В детстве ее любимой забавой было удерживать меня, вырывая зубы плоскогубцами, чтобы посмотреть, как быстро они отрастут. Ей нравился звук, который издавали костяшки моих пальцев, когда выскакивали из суставов, и цвет моей крови на свежем снегу. Но кости всегда срастались, а раны затягивались. Худшее в Айви было не то, что она сделала когда-то, а то, что она могла сделать в будущем.
Однажды ночью в Лондоне я ждала Нивена после уроков, стоя в темной нише катакомб, чтобы другие жнецы проходили мимо, не замечая моего существования. Когда весь класс опустел, а Нивен так и не показался, я заглянула в его пустую лекционную аудиторию, чувствуя, как у меня в животе закипает паника.
– Что-то потеряла?
За моей спиной, скрестив руки на груди, стояла Айви, и ее тень ползла по каменной стене, точно плесень. Я не услышала, как она подошла, потому что она постоянно злоупотребляла скачками во времени, чтобы появляться из ниоткуда и пугать окружающих.
– Где он? – спросила я, прижимая к животу книгу, чтобы защитить внутренние органы.
Айви не ответила, только повернулась спиной и направилась вглубь катакомб. Я огляделась на случай, если в тени прячется кто-то из ее дружков, и поспешила за ней. Она вывела меня в холл, на влажную землю кладбища, и в мое горло забился густой вечерний туман. Мы шли все дальше и дальше, туда, где могилы были старее, а потрескавшиеся от влаги надгробия поросли мхом и торчали во все стороны на неровной земле. Здесь запах Смерти был слабее, а кости – старше и тише.
Туман со свистом рассеялся, открыв высокий холмик свежей земли перед сланцевым надгробием, на котором было криво нацарапано: СКАРБОРО.
Сначала я растерялась.
Затем почувствовала, что от почвы исходит запах свежей крови. Я упала на колени, и пальцы впились в грязь, которая тут же окрасила руки в темно-красный цвет, заполнивший трещины на ладонях.
Глубоко под слоями мокрой от дождя грязи и камней я услышала скрежет ногтей по дереву и учащенное неглубокое дыхание. Мой взгляд переместился к надписи на надгробии, а затем вернулся к Айви.
– Что ты с ним сделала? – прошептала я, не в силах сдержать дрожь.
Но Айви только улыбнулась.
– На твоем месте я бы поторопилась, – бросила она, тут же развернулась и исчезла в тумане.
Я потянулась за часами, но их не было: видимо, кто-то из дружков Айви стащил их, воспользовавшись туманом. Я отбросила книги в сторону и принялась копать голыми руками. Ногти ломались, когда я вонзала их в камни и корни, дыхание перехватывало от кладбищенского тумана, который словно душил меня.
После избиений Айви я довольно быстро восстанавливалась, но Нивену еще не было и века, так что Высшая жница вроде Айви могла сильно навредить ему. А если бы она убила его, это вызвало бы у нее хоть каплю сожаления? Запах крови был силен, но чем глубже я копала, тем острее он становился. Неужели она изрубила его на куски и бросила в ящик? В земле было так много крови, целые лужи в жидкой почве. Ночь становилась все холоднее, мои пальцы кровоточили. Вдалеке завыли церковные гримы. Пусть они придут за мной, мне все равно. Я копала все быстрее и быстрее, потому что царапанье стихло, а вместе с ним – и дыхание. Пот струился по моему лицу, а яма стала такой глубокой, что, чтобы продолжить копать, мне пришлось спрыгнуть прямо в нее.
Наконец пальцы царапнули по твердой деревянной поверхности, под ногти вошли десятки заноз. Я раскидала грязь в стороны.
Это был не просто ящик – это был гроб.
– Нивен! – позвала я, ударив по крышке кулаком.
Никто не ответил. Я нащупала края, подцепила их пальцами и дернула со всей силы – пока крышка не поддалась, а ржавые гвозди не разлетелись в стороны. От запаха крови и Смерти к горлу подступила кислая рвота.
Гроб был заполнен мертвыми кроликами с разорванными животами, из которых вываливались кишки.
Вдруг в мой затылок врезалась чья-то нога. Я упала вперед, прямо в мягкие кроличьи трупы и ударилась лицом о дно. Когда я смогла перевернуться, то успела мельком увидеть кривую улыбку Айви – а потом крышка захлопнулась, скрыв от меня ночное небо.
– Сладких снов, Скарборо! – пожелала она. На крышку гроба, словно проливной дождь, посыпалась грязь.
Я открыла глаза и снова увидела сад Симадзу. Ветки рядом со мной задрожали. За одну из них вдруг схватилась бледная рука, вслед за которой подтянулся и весь Цукуёми.
– Судя по твоему брату, жнецам все-таки необходим сон, – заметил он, усаживаясь на соседнюю ветку.
– Да. И что с того?
– Ты собираешься дежурить всю ночь?
Я взглянула на город: над крышами шелковой завесой поднимались последние струйки дыма. Мне следовало бы отдохнуть, но пробуждение предвещало еще один рассвет, что делало меня еще на день ближе к Айви. Наступление утра означало, что до ее прибытия оставались последние двое суток, а у меня все еще не было способа остановить ее. Всего два жнеца смогли сжечь Кагосиму, а целый флот мог бы стереть с лица земли всю Японию. Я смотрела на крыши домов и представляла, как они рушатся, как грунтовые дороги чернеют от крови, как на город опускается звенящая тишина и как все, что когда-то было Японией, исчезает навсегда. Как я могла позволить себе спать, зная, что всего через несколько дней к нашим берегам пришвартуется Смерть?
Я отвела взгляд.
– Ты тоже не спал.
– Мне нет надобности спать, когда я вижу луну, – сказал он, обращаясь к луне лицом и словно греясь в ее свете. – Я как растение, которое вместо солнечного впитывает лунный свет.
Я вздохнула.
– Ты мог бы сообщить это, когда я предложила дежурить первой.
– Я собирался. Но стоило мне открыл рот, как ты велела мне, если я правильно помню, заткнуться и пойти спать.
Я поморщилась. Когда мы покинули город, я явно была не в лучшем настроении.
– Может, ты хотя бы сейчас отдохнешь? – спросил он.
Я посмотрела вниз: на земле, у корней, крепко спали Нивен и Тамамо-но Маэ. «Ты совсем не изменилась», – сказал Нивен. Но он ошибался. Я изменилась очень сильно, просто не в ту сторону, в которую он хотел. В моем животе забурлила кислота. Я не знала, был ли это стыд или просто гнев из-за того, что Нивен ничего не понимал, но все же ветви дерева показались мне тихим оазисом по сравнению с местом рядом с Нивеном, внизу.
– Я останусь здесь, – ответила я.
– Я смогу удерживать над нами тьму, – убеждал Цукуёми. – Вы трое будете в безопасности, я обещаю.
– Проблема не в этом, – возразила я.
– Тогда в чем?
Я закрыла глаза, царапая ногтями кору. Проблема заключалась абсолютно во всем остальном. Меня чуть не победили два молодых жнеца, прокрутив временную линию через мясорубку. Нам невероятно повезло, что временные повороты просто отменились, а не убили нас. Поскольку Айви сейчас стала Анку, она была несравненно сильнее своих жнецов. Она, вероятно, найдет способ выскребать мою душу через поры тысячу лет подряд. И хуже всего то, что, когда меня не станет, Нивен наверняка испытает большое облегчение.
Я чуть было не рассказала обо всем Цукуёми. Его глаза были такими ясными и бесстрастными, что поведать ему обо всем казалось столь же просто, как с тихой молитвой бросить монетку в колодец желаний. Он бы снял тяжесть с моей груди, ничего не требуя взамен.
Но я вспомнила, как сидела с Хиро в темной пещере у берегов Такаоки и рассказывала ему о том, что создана из Смерти. Он тогда утешил меня и сказал именно то, что я хотела услышать, – и в конце концов это уничтожило нас обоих.
Не успев ничего ответить Цукуёми, я почувствовала на языке вкус Смерти.
Перед глазами пронеслась внезапная красная волна имен, причем так быстро, что я едва успевала прочитать их. Имена ослепили меня, сбив дыхание. Я схватилась за ветку, почти не чувствуя пальцев, и опасно наклонилась.
Душ было намного больше, чем мои шинигами приносили каждую ночь. Боль в конечностях пропала, усталость сползла с костей. По мере того как имена блекли, мое ночное зрение становилось яснее: каждый лист на дереве, каждая травинка, каждый лунный кратер вдруг стали четкими до рези в глазах.
– Рэн! – окликнул Цукуёми.
Я осознала, что он зовет меня уже давно. Внезапно он оказался очень близко: перебрался на мою ветку и теперь держал меня за руку, чтобы я не упала.
– Что случилось?
Я сглотнула и прижалась спиной к стволу, стараясь не свалиться. Я могла видеть звездную галактику в глазах Цукуёми, гладкие плоскости его лица, губы, потрескавшиеся от палящего полуденного солнца.
– Смерть, – ответила я, слишком ошеломленная внезапной четкостью мира, чтобы демонстрировать красноречие. – Реку пересекло так много душ… Я чувствую себя сильнее, но это означает, что все они погибли одновременно.
– Здесь? – спросил Цукуёми, оглядываясь на город. – Из-за пожара?
Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, но не почувствовала ничего, кроме древесного аромата сада Симадзу и запаха морской соли – никаких признаков Смерти. Я покачала головой.
– В пожаре погибло всего несколько человек, – сообщила я. – Это не то.
– Где-то случилось землетрясение? Цунами?
– Не знаю, – ответила я. Я не могла отрицать, что в последнее время почти не слушала еженедельных докладов Тиё, но, конечно же, такую большую волну прибывающих душ запомнила бы. Имена всех людей были записаны в Книге Смерти задолго до конца их жизни, поэтому внезапные смерти не должны были стать для меня неожиданностью. У Тиё словно был нюх на моменты, в которые я ее игнорировала, так что она наверняка пристыдила бы меня, если бы я отвлеклась во время ее рассказа о крупном стихийном бедствии.
– Хм, ну, что бы это ни было, уверен, завтра мы узнаем об этом из газет, – резюмировал Цукуёми. – Может быть, это к лучшему, раз ты стала сильнее.
– Возможно, – ответила я. Сила никогда не была лишней, но незнание, откуда взялись души, тревожило. Играть со Смертью в Японии могла только я. Ни у кого другого такого права не было. – По крайней мере, теперь мне точно не придется спать.