— Четвертое купе, молодой человек.
Кинт пошел вдоль вагона, читая цифры на дверях, остановился напротив купе и толкнул дверь.
— Приветствую вас, — приподнял помятую шляпу толстый торговец.
— И вам доброго дня, — ответил Кинт, закрыв дверь, уселся на свободное, то есть свое место.
Публика заглядывала в окна, радостно махала руками, им все равно было, кому махать, лишь бы участвовать в торжестве. Через пару минут долгий гудок паровоза оповестил всех об отправлении, вагон чуть дернулся и плавно поехал. Время состава в пути, до корпуса охраны дорог составляло не более трех часов, и Кинт сняв наконец–то ранец, уставился в окно.
Впереди несколько раз просвистели в свистки, на что пронзительно отозвался гудок паровоза, затем ощутимо тряхнуло, дернуло, и состав тронулся. По пригороду состав двигался медленно, так как железная дорога во многих местах пересекала улицы. Но вот состав миновал порт и начал набирать скорость… Кинт даже ощутил как по телу пробежали мурашки и холодок в груди, он еще никогда не ездил по железной дороге да еще с такой скоростью, хотя, на самом деле скорость была невелика и Кинт подумал, что верхом, даже самый медленный галоп позволит догнать состав. Но ощущения все равно было потрясающие… из–за поворота, уже не стало видно мачт и труб кораблей и пароходов в порту, да и бухта скрылась из виду. Кинт немного улыбаясь, разглядывал степь, рощи вдоль реки и лес на горизонте, повозки, пылящие по дороге параллельной железнодорожному полотну.
— Милейший, — оторвал Кинта от наблюдений сосед по купе, — вы просто так, прокатиться на первом рейсе, или…
— Или, — не дожидаясь окончания вопроса, и не поворачиваясь, ответил Кинт.
— Простите конечно, но вы просто так молоды и один…
— И что? — наконец развернулся Кинт, подцепил большим пальцем кожаный шнурок на шее, продемонстрировав соседу жетон гражданина терратоса.
— Даже так, — удивился толстый торговец, — значит, вы просто молодо выглядите.
— Школа сирот, после ее окончания все выпускники становятся гражданами терратоса на год раньше совершеннолетия.
— Ах, вот оно что… вы уж простите мне мое любопытство, и примите искренние соболезнования по поводу потери вами ваших родителей… ох уж эта война, — покачал головой торговец и искренне тяжело вздохнул.
— Война наконец закончилась, — решил все же поддержать разговор Кинт.
— Вы думаете?
— Об этом написали в газетах.
— Не хочу вас разочаровывать молодой человек, — чуть придвинувшись и понизив голос, торговец продолжил, — но в газетах пишут то, что велено парламентской комиссией. Если война закончилась, почему же тогда не отменили налог на оборону?
— Не знаю, — пожал плечами Кинт, — может не успели, или решили не вводить новый налог на то, чтобы восстанавливать разрушенное войной.
— Хм, может и так, хочется в это верить.
— А вы что, считаете, что газеты нам врут?
— Скажем так, многое не договаривают.
— Я же читал о роспуске мобилизованных корпусов.
— Я тоже читал, и похоже это так и есть, но люди говорят…
— Пффф люди говорят, знаете, я на рынке работаю у инженера Баката, так вот такого там можно наслушаться, что «люди говорят».
— Баката?
— Да.
— Я же его хорошо знаю, он менял в моем ткацком цеху новые приводы на станки, взамен тех, что он устанавливал еще когда был жив мой отец, когда меняли силу реки на силу пара.
— Реки?
— Да, старые цеха промышленного района все были построены по берегам реки, откуда думаешь там столько плотин и мостов? Но постепенно, все сменили сложные системы редукторов и валов на паровые силовые установки.
— Я читал про это в учебнике… тогда же и начался этот бум модернизации…
— Прогресс и наука тогда устремились вперед, только поспевай, да вкладывай деньги, — усмехнулся торговец, а потом спохватился и достал из своего огромного дорожного саквояжа небольшую бутыль, — а не желаете вина?
— Нет, — покачал головой Кинт, — это незаконно, а за предложение спасибо конечно.
— А, ну да, — спохватился и немного покраснев, ответил торговец, — ну я выпью, пожалуй.
Остававшиеся полтора часа торговец, опустошив винную бутыль, болтал не умолкая и когда паровозный гудок громко оповестил о прибытии, Кинт даже как–то облегченно выдохнул, устал он уже слушать этого толстяка. Схватив ранец, Кинт пулей выскочил из купе и чуть не упал, так как перрон еще не был построен до конца, а вагон остановился не доехав до него. Состав тронулся через минуту, оставив под навесом станции одного лишь Кинта, когда вагоны проехали, сердце даже замерло — в сотне метров от железной дороги располагалась школа сирот, которую Кинт покинул чуть больше чем полгода назад. В караульной будке у ворот дежурил курсант из старших воспитанников, подойдя ближе, Кинт разглядел его лицо и даже вспомнил — этот курсант прибыл в школу сирот почти одновременно с Кинтом, только он младше возрастом на пару лет. Остановившись и кивком отдав честь курсанту, Кинт спросил:
— Могу ли я увидеть мастера–наставника Чагала?
— Минуту, я позову посыльного, — ответил курсант и дернул за шнур вызова.
Даже через массивные ворота и шум занятий по ту сторону, Кинт расслышал звук, который ни с каким другим не перепутает — с той стороны к воротам приближался Чагал.
— Механик второй степени Кинт Акан прибыл в гости к мастеру–наставнику, — Кинт кивнул и улыбнулся Чагалу.
— Кинт, сынок! А я почему–то так и думал, что ты приедешь с первым рейсом, — не скрывая эмоций, Чагал обнял Кинта, — ну, пошли ко мне в кабинет, я теперь скриплю между отрядами, генерал назначил меня главным тут по дисциплине.
— Ну, значит с дисциплиной у курсантов все будет хорошо, — улыбнулся Кинт.
— Это точно, тебе ли не знать.
Кабинет это конечно громко сказано — небольшая, пристройка к одной из четырех казарм, в которой при Кинте был склад обмундирования.
— А в ратуше, что же кабинета не нашлось?
— Да ну их, этих зануд, я вот к детям, хм… эм… к курсантам поближе хочу быть. Проходи, — Чагал толкнул не запертую дверь.
Внутри было уютно и пахло табаком. Кинт снял ранец и поставил на пол.
— Ты же с дороги, есть хочешь?
— Да не успел я проголодаться, три часа с небольшим состав в пути был.
— На обед вместе пойдем, — Чагал присел на низкую кровать, достал трубку и раскурил ее, — ну, рассказывай…
И Кинт начал рассказывать, практически с первого дня как приехал в столицу. О том как устроился, что нашел работу… про Милу…
— Значит, сестрица личную жизнь устраивает, правильно, сколько можно одной быть.
— Да, правда, этот Жорэ странный какой–то… но одет всегда богато, пешком не ходит, только на повозке… и глаза все время прячет…
— Ну а Мила что?
— А тетушка Мила мне кажется очень счастлива… только Лат…
— Что Лат?
— Мастер–наставник… может это и не мое дело, но мне кажется, он не любит ни кого кроме себя и денег.
— Это так Кинт, — вздохнул Чагал, — точная копия папаши… я его и пристрелил собственноручно.
— Эм… не понял…
— Гадкий человек был, обесчестил сестру… она потом решила оставить ребенка… а спустя год и вышла замуж и еще двоих родила.
— Теперь понятно.
— Да уж, такая история, даже вспоминать не хочется… А ты значит решил у Баката поработать?
— Да, мне нравится, недавно вот получил грамоту на вторую степень, а весной Бакат обещал еще раз в ратушу мои документы со своими рекомендациями отнести и тогда я получу первую степень…
— Это хорошо, тогда ты сможешь и свою мастерскую открыть.
— Да, только на это деньги нужны. А у Баката мне нравится, и научиться можно многому.
— Учись сынок, пока есть возможность, учись. Нам вот скоро пришлют офицера из академии терратоса, приказано открывать класс по подготовке телеграфистов.
— Я видел столбы и проволоку в больших катушках на повозках, совсем немного не дотянули до станции.
— Да… быстро прогресс идет, — кивнул Чагал, — скоро сможешь мне тегр… телгр…
— Телеграфировать, — поправил Чагала Кинт.
— Точно.
— Я каждую неделю новости читаю на полосе про науку… столько интересного!
— Да, в интересное время живем, — кивнул Чагал.
— Жаль только… что некоторые не дожили, — внезапно погрустнел Кинт и его глаза заблестели, — Я к Вакту схожу.
— Сходи сынок… сходи, о друзьях надо помнить, даже о мертвых. Я подожду тебя здесь, а потом и на обед пойдем.
Ничего не изменилось в школе сирот, разве что курсантов стало поменьше… Кинт шел по посыпанной песком дорожке, наблюдая, как у казарм начинают строиться на обед курсанты, затем свернул к часовне.
— Здравствуй друг, — Кинт присел на колени и положил руку на холодный камень, — столица действительно красивая и там много интересного… в театр я так и не попал, но говорят, труппа скоро возвращается, может и получится взять билет… а еще я раз в неделю ем вкусные булки и пью какао, очень вкусно… а хозяйки булочной такие смешные толстушки, они добрые, даже стали мне делать скидку… Друзей, кроме старого Итара у меня нет, разве что в порту, развеселая компания грузчиков, с ними иногда обедаю или ужинаю, первое свое жалование все им на пиво потратил…
«Поговорив» с Вактом, Кинт пошел обратно, сделав небольшой крюк через аллею, где полчаса погрустил у своего дерева, порядком подросшего за лето, и затем отправился к Чагалу.
— Я уже идти за тобой собирался, — Чагал встретил Кинта на пороге, — ну что, обедать?
— Да, можно уже и пообедать.
— А где твое оружие? — спросил вдруг Чагал.
— Вот, — Кинт откинул полу камзола, — я часто в центр хожу, ну просто погулять… красиво там, а богатеев нервирует вид оружия, вот так и ношу.
— Ясно… значит, ничего не меняется особо в столице.
До вечера Кинт беседовал с Чагалом, который периодически отлучался в казармы, после ужина посетили стрельбище, где Кинт с большим удовольствием пострелял из пехотного револьвера, удерживая тяжелое оружие двумя руками. Спать Чагал ушел в одну из казарм, уступив свое место гостю, а на утро Чагал и Кинт шли молча до станции, только скрип протеза в такт шагам…