Бар уже почти поднялся наверх и повернулся, Кинт стоял внизу и смотрел на него…
— Поднимайся, — вдохнул Бар, — сейчас расскажу.
Кинт уселся на диван, а Бар подошел к шкафу и начал переодеваться…
— Приезжала… полгода назад, прочитала оба письма вот здесь, — Бар показал на стол у окна, — забрала письма, попрощалась и ушла… Расстроенная она была очень.
— Из–за писем?
— Нет, она уже пришла, что говориться «слезы на колесах».
— Даже ничего не велела передать?
— Нет, просто допила сок и ушла.
Кинт отвернулся к окну… странное и незнакомое чувство охватило его. С одной стороны ему было по–детски обидно, он так ждал, когда возьмет в руки бумагу, пусть даже с тремя… пусть даже с одной строчкой написанной рукой Маани… с другой, он просто закипал от злости, до хруста сжимая кулаки.
— Женщины… — вздохнул Бар, — и ты прости конечно, но видно же, что она из аристократии, вам все равно вместе не быть, а терзать себя всю жизнь иллюзией… Не знаю, это по меньшей мере глупо. И не смотри на меня так! Ты, между прочим, тоже хорош… на что надеялся? Что она пойдет наперекор сложившимся традициям и укладу? Может быть и так, но не забывай, что она сразу вылетит как пробка из пилотов, от неё отвернется вся ее семья, и она не будет иметь прав на наследство. Все не так просто Кинт.
— Не просто, — уставившись в пол, согласился Кинт.
— Слушай, тут в двух кварталах отличный ресторанчик есть, я без обеда сегодня, пойдем, поедим, пропустим по стаканчику… а?
— Пошли.
— Ты форму–то снял бы, есть во что переодеться?
— Есть.
Вечер, что называется удался… В небольшом и уютном ресторане Бар и Кинт задержались до самого его закрытия. Горячее заказывали два раза, и выпили огромное количество алкоголя. За соседним столом расположилась веселая компания каких–то торговцев, они распевали срамные, жизненные, веселые песни фермеров южных долин, мотив которых Кинт помнил с детства. Узнав, что Кинт тоже с юга, их с Баром пригласили за стол, и гуляние продолжилось, с размахом.
За окном прогрохотала грузовая повозка, и Кинт с трудом разлепил глаза. Глова гудела словно колокол от малейшего шума, Бара не было, лишь на столе лежал ключ и записка. Кинт снова опустился на диван, пытаясь вспомнить вчерашний вечер, но только обрывки, не четкие картинки… Так Кинт еще никогда не напивался, это состояние его напугало, он почти ничего не помнил… опасно, очень опасно. Тем более с его характером, не то чтобы вспыльчивым, нет, скорее из–за обостренного чувства справедливости, за которую он душу отдаст.
Наконец, найдя в себе силы, Кинт поднялся, привел себя в порядок и залпом выпил заботливо оставленную Баром большую кружку с соком. Теперь можно идти завтракать и прогуляться, лучше по набережной, у реки все же воздух чище, да и ресторанчик там есть в парке. Кинт зацепил за пуговицу цепочку, посмотрел на часы, закрыл крышку, положил их в карман жилетки. Время обеда прошло, и свободные места за столиками должны быть. В записке Бар предупреждал, что ночевать не придет, так как уехал на испытание «первого прототипа». Кинт положил записку обратно, сгреб со стола ключ и вышел.
После тарелки бульона и острых овощей, похмелье стало проходить, уже не отдавался головной болью грохот повозок проезжающих вдоль набережной, а монотонное бренчание оркестра неподалеку стало походить на музыку.
— Что–нибудь еще? — худенькая девочка лет тринадцати подошла к столику и начала составлять пустые тарелки на поднос.
— А есть у вас какао?
— Есть конечно, принести?
— Да и если есть, то какую–нибудь свежую сдобу.
— К сожалению, свежей не осталось.
— Тогда просто какао… и сколько с меня?
— Два кеста…
После обеда, хоть и позднего, в организм Кинта вернулась жизнь, и он с удовольствием сначала погулял по набережной, а потом отправился на площадь, поглазеть на яркие витрины магазинчиков и посетить торговые ряды на рынке, надо было кое–что купить для ребят из звена… как дети, заказали себе сувениров из большого города.
Возвращаясь с рынка спустя пару часов, с несколькими свертками в руках, Кинт заметил, как чистильщик обуви грустно бредет по тротуару и тащит тяжелый ящик.
— Эй, малый! — крикнул ему Кинт, — да, ты, подожди.
— Вам чего? — мальчишка остановился и поставил ящик на булыжник тротуара.
— А вот до тебя там другой парень сидел, два года назад, не знаешь, как его найти?
— Знаю… на кладбище для бедных, с той стороны реки.
— Подожди, как на кладбище?
— Умер он…
— Как?
— Дядь, а он вам что, денег должен был?
— Причем тут деньги… да, жалко парня, на завод собирался пойти…
— А вы откуда знаете?
— Он сказал, чистил обувь у него пару лет назад, да вот что–то разболтались.
— И один кест серебром заплатили? — прищурится парень.
— Да, точно.
— А потом этот кест парни Макта забрали?
— Верно… А кто такой этот Макт.
— Вон, — кивнул парень на рынок, — это все его. Мы с другом задолжали немного денег Макту… а прошлой осенью Макт прислал своих парней… ну и крепко нам досталось, а мой друг умер через два дня…
— Да что же такое! — взбесился Кинт, — что же это за нелюди!
— Угу… а с заводом так и не получилось, я не знаю того дядьку, что обещал нас пристроить, — сказал парень, повесил себе на плече ремень от ящика и собрался уходить.
— Подожди… Далеко живешь?
— Под мостом, а что?
— Мастерскую Бара знаешь?
— Да.
— Приходи завтра утром, наверняка не обещаю, но устроить тебя на завод можно попробовать.
— А вам–то это зачем?
— Не знаю, помочь хочу.
— Дядь я пойду, ладно? — парнишка с некоторым недоверием посмотрел на Кинта и побрел себе верх по тротуару вдоль домов.
Вернувшись в мастерскую, Кинт швырнул свертки с покупками на диван и проходя мимо шкафа с небольшим зеркалом на двери замер…
— Что, так вот и оставишь все, уедешь? — спросил он у своего отражения, а потом ответил, — Нет, сначала накажу!
Расстегнув пиджак он достал пистолет, вынул магазин и прижав верхний патрон большим пальцем убедился что магазин полон, затем достал из ранца два пустых магазина и присев на диван, начал что–то там себе думая набивать их патронами, медленно, по долгу вертя в пальцах каждый патрон и не моргая смотря в пол.
— Свободен? — поинтересовался Кинт у скучающего пожилого возницы, чья повозка стояла у небольшого ресторанчика.
— Это смотря куда ехать и сколько заплатишь… я вообще уже домой собирался, думаю вот может какой клиент будет попутный, скоро стемнеет.
— Я на ярмарку приехал, в первый раз в городе… может прокатишь, покажешь основные достопримечательности? Три кеста серебром, хватит?
— Пять! — сразу ответил возница, — и деньги вперед! А то действительно, понаехало… сегодня утром один так и не рассчитался, прыг с повозки и бежать, а с виду вроде инженер или ученый какой, тьху, не стыдно же!
— Договорились, — ответил Кинт.
Монеты звякнули, довольный возница ссыпал их в карман, и улыбаясь спросил:
— Куда поедем–то?
— А на что тут у вас можно вечером посмотреть?
— Тогда в старый город, далековато правда, пока доедем, совсем стемнеет, но там свет от этих… как их… ммм… а! от разрядных ламп. Слыхал про такие?
— Да, читал.
— В старом городе много всего, рестораны, где за ужин пару золотых оставишь, везде свет, красиво… а по сути, порочнее места не найдешь, да. В бедных районах рабочие с заводов к сорока годам все нутро с кашлем выплевывают да помирают… а эти… едят, пьют из золота… скоро и гадить наверное золотом начнут, тьху! — ты уж извини парень, что я так вот прямо.
— Ничего, я понимаю.
— Понимаешь ли? — возница повернулся, чтобы разглядеть глаза Кинта, но полы шляпы не позволяли это сделать.
— А ты… на выставку говоришь, приехал?
— Инженер?
— Нет, механик.
— Ммм… понятно.
— Я на рынок заходил сегодня, что на набережной, очень дорого все… из–за гостей выставки?
— А причем тут выставка? Это все Макт, ох и жадный он… отца позорит.
— В смысле?
— Я знал его отца, добрый был человек, и рынок при нем был другой… А Макт, как наследство получил, так все по своему, а еще банду себе собрал, и не назовешь по другому. Он же что, бедных торговцев на рынок не пускает, на окраину площади выгнал, а деньги с них берет… правильнее сказать вышибает, боятся этих его душегубов. Я у рынка и не стою никогда, с тех пор как там Макт со своими парнями заправляет.
— Что так?
— Денег требуют, стоишь у рынка, говорят — плати.
— Да уж… теперь понятно, почему такие цены, это же платить надо парням своим.
— Да им сколько не плати, пропьют! Вон кстати, видишь, внизу у реки веселятся, там ресторан есть, приличного человека в нем и не встретишь отребье одно!
— И Макт с ними?
— Что ты, он в старом городе время проводит, вроде как в приличном обществе… он и живет там, будем проезжать к стати его дом, я покажу…
Кинт даже выдохнул и расселся вальяжно на сиденье, все что хотел узнать, он узнал… Да возница и сам хотел все это рассказать.
Публика в ресторане у реки была действительно, пестрая — портовые грузчики, торговцы, игроки, дешевые проститутки и продавцы дурманящих трав. На улице рядом с рестораном громко играло трио музыкантов и пред ними обнявшись, приплясывали несколько человек, размахивая кружками с выплескивающимся пивом.
— Ты меня ищешь? — рыжеволосая девица повисла на шее у Кинта, не успел он войти в ресторан.
— Может и тебя, — ответил Кинт и прихватив ее за задницу добавил, — как вести себя будешь.
— Ого! Очень хорошо буду себя вести, — засмеялась та, — три кеста за вечер или десять до утра и любое твое желание… только одно условие, не бить.
— И что, часто бьют? — спросил Кинт, когда он в компании рыжеволосой обольстительницы, уже сидел за одним из столиков в ресторане. Нэн, так она представилась Кинту, вполне симпатичнаячто, часто бьют? — спросил Кинт, когда он в компании рыжеволосой обольстительницы, уже сидел за одним из столиков в ресторане. Нэн, так она представилась Кинту, вполне симпатичная, лет восемнадцать, надушена так, что глаза режет. Она уже получила свои три кеста, поэтому сидя рядом с Кинтом, закинув ногу на ногу, задрала юбку, оголив стройные ноги, и ослабила шнуровку верхней части корсета.