– Давайте-ка оставим все эти повороты времени, – предложил жнец, удерживая Тамамо-но Маэ, его яркие голубые глаза сосредоточились на мне. – Ты чуть не довела Хранителей времени до аневризмы.
– Это должно меня напугать? – спросила я, вправляя левое запястье.
– Нет, вот это должно, – ответил жнец, тыкая ёкая ножом в спину и заставляя ее извиваться. – Попробуй еще раз наслоить время – и мы проткнем ее насквозь.
Глаза Тамамо-но Маэ расширились. Она захныкала и извернулась, пытаясь вырваться, но собиратель крепко держал ее. Несмотря на все неприятности, связанные с ёкаем, мне совсем не хотелось, чтобы жнецы ее расчленили. Не говоря уже о том, что Нивен убьет меня, если я позволю этому случиться.
Ее глаза встретились с моими, и на мгновение выражение ее лица изменилось. На краткий миг, который я чуть не пропустила, такой быстрый, что я было решила, будто мне это привиделось, страх исчез с ее лица. Она больше не была скулящим зверьком, застрявшим лапой в капкане, – она стала той настоящей Тамамо-но Маэ, что прожила тысячи лет и видела хаос, смерть и существ гораздо более страшных, чем жнецы.
Затем она дернула головой в сторону, вновь пытаясь освободиться, и ее глаза наполнились слезами. Мой пульс вернулся в норму, кровь остыла до обычного трупного холода. Даже без часов ситуация еще не полностью вышла из-под нашего контроля.
– Ты хоть представляешь, кто это? – спросила я.
– Кто-то важный для тебя, – ответил жнец.
Я подавила смешок. Они и в самом деле понятия не имели. Ёкаев, подобных Тамамо-но Маэ, возможно убить только особыми, уникальными способами. Я точно знала, как ее убить, потому что однажды чуть не преуспела в этом: ее нужно было пронзить стрелами и обезглавить. Ничто другое не могло прикончить ее раз и навсегда. Но у жнецов не было ни стрел, ни мечей. Они не справились бы с этой задачей даже при всем желании.
– Да не то чтобы, – продолжила я, пожимая плечами.
– Продолжай блефовать – и мы омоем улицы ее кровью, – пригрозил один из собирателей. – Вам придется пойти с нами по-хорошему. Ты станешь отличным подарком для Анку, когда она прибудет.
Я пожала плечами.
– Ладно.
Жнецы обменялись растерянными взглядами.
– Ты добровольно пойдешь с нами?
– Нет, – ответила я. – Можете убить ее.
Лисица заскулила – и я почти передумала, несмотря на то что это был чистой воды фарс. Но все же, когда я почувствовала на себе взгляд Нивена, мне стало гораздо хуже. Он, должно быть, понял, что у меня есть какой-то план, иначе бы вмешался, но, очевидно, был не слишком доволен происходящим.
– Ты уверена в своих словах?
– Абсолютно, – ответила я. – Прикончите ее.
– Думаешь, я этого не сделаю? – спросил жнец, крепче сжимая руки ёкая, отчего та поморщилась.
– Думаю, непременно попробуешь.
Жнец хмыкнул.
– Меня предупреждали, что ты чудовище. Теперь я вижу, что это правда.
Я стиснула зубы, заставляя свое лицо оставаться безмятежным. Я не собиралась показывать, что каждое их слово задевает меня. Я быстро прикинула все варианты. Солнце слабо светило из-за белых облаков, и мои тени были тонкими и бледными. Возможно, мне удастся одолеть парочку жнецов, но точно не всех, если кто-то из них успеет дотянуться до часов.
Мой взгляд переместился на огонь на гриле лотка торговца якитори. Давным-давно, целую жизнь назад, я спаслась от Айви и ее дружков не с помощью тьмы, а с помощью света.
Я повернулась к жнецам.
– Закройте глаза, – попросила я. – Все вы.
Нивен быстрее всех сообразил, к чему все идет, и тут же опустил веки. Но жнецы лишь усмехнулись, а Цукуёми и Тамамо-но Маэ растерянно посмотрели на меня.
– Убежать от нас будет не так просто, – предупредил жнец, державший ёкая.
– Уж поверь мне, ты захочешь закрыть глаза, – продолжила я, бросив короткий отчаянный взгляд на Тамамо-но Маэ. Та нахмурила брови, но в конце концов зажмурилась. Цукуёми, сжав губы в тонкую линию, последовал ее примеру.
– Не знаю, что за колдовство у тебя припасено, – сказал собиратель, – но ты не имеешь права нам приказывать.
Я повернулась к нему и прищурилась:
– Получу его, когда ты умрешь.
Затем ярко вспыхнул огонь, залив всю улицу ослепительно-ярким белым светом.
Я тоже закрыла глаза и прижала руку к лицу, но свет проникал сквозь веки. От огня расходился жар, языки пламени опалили мой левый бок и прожгли рукав, тот отвалился, как омертвевшая кожа. Сквозь рев пламени я слышала крики жнецов. Они продолжали вопить даже после того, как я разжала световую хватку, и жар исчез, оставив на мне волдыри и ожоги.
Я позволила свету угаснуть и поморгала, чтобы зрение прояснилось. Жнецы катались по земле, зажимая глаза ладонями, между их пальцев сочилась кровь. Их глаза должны были вот-вот зажить, но на несколько драгоценных мгновений у нас было преимущество.
Нивен и Цукуёми, пошатываясь, поднялись на ноги. Их одежда немного обгорела, но в остальном они выглядели невредимыми. Тамамо-но Маэ приняла облик лисицы и вонзила зубы в обнаженную руку жнеца. Когда по его коже потекла кровь, она зарычала. Вид визжащего и катающегося по земле Высшего жнеца был даже смешным. Он выглядел как человек, на которого напал дикий зверь. Но почему он до сих пор не использовал свои часы?
Ёкай зарычала и вцепилась крепче, острые клыки глубоко вонзились в плоть. Жнец изо всех сил пытался стряхнуть ее, по-прежнему не обращая внимания на часы. Собиратели никогда не забывали о своих часах во время атаки… Но только не в случаях, если точно знали, что они не помогут.
– Хватай их! – бросила я через плечо Нивену и Цукуёми, которые все еще пытались избавиться от звезд перед глазами. Жнецы, удерживавшие нас перед взрывом, ползли на четвереньках, пытаясь убраться подальше, и не прекращая терли глаза. – Пока наша кожа соприкасается с их, они не смогут сбежать от нас в замороженном времени!
Не дожидаясь Нивена и Цукуёми, я рванула вперед, схватила высокого собирателя рукой за горло и вдавила в грязь. Второй рукой я обыскала его карманы. Он задыхался и царапал меня до крови, но я игнорировала боль, методично разрезая каждый карман. Наконец мои часы упали в грязь, а затем, прокатившись по земле, и кольцо. Я спрятала свои и его часы, надела кольцо на палец и ударила собирателя по лицу.
Металл с хрустом врезался в его нос, и мою одежду залила кровь. Я поднялась на ноги. Кожа зудела там, где начали заживать царапины. Теперь я должна была убедиться, что Нивен в порядке.
Я обернулась как раз в тот миг, когда жнец вонзил нож в руку Нивена, не давая ему подняться с земли.
«Ничто не причинит тебе вреда», – пообещала я. Какая красивая ложь.
Нивен пытался вытряхнуть нож из своей ладони другой рукой, но не мог отпустить запястье жнеца: остановка времени стала бы для него концом. Кровь хлынула по грунтовой дороге, собираясь в лужу у моих ног. Мои тени наконец-то вырвались из-под земли и обвились возле моих рук лентами, несмотря на дневной свет.
Тьма сгустилась над нашими головами, поглотив солнце. Небо потускнело до серого, затем – до черного, а затем – и до глубочайшей ночи, когда мои тени впитали в себя все краски мира. На мои плечи опустился плащ ночи, тени стекали с меня, как ил, как будто я утонула во мраке, но выкарабкалась из собственной могилы. Я чувствовала, как тьма течет по моему лицу, обжигая глаза. Мои шаги сотрясали землю, пока я приближалась к брату.
Оба, и Нивен, и жнец, подняли глаза, когда над ними нависла моя тень. Их глаза расширились, и они отпрянули, словно я их оттолкнула. Внутри меня плескались бесконечные грани ночи, и я даже не могла представить, как выглядела в тот миг.
Мои тени набросились на жнеца, точно змеи, впиваясь ему в горло. Он попытался разгрызть их, но это было бесполезно. Тени скользнули в горло и обернули его крошечное холодное сердце, а затем вспороли грудь изнутри, раскрыв ребра и выпустив фонтан крови.
Земля подо мной дрожала, гладкие грунтовые дороги крошились – будто планета разрывалась на части. Мои тени подняли сердце жнеца, и я взяла его обеими руками. По запястьям потекла кровь. В свою последнюю секунду собиратель мог лишь смотреть, как я нависаю над ним, держа в руках его сердце. Хотелось бы мне что-то почувствовать от жалкого бульканья, которое он выдавил, осознав, что его душа теперь навеки принадлежит мне. Но я не ощущала триумфа. Он ранил моего брата всего в нескольких футах от меня. Я была богиней, но все же не смогла этому помешать.
Я вгрызлась в его сердце. Кровь хлынула из мышц и стекла по шее, горячая и липкая. Его душа обожгла мне горло кислотой, но я все равно проглотила ее, а потом швырнула сердце на землю. Эта душа не заставила меня почувствовать себя ни лучше, ни сильнее. Она лишь обожгла мне губы и забурлила глубоко в животе. Я наступила на сердце жнеца, и оно лопнуло на дороге, забрызгав юбки, но этого все еще казалось недостаточно. Побеждая, я хотела ощущать себя богиней, а вместо этого казалась себе одичавшим животным, пирующим над мертвым существом. Кожа снова слезла, дрожащие руки превратились в окровавленные кости. В голове гремел голос Идзанами, требуя еще, еще, еще. Ее голод развернул во мне зияющую пропасть. Может быть, я могла бы поглотить весь мир и этого оказалось бы достаточно, чтобы спасти Нивена в следующий раз?
– Рэн!
При звуке моего имени тени увяли и побледнели, сквозь них снова прорезался свет. Я не знала, кто меня зовет – Нивен или Цукуёми, – но голос звучал так нерешительно, будто зовущий не был уверен, что я действительно здесь.
Я обернулась.
Нивен и Тамамо-но Маэ стояли рядом друг с другом, а Цукуёми – на коленях передо мной. Все трое уставились на меня так, будто я была не Рэн, а кто-то, кто надел ее кожу вместо плаща. Волосы прилипли к шее от пропитавшей их крови, сандалии хлюпали в красных лужах, а глаза горели от резкого духа Смерти. Внезапно я почувствовала себя грязной, а запах железа, исходивший от одежды, вызвал тошноту. Я перевела взгляд на руку Нивена, которая уже начала зарастать, затем – на его широко распахнутые, полные ужаса глаза.