– Мы управляем светом, – поправил Нивена Цукуёми, прищурившись и буравя его взглядом. Может, во всем был виноват дым, а может, он просто устал от вопросов. – Это не одно и то же. Огонь лишь носитель света. Мы способны сделать его тусклее, но не сможем подчинить себе языки пламени.
Нивен вздохнул.
– Здесь целых два божества – но ни одно из них не в состоянии потушить пожар?
«Хиро смог бы, – подумала я, глядя на море. Он смог бы заставить гигантскую волну обрушиться на город, как мягкое одеяло, и мгновенно потушить весь огонь. В тысячный раз, который все еще почему-то ощущался как первый, я вспомнила, что Хиро больше нет.
– Давайте просто остановим его распространение, – предложила я.
Я потянулась было к часам, но одернула себя, когда с неба посыпался пепел. Вероятно, чтобы потушить пожар, мне понадобятся обе руки. Кольцо Хиро раскачивалось на цепочке вокруг моей шеи, отражая танцующие языки пламени. Не давая себе времени передумать, я стянула цепочку и надела кольцо на палец. Оно было сделано из чистого серебра и золота и работало так же хорошо, как часы.
Улица застыла во времени. Треск огня и дерева смолк, пламя по-прежнему взвивалось вверх, но теперь уже было неподвижно, будто написанное на черном небе акварелью. Кольцо оказалось тяжелее, чем я помнила. Металл впитывал жар и нагревался. «Это лишь ради удобства, – подумала я. – Это ничего не значит».
Я коснулась Цукуёми и Нивена, последний разморозил Тамамо-но Маэ.
Нивен, привыкший к застывшему времени и вызываемому им ощущению, словно тебя разрывают на части, не стал терять ни минуты.
– Нам нужна вода, – тут же скомандовал он, поспешив вперед.
Цукуёми выглядел немного оглушенным из-за смены временной линии. Я взяла его за руку и повела за собой по дорожке – пока он не придет в себя. Мы осторожно проскользнули через толпу, извиваясь, чтобы никого не коснуться. Нам с Нивеном это давалось легко, но Цукуёми и ёкай немного отстали, стараясь огибать застывшие тела со всей аккуратностью.
Некоторые горожане нашли большие ведра и начали носить от берега океанскую воду. Я взялась за одно ведро, которое двое мужчин несли вместе, и осторожно вырвала его из их рук, не касаясь кожи, а затем выплеснула на ближайший очаг. Пламя не зашипело и не задымилось, а просто погасло; реакция проявится, когда я снова запущу время.
Я оглядела улицу и застывшие по обеим ее сторонам стены огня. Даже с нашей нечеловеческой силой это будет надолго, особенно если нам придется пробираться сквозь толпу. Я не хотела, чтобы Кагосима сгорела, но какой частью своей жизни я готова пожертвовать ради людей? Одним часом? Двумя?
Будучи самой Смертью, я в течение десяти лет каждый день забирала жизни. В огне погибли многие, и еще многие погибнут. Для меня эти естественные смерти были трагичны, но необходимы – так же, как необходима я, чтобы сохранять мир в равновесии. Но, если я откажусь помогать им, каким же чудовищем я стану для Нивена, полного решимости утолить любое человеческое страдание? Он так стремился спасти этих людей, но понятия не имел, сколькие уже погибли ради него за годы его отсутствия.
Мои спутники опустошили ведра с водой, которые взяли у находившихся поблизости жителей, и направились к океану. Я собиралась последовать за ними, но, когда толпа поредела, в конце улицы сверкнуло что-то серебряное – короткая светлая вспышка, словно упавшая звезда, прошептавшая мое имя.
– Нивен! – окликнула я.
Брат остановился в некотором отдалении от меня.
– Что? – крикнул он. Его глаза были прищурены от раздражения, по лбу стекал пот.
Я указала на серебряный блеск вдалеке. Нивен сдвинул очки к носу и сузил глаза, проследив за моим пальцем. Затем бросил ведра, и мы вдвоем поспешили к блеску, старательно обходя застывших людей.
– Что там? – крикнула нам вслед ёкай.
Но мы проигнорировали ее, скользя сквозь толпу.
Нивен добрался до нужного нам человека на мгновение быстрее меня и склонился, чтобы рассмотреть его. Он залез в карман плаща мужчины и вытащил оттуда серебряно-золотые часы на блестящей серебряной цепочке.
Я откинула капюшон, и мы увидели светлые волосы и фиолетовые глаза. На всякий случай я сняла капюшон и с его товарища – то же самое. Два молодых жнеца, даже младше Нивена. Выражения их лиц были пустыми и потерянными, а не бесчувственными, как я ожидала. Они были одеты в кимоно, но не подумали скрыть цепи своих часов.
Взгляд Нивена метнулся ко мне, выражение его лица было напряженным.
– Я их знаю, – сказал он. – Они были в моем классе.
– Так они Низшие жнецы?
Нивен кивнул.
– То, что они оказались здесь в одно время с нами, не случайность.
Цукуёми и Тамамо-но Маэ наконец догнали нас, остановившись в нескольких футах от жнецов.
– Что они здесь делают? – спросила ёкай, отступив на шаг.
Я покачала головой.
– Не знаю, но думаю, мы нашли поджигателей.
В конце концов, пожары не разгораются за долю секунды. И не после дождя. Но временные ограничения для жнецов – пустяк. Они способны сушить дрова и раздувать огонь часами так, что никто этого может и не заметить.
– Что ты собираешься с ними делать? – спросил Цукуёми.
Мы с Нивеном переглянулись. Не говоря ни слова, мы подхватили их под руки и понесли прочь с улицы. Их окоченевшие конечности волочились по земле.
– Куда вы их тащите? – не унимался Цукуёми, глядя на все широко раскрытыми глазами.
Ёкай превратилась в лисицу и помчалась за нами.
– Подальше отсюда, – одновременно ответили мы с Нивеном.
– Они слишком опасны, чтобы оставлять их рядом с горожанами, – пояснил Нивен. – Теперь, если что-то пойдет не так, люди не попадут под горячую руку.
– А если все пойдет как надо, то люди не должны увидеть, что я с ними сделаю, – добавила я.
От моих слов Нивен поморщился, но протестовать не стал. Мы поволокли жнецов подальше от толпы. Плащ на собирателе, которого тащил Нивен, за что-то зацепился – и Нивен споткнулся. Он дернул посильнее, чтобы высвободить ткань, а Цукуёми устремился вперед, желая помочь ему.
Я протянула руку, чтобы остановить его.
– Нет, не…
Цукуёми наклонился, и его голая рука задела предплечье жнеца – там, где рукав был закатан.
Жнец дернулся, вырвался из хватки Нивена и упал на землю. Он дико вращал глазами, и его взгляд вспыхнул пурпуром, когда он увидел нас четверых и застывшую толпу вокруг. Я бросила другого жнеца, чтобы усмирить первого, но первый уже схватился за свои часы.
Небо словно рухнуло.
Когда кто-то обращал время против меня, я не осознавала этого – лишь дезориентирующие последствия. На этот раз я очнулась уже не на берегу, а у самой кромки воды, мое горло сжимали руки жнеца.
Я покосилась вправо и увидела Нивена, чью голову удерживал в воде лицом вниз второй собиратель. Куда пропали Цукуёми и Тамамо-но Маэ? Надо мной была только дымчатая тьма.
Я сжала кулак и ударила жнеца в лицо.
Когда моя рука врезалась в его скулу, я снова остановила время. Но чем больше пластов наслаивалось, тем более хрупким становилось время. Мир закачался, звезды заскользили по небу – словно черноту размыло мокрой краской.
Я не могла мыслить ясно, потому что, ударив жнеца, я коснулась его кожи и унесла нас в застывшее время. Мы вдвоем снова оказались на ровном месте, упав на мокрый песок. Я, спотыкаясь, отползла. Я все еще чувствовала на своем горле его пальцы. Затем я снова остановила время – и…
Я оказалась под водой, раздавленная тяжестью очередной заморозки времени. Меня тянули за правую руку, царапали горло, мои кости содрогались от временной встряски, кожа кричала, будто пытаясь слезть с моего тела.
Я задохнулась от холодного воздуха, когда Цукуёми вытащил меня из воды и уставился на меня глазами, полными звезд. На заднем плане мелькнула вспышка света – наверное, часы Нивена, – а затем кто-то дернул меня за локоны. Мир снова перевернулся – на меня уставились свирепые зеленые глаза жнеца, его дрожащая рука вцепилась мне в волосы.
Кольцо обжигало кожу на левой руке, но я понимала, что еще одна заморозка времени не поможет. Казалось, что мир вот-вот разлетится на куски – или, возможно, только мое тело: кровь кипела в венах, кости дрожали, словно пытаясь вырваться из клетки плоти; небо над головой грохотало, будто было готово расколоться пополам, как от удара молнии.
Вот почему жнецы не должны были относиться к заморозке времени легкомысленно: эти изменения прожигали слишком много дыр в ткани Вселенной, создавая парадоксы, которые могли разорвать временной континуум надвое. Чем чаще они изменяли время, тем тоньше и хрупче оно становилось.
Своим затуманенным зрением я увидела, что другой жнец сжимает горло Нивена, впиваясь в его плоть большими пальцами. Мое тело вспыхнуло, как будто я проглотила раскаленные угли.
«Ну и что, если Вселенная схлопнется?» – подумала я. Мир без Нивена не стоил того, чтобы его спасать.
Я сжала руку в кулак и втянула нас в очередную заморозку времени.
Весь мир вдруг треснул пополам, как переполненный кипятком стакан.
Над головой раздался оглушительный грохот, и давление в моем черепе снизилось, как будто голова тоже раскололась пополам и мозг выплыл наружу. Я обнаружила себя стоящей на коленях и пытающейся отдышаться. Вдалеке пылала Кагосима: время было освобождено. Кольцо горело на пальце, а часы дымились, предупреждая меня, чтобы я больше не пыталась повернуть время.
Нивен, лежавший в мокрой грязи рядом со мной, поднялся на ноги, потирая рукой шею.
– Жнецы… – выдавила я, с трудом вставая. – Где…
– Я держу их, Рэн.
Я обернулась.
Цукуёми стоял, сложив руки на груди, а два жнеца застыли на земле перед ним. Они склонились на колени в ярком круге лунного света, падающего с полумесяца, который наконец поднялся над вулканом вдалеке. Мужчины неглубоко дышали, метали в стороны панические взгляды, но в остальном не двигались.
– Цукуёми, – прошептала я.