«Возможно, у тебя получится, – произнес в голове голос Идзанами, прожигая меня до костей, – потому что твоя жизнь закончится намного раньше, чем ты планировала».
Глава 21
Когда мы вернулись в Ёми, тьма собралась вокруг наших ног, окрашивая их в черный, просачиваясь в дерево наших сандалий, словно она тоже чувствовала мою безысходность.
Я притворилась уставшей и удалилась в свою комнату, игнорируя обеспокоенный взгляд Цукуёми. Там я уселась перед зеркалом и погасила все огни.
Даже во время сна я почти всегда оставляла в Ёми хотя бы одну горящую свечу. Темнота была словно пульсирующий прилив, который подкрадывался, когда я спала, затягивая меня в свои соленые воды и заполняя легкие. Но сегодня я не возражала быть затянутой.
Я прижала ладонь к зеркалу, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте. Медленно, как подкрадывающийся сон, во мраке постепенно проступили смутные очертания мебели, дверей и выходящего во двор окна. Бледные линии убегали от меня, как неуловимые воспоминания.
Я начала различать в зеркале собственное лицо.
Волосы длиной до талии, проступающие в темноте как паутина. Глаза, сужающиеся к уголкам, резкие линии челюсти, сжатые в тонкую линию губы.
На глазах плоть слезла с отражения и упала на пол гнилым мясом, обнажив пожелтевшие кости и две зияющие дыры там, где только что были глаза. С той стороны зеркала протянулась скелетная рука, прижимаясь сквозь стекло к моей.
– Здравствуй, Рэн из Якусимы, – сказала Идзанами.
Десять лет назад, услышав из зеркала голос Идзанами, я закричала и разбила его. Но теперь я знала, что божества – это всегда лишь легенды, а легенды по-настоящему не умирают.
– Скажи мне, что делать, – попросила я.
Идзанами рассмеялась, и звук ее смеха был похож на скрежет осколков стекла.
– Мы с тобой одно и то же, – ответила она. – Мне не дано знать то, чего не знаешь ты сама.
Но это была неправда. Даже если мы с Идзанами и связаны, она была другой гранью меня: темной, жестокой и непримиримой. Как раз такой, какой мне сейчас нужно было стать.
– Как бы ты остановила жнецов? – спросила я.
– Жнецы не пришли бы сюда за мной, – ответила она.
Я ударила по зеркалу кулаком и тут же пожалела об этом: звук разнесся по комнате эхом. Нельзя будить Нивена.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – прошептала я.
Идзанами уставилась на меня, ее пустые глазницы гипнотизировали меня, притягивая все ближе и ближе к зеркалу.
– Я бы убила их, – наконец сказала она.
– Это понятно, но как?
Она усмехнулась.
– Ты же богиня смерти. Не оскорбляй меня подобным вопросом.
– Но не думаю, что я…
– Плевать, на что ты, по-твоему, способна, – ядовито оборвала Идзанами. – Важно лишь то, кто ты такая.
– И кто я? – слишком громко спросила я.
Но, прежде чем Идзанами успела ответить, дверь в мою комнату скользнула в сторону.
Взмахом руки я зажгла все свечи и вскочила на ноги. В резком свете лицо Идзанами тут же исчезло.
Вошедший в комнату Цукуёми отшатнулся, прикрывая глаза от внезапно вспыхнувших огней.
– Ай, Рэн!
Я сглотнула, сердце бешено заколотилось.
– Зачем ты пробрался в мою комнату?
Цукуёми покраснел, потирая затылок. В пижаме он выглядел намного моложе, чем в царственном белом кимоно.
– Я подумал, вдруг ты не спишь, – ответил он, глядя в пол. – Не хотел тебя пугать. Я бы ушел, если бы увидел, что ты спишь.
– Слуги могли убить тебя на месте только за то, что ты открыл мою дверь.
– Тиё показала мне, где твоя комната, – пожал плечами Цукуёми.
Черт бы ее побрал. От Тиё совершенно невозможно что-то скрыть.
– Она просто хочет, чтобы я поскорее вышла замуж и родила наследника, чтобы она не оказалась вынуждена в случае чего служить кучке жнецов, – сказала я, закатывая глаза и падая на ворох одеял.
Цукуёми выпучил глаза.
– Расслабься, это не предложение руки и сердца, – произнесла я, похлопывая рукой по футону.
Цукуёми осторожно присел рядом со мной, словно моя кровать была сделана из тонкого льда, который мог расколоться под его весом.
– Хочу внести ясность, – начал он, со всей решительностью глядя только на свои ноги. – Я пришел сюда без непристойных мыслей.
– Какая жалость, – вздохнула я, не обращая внимания на то, что Цукуёми покраснел еще сильнее. – Тогда зачем же ты пришел?
– Я ждал, пока твой брат уснет, чтобы поговорить с тобой, – ответил он. – Ты солгала ему.
– Я в курсе, – сказала я, отворачиваясь.
– У нас и правда есть еще варианты, – продолжил он. – Ты же знаешь, что я могу связать жнецов лунным светом.
Я покачала головой.
– Они не придут ночью. Они знают, что шинигами умеют управлять светом и тьмой, поэтому не подарят нам такого преимущества.
Цукуёми вздохнул. На его глаза легла тень, словно луна медленно поворачивалась темной стороной, теряя свою обычную яркость.
– Ты устал, – заметила я.
Он зевнул, но тут же махнул рукой, будто отгоняя эту мысль.
– Все потому, что здесь нет лунного света. Я в порядке, мы должны…
– Ложись, – предложила я, приподнимая край одеяла.
Он посмотрел на меня настороженным взглядом.
– Рэн, я же сказал тебе, что не…
– Я не собираюсь тебя совращать. Просто ложись.
Мои слова, кажется, не вполне его убедили, но он все же скользнул под одеяло: усталость победила. Я махнула рукой и погасила свечи, погрузив комнату во тьму, а затем легла рядом с ним. Он лежал на спине, поэтому я положила голову ему на плечо, а руку – на грудь. Прижавшись к телу Цукуёми ухом, я слышала каждый удар его сердца, каждый вздох, наполнявший его легкие, бег крови по венам. Его тело казалось отдельной Вселенной.
– Ты ледяная, – сказал он, но не отстранился, а только обнял меня за плечи теплой рукой.
– Я хладнокровная.
Он сонно хмыкнул.
– Как черепаха?
– Скорее как змея.
– Ты ядовита? – спросил он с легкой улыбкой на губах, не открывая глаз.
– Есть только один способ узнать.
– Не кусай меня, – невнятно пробормотал он сквозь сон. – По крайней мере, не сейчас. Обсудим это попозже.
Я рассмеялась.
– Спи, Цукуёми, – сказала я, сгущая мрак еще на несколько тонов.
– Я не должен, – возразил он невнятно. – Нам нужно больше времени до… – Он замолчал, его мышцы расслабились.
– Не беспокойся об этом, – прошептала я. Я с этим справлюсь. Как-нибудь.
– …до солнечного затмения, – прошелестел он.
Эти слова прозвучали тихо и отдаленно, как будто он не собирался произносить их вслух. Но затем его сердцебиение замедлилось, дыхание выровнялось, и он наконец заснул.
«А это тут при чем?» – подумала я.
Я выскользнула из-под его руки и села.
«Ты можешь защитить его здесь, внизу, – прошептала из тьмы Идзанами. – На веки вечные. Ты знаешь, что ты должна сделать, Рэн».
Я подумала о своей свадебной церемонии, о священнике, пытавшемся влить в мой рот саке, чтобы навеки привязать меня к подземному миру. Всего одна капля, попавшая в рот Цукуёми, – и этого будет достаточно. Я могла бы оставить его, Нивена и ёкая здесь, внизу, навсегда, чтобы они были в безопасности.
Но Цукуёми принадлежал луне, а Нивен боялся темноты. Они остались бы живы, но что за жизнь это была бы?
«Скоро ни о какой жизни не будет и речи», – произнесла Идзанами.
Я стиснула зубы и встала, потом на цыпочках вышла в коридор. Как только я закрыла за собой дверь, зажгла все свечи, которые видела вокруг, – и голос Идзанами исчез из моего разума, словно я очнулась от кошмара.
Я вышла из западного крыла, стремясь оказаться подальше от всех спален, чтобы меня никто не услышал. Затем я сползла на пол и схватилась за волосы. Может быть, если я потяну достаточно сильно, то смогу выдавить из себя какие-нибудь идеи. Что угодно будет лучше, чем выйти против Айви и сотен ее жнецов с армией из четырех человек.
Я встала и снова зашагала, переполненная странным желанием идти до самого края земли. Коридор все удлинялся и удлинялся, фрески исчезали, сменяясь пустыми панелями, которые однажды тоже будут заполнены легендами. Скоро на этой тонкой бумаге будет написан мой собственный конец.
Я пнула одну из панелей, почему-то почти ожидая, что бумага причинит мне боль или оттолкнет, но она с легкостью порвалась, и на ее месте осталась зияющая дыра, через которую было видно темную комнату. Я пнула еще одну панель – и звук рвущейся бумаги принес мне огромное удовлетворение. Быть может, уничтожив остальные панели в этом коридоре, я смогу остановить время – и будущее никогда не наступит?
Когда целых дверей не осталось, я побрела в другую сторону, разглядывая совершенные изображения божеств: эпические, без грязи и уродства этого мира. Я остановилась перед фреской, изображающей Сусаноо медитирующим на морском дне в окружении мерцающих рыб и вод всех оттенков голубого. Картина не показывала правду: что в его власти было спасти Японию от жнецов, но вместо этого он предпочел сидеть в одиночестве в темных водах, потому что захотел вернуть свой меч, утерянный тысячу лет назад.
Возможно, я могла предложить ему что-то другое. Но Сусаноо выглядел так, будто ему ничего не хочется, кроме как позлить свою семью, а это было мне не по силам.
– Эти пустые панели не восстанавливаются, знаете ли, – произнес голос позади меня. – Вы только добавили мне работы на завтра.
Я повернулась к Тиё, которая стояла в конце коридора в пижаме. В тусклом свете она выглядела старше обычного.
– Извини, – сказала я, опустив взгляд на руки.
Тиё вздохнула и подошла ко мне. Я ожидала, что она начнет читать мне нотации, но вместо этого она неожиданно опустилась на колени рядом со мной. Кажется, я впервые увидела Тиё сидящей.
– Вы не нашли меч, – произнесла она.
– Что меня выдало? – сухо спросила я. – Ведь когда я счастлива, я веду себя так же.