживая поток слов, которые мне хотелось ему сказать. Что я готова была съесть каждое сердце в Японии, если бы только это помогло вернуть его мне. Что провела годы, превращаясь в чудовище, потому что люблю его. Неужели все это не имело для него никакого значения? Нивен вернулся, но мой брат – нет.
Он решительно отвернулся от меня, я смотрела ему в спину, и второй раз за день мои глаза обожгли горькие слезы.
В голове прозвучали слова Цукуёми: «Божества не плачут».
– Это всё? – спросил Нивен.
Я сглотнула, опасаясь, что мои следующие слова прозвучат жалко.
– Я попрошу Тиё найти кого-нибудь, кто сделает тебе новые очки, – ответила я.
– Спасибо, – поблагодарил он настолько сухим и формальным тоном, что я чуть не закричала.
Я потянулась к двери, хотя уход снова казался мне прощанием навсегда. Словно утром я проснусь, а Нивена уже нет.
– Кто он? – вдруг спросил он, прежде чем я успела выйти. – Человек, который был с тобой.
Я сделала паузу, молча благодаря его за возможность задержаться еще чуть-чуть.
– Ты про Цукуёми? – спросила я. – Он – бог Луны, брат Хиро.
Нивен бросил на меня глубоко равнодушный взгляд – теперь, когда он стал старше, его осуждение было еще заметнее.
– Все не так, – сказала я. – Его послали сюда, чтобы помочь мне остановить жнецов, и его отец не позволит ему уйти.
– Если бы ты действительно хотела, чтобы он ушел, его бы здесь не было.
Я открыла рот, чтобы возразить, но не смогла, потому что Нивен был прав. Но он не знал, что я хотела видеть рядом не Цукуёми.
– Не понимаю, – медленно произнес Нивен, – почему после всего, что случилось с Хиро, ты с такой легкостью доверилась его брату?
– Он здесь потому, что полезен мне, – ответила я. – Вот и всё.
Нивен нахмурился. Затем лег на кровать и отвернулся к стене.
– Можешь совершать одну и ту же ошибку хоть тысячу раз, Рэн, – назидательно произнес он. – Но на этот раз я не приму твое наказание за тебя.
Глава 9
На рассвете, после бессонной ночи, я снова оказалась в тронном зале. Катана Идзанами висела над троном, ее украшенные драгоценными камнями ножны отражали слабое сияние моей свечи, лезвие изгибалось в легкой, но злой улыбке. Я поставила свечу, сняла меч с крюков и достала его из ножен. Свет мерцал на его поверхности, очищенной Цукуёми от крови. Я поднесла лезвие к пальцу, чтобы проверить его остроту, и оно мгновенно порезало кожу – кровь залила ладонь и потекла в рукав.
– Ого, – раздался тихий голос позади меня.
Я повернулась и увидела Тамамо-но Маэ. Широко раскрыв глаза, она стояла в дверях и неотрывно смотрела на лезвие. Когда она вошла внутрь, я вытерла кровь о свое черное кимоно и вложила меч обратно в ножны.
– Можно мне дотронуться? – спросила ёкай, уже протягивая к нему руки. Она коснулась ножен, провела пальцами по золотым деталям и драгоценным камням, вставленным в рукоять. На мгновение я позволила ей это, а затем сунула катану за оби.
– Ты собираешься использовать меч, когда мы встретимся с Аматэрасу? – спросила она.
– Не собираюсь, – ответила я. – Но, когда имеешь дело с богами, божественное оружие необходимо.
Я вспомнила свою встречу с Сусаноо: насколько же неподготовленной я была перед лицом его силы. Кинжалы в моих рукавах годились лишь для того, чтобы перерезать горло жнецам или угрожать ёкаю, и я сомневалась, что они напугают богиню Солнца. Даже если меч мне не понадобится, я хотела, чтобы она знала, что он у меня есть. Что я заполучила его.
– И он действительно может ранить ее?
Я нахмурилась.
– Это самый острый меч на земле, – сказала я. – Он может уничтожить все, к чему прикоснется. Он рассечет твой череп и пройдет до кончиков пальцев на ногах, словно сквозь сливки.
Я надеялась, что моя резкость отпугнет ёкая, но она захлопала в ладоши и подпрыгнула на месте.
– А мацудзака-гю[7] он тоже может нарезать?
Я уставилась на нее.
– Этот меч обезглавливал людей. Ты хочешь, чтобы я использовала его для разделки говядины?
Ёкай надулась.
– Ее так сложно нарезать на тонкие полоски.
– Я пошла, – бросила я, выходя из зала, чтобы больше ее не слышать, но она все равно поплелась за мной хвостом.
Мы вышли во двор как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нивен швыряет Цукуёми в пруд с лотосами.
Ёкай, ахнув, бросилась вперед.
– Нивен, не надо!
Когда Цукуёми смахнул с глаз лотосовые листья, Нивен нанес ему сильный удар в челюсть, вызвавший такой отчетливый хруст, что я поморщилась. Цукуёми недоверчиво моргнул, хватаясь за подбородок, а затем подсек ноги Нивена – и тот спиной шлепнулся в воду. Ёкай замерла у края пруда, хлопая руками по бортику, как будто это могло отвлечь Нивена. Но я совершенно не волновалась: если бы Нивен хотел причинить серьезный вред, он бы воспользовался своими часами.
– Почему вы двое деретесь в моем пруду? – спросила я, скрестив руки на груди.
При звуке моего голоса Цукуёми замер, и Нивен воспользовался этой возможностью, чтобы броситься на него. Оба упали в воду, подняв волну, которая с тихим всплеском обрушилась мне под ноги. Я вздохнула и перевела взгляд на ёкая: Тамамо-но Маэ стояла у кромки пруда с выпученными глазами.
– Ты не могла бы.
Она кивнула и ловко схватила Нивена, сумев завести руки ему за спину, тем временем я вытаскивала из воды Цукуёми. Он поднялся на ноги, убрал с глаз мокрые волосы, и его лицо приняло выражение, которое можно было бы назвать величавым, если бы при этом он не был так похож на мокрого пса. Нивен тяжело дышал и отмахивался от ёкая, но не пытался снова атаковать.