Постепенно начали просачиваться и другие звуки: человеческие крики и треск дерева. Я огляделась.
Землетрясение разрушило улицу, раскрошив дороги, превратив дома в груды досок, раздавив людей внутри, словно виноград. Вся улица пропахла едким запахом Смерти. Мои тени полностью рассеялись, и яркий солнечный свет озарил хаос вокруг: лужи крови, разбитые крыши и опрокинутые телеги.
Это был дом моей матери.
Что бы она подумала, увидев меня сейчас? Все было так, как сказал Икки. Я вторглась в Японию и уничтожала все на своем пути.
Я развернулась и бросилась бежать.
– Рэн! – крикнул Нивен.
Но я сжала кольцо в кулаке и остановила время, подарив себе фору. Для них я будто растворилась в летнем воздухе, потянувшись к горизонту. Полдень поглотил меня целиком, оставив лишь пустоту.
Глава 17
Я пнула песок, подняв облако пыли, и плюхнулась на берег. Воздух кислил от запаха крови и Смерти, а небо все еще казалось белым полотном, на которое капнули тьмой.
Я сровняла с землей родной город своей матери, и ради чего? Я даже не смогла предотвратить ранение Нивена. Если я не могу защитить одного человека, как я смогу защитить целую страну?
Я погрузила пальцы в песок, издав нечеловеческий звук: нечто среднее между криком разочарования и всхлипом. Я мечтала разорвать Землю в клочья. Руки задрожали, я сжалась еще сильнее. Я надеялась хотя бы разрыдаться, потому что тогда смогла бы доказать, что я не чудовище, каким меня считает брат. Но у меня не получилось выдавить из себя ни слезинки. Мои кости дрожали – будто стояла зима, а я была обветшалым деревянным домом, разваливающимся на части.
Хуже всего было то, что я сделала это собственными руками.
Я согласилась выйти за Хиро, потому что хотела, чтобы мир пал передо мной на колени, чтобы каждый, кто когда-либо называл меня чужеземкой, уткнулся лицом в грязь, дрожа передо мной. Тогда я еще не знала, что быть сильной – не значит быть лучше других. Быть сильной – это в одиночку пытаться заставить мир вращаться, это пустой дворец на тысячу комнат, это пролитая кровь всех дорогих людей, это спасение королевства любой ценой. Я унаследовала страну, которую не могла защитить. Айви заберет у меня все. Уйдет ли она после того, как убьет меня? Из чувства злобы она может превратить Ёми в английскую колонию. Я не считала, что есть что-то хуже смерти, но напрасная смерть была для меня самой ужасной участью из всех.
На горизонте забрезжил свет. Я подняла глаза туда, где, извиваясь вверх и вниз по широкой дуге, светилась полоса голубого огня. Она приближалась ко мне, и я потерла глаза, чтобы убедиться в ее реальности. Я не спала уже два дня, так что, возможно, приток душ прошлой ночью не компенсировал недостаток сна.
Что-то приближалось ко мне по спирали, не касаясь воды, как будто это было лишь игрой света. Затем, частица за частицей, оно обрело форму существа: вдоль ленты появились кривые ноги, острые когти. Наконец показались белые зубы, торчащие изо рта рядом колючих сталактитов, а надо ртом образовались сапфировые глаза головокружительных оттенков, которые можно было увидеть, даже зажмурившись, как будто существо было соткано из снов. Острые углы морды и изгибы чешуи наконец кристаллизовались, и полоса света превратилась в парящего над водой клыкастого дракона.
«Иногда на море, сразу за песчаными берегами, пляшут голубые огни» – так описал это Хиро, когда впервые поведал мне о Якусиме. Это был рюто, огненный дракон, созданный игрой света. Не что иное, как прекрасная иллюзия из холодных огоньков, эхо драконов, когда-то проплывавших в этих темных водах. Этот ёкай не причинит мне вреда.
– Ваше Величество.
Рюто подплыл ближе. Передние когти вонзились в песок передо мной, оставив на берегу глубокие шрамы. Голос звучал как перезвон ветра, больше похожий на музыку, чем на речь, а в глазах сверкали тысячи призм. Он прижался к песку, будто кланяясь, и изо рта на песок вывалилась серебристая рыба.
– Я принес вам эту рыбу в качестве подношения, – сказал он. – Могу ли я получить ваше благословение, пожалуйста?
Я моргнула, пораженная этой просьбой. Иногда я благословляла Ёми, чаще всего во время свадеб шинигами. Тиё всегда делала их очень торжественными, со множеством молитв на японском языке, настолько древнем, что я едва могла его понять, с ветками, усыпанными цветочными лепестками, с подношениями в виде золота и нефритов, которые я скидывала в сокровищницу, когда все расходились.
Умирающая рыба билась на песке, и меня затошнило.
– Убери это, – велела я, – она мне не нужна.
Рюто слизнул ее и отполз в воду, на несколько мгновений исчезнув под поверхностью. Затем вынырнул и сказал:
– Прошу прощения, Ваше Величество. Это все, что я могу вам поднести.
– Мне не нужно твое подношение, – продолжила я, – и я не понимаю, зачем тебе мое благословение.
Дракон моргнул, склонив голову набок.
– Ваше Величество?
– Я ведь Смерть, – отозвалась я. – Если не хочешь умереть, то зачем пришел ко мне?
– Смерть – это тоже творение, – ответил дракон. – Жизнь и смерть неотделимы.
– Твой город разрушен из-за моей неосторожности, – сказала я, зарываясь пальцами в песок. Я пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве, а не для того, чтобы мне напоминали о том, чем я не являюсь. – Скоро и все остальное окажется разрушено.
Дракон внимательно наблюдал за мной, длинные усы мягко покачивались, словно морские волны.
– Он не уничтожен, – наконец вымолвил он. – Здания рухнули, но мой город жив.
– Люди мертвы, – отозвалась я, опуская взгляд на песок.
– Творения не разрушаются только потому, что мертвы, – сказал дракон. – Уж вы-то знаете это лучше других, Ваше Величество.
– Будешь ли ты столь же оптимистичен, когда жнецы придут разорять Японию? – спросила я на языке Смерти.
Рюто ощетинился, по спине и хвосту пробежала дрожь, чешуя замерцала, отражаясь в воде. Я побледнела, тут же пожалев, что использовала язык Смерти, столь сильно давящий на ёкаев. Неужели я могу только наводить на всех окружающих ужас?
Я встала на колени.
– Подойди сюда, – мягко попросила я.
С безоговорочным доверием, от которого мне стало только хуже, дракон подплыл ближе и склонил голову. Я положила ладонь ему на нос, который на ощупь напоминал большую холодную жемчужину.
– Как хранительница ночи и конца всего сущего я обещаю тебе, что тени будут следовать за тобой, куда бы ты ни пошел, и ты никогда не останешься один во тьме.
Дракон вздрогнул, и, когда на его спину упали солнечные лучи, на каждой его чешуйке вспыхнул свет. Этим словам меня научила Тиё, хотя я понятия не имела, была ли в них какая-то сила или это было просто благопожелание. В любом случае всем ёкаям они, кажется, нравились, и дракон не стал исключением: он принялся резвиться в лучах полуденного солнца.
– Вы говорите, что скоро придут жнецы? – спросил он, наконец опускаясь на песок.
Я кивнула.
– Скоро их богиня придет, чтобы бросить мне вызов.
Дракон медленно моргнул, издав низкий рык.
– Ёми не впервые пытается захватить другое божество, – сообщил он. – Давным-давно приходили монгольские боги, но они были побеждены. И жнецы тоже потерпят поражение.
– Как их победили? – спросила я, наклоняясь к нему. Возможно, был другой способ отогнать жнецов, то, что Идзанами уже делала раньше.
– Сусаноо потопил корабли сильным штормом.
Мои плечи поникли. Конечно, единственным способом защитить островное государство было море, а это предполагало помощь Сусаноо. Что ж, по крайней мере, в прошлом он готов был топить чужеземные корабли. Это означало, что он, скорее всего, выполнит свою часть уговора, если я выполню свою.
Но с каждым днем это казалось все менее и менее вероятным. Как нелепо, что все зависит от старого куска металла. Почему Сусаноо не мог просто попросить меня выйти за него и стать пленницей подводного мира?
Я запрокинула голову и посмотрела на серое небо.
– Жнецы собираются выпотрошить меня.
Рюто издал низкий гул.
– Жнецы страшны, это так, – подтвердил он, – но на горизонте таится куда большая опасность.
Я нахмурилась.
– Что может быть страшнее флота тех, кто может управлять временем и собирается вторгнуться на мои берега с единственной целью – убить меня?
Дракон склонил голову, раздувая ноздри.
– Ваше Величество, я видел, с кем вы путешествуете.
Я моргнула.
– И?
– Я – древний дух, – продолжал рюто. – Я способен читать сердца многих существ. Вот почему мне известно, что жнецы – это не те, кого вам стоит страшиться больше всего.
Моя кожа похолодела. В груди расцвело темное, гнилое чувство.
– И кого именно я должна страшиться сильнее всего? – спросила я.
– Рэн!
Я резко обернулась. На берегу стоял Цукуёми, держа обувь в руке. Прибрежный ветер раздувал его окровавленное белое кимоно. В приближающихся сумерках, на фоне медленно краснеющего неба, он был похож на выползшего из ада падшего ангела.
Я повернулась к рюто, но тот исчез. Он сказал, что жнецы – это не те, кого мне следует страшиться. Моими спутниками были всего три человека, поэтому нетрудно понять, кого именно дракон имел в виду. Я никогда не стала бы бояться Нивена – даже если бы он каким-то образом предал меня. Он мог хоть сейчас вырезать мое сердце и скормить его Айви – потому что я не хотела существовать в мире, в котором мой брат отвернулся от меня.
Оставались Цукуёми и Тамамо-но Маэ, два древних существа, которые творили страшные вещи задолго до моего рождения. Но ни от одного из них я не ощущала такой опасности, как от Айви, и если кто-то из них хотел моей смерти, то они упустили немало возможностей легко меня прикончить.
И что вообще рюто мог о них знать? Он сказал, что умеет читать сердца древних существ, но я знаю их нынешние сердца.
– Все тебя ищут, – сообщил Цукуёми.
– Знаю, знаю, – произнесла я, отворачиваясь к морю. – Я ваш единственный проводник в Токио, и я не собираюсь вас бросать.