Амель с улыбкой кивнула. Когда журналист вышел, она раскрыла одну из газет, валявшихся на его столе. У Ружара были почти все. Мечта.
АФГАНИСТАН: ЗАКУЛИСНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ. — БЕН ЛАДЕН ПОД КОНТРОЛЕМ ТАЛИБОВ? БЫВШИЙ КОРОЛЬ В ИЗГНАНИИ ПЛАНИРУЕТ ВОЗВРАЩЕНИЕ…
Сегодня утром она думала о своих родителях. Главным образом о матери, так и не простившей ей замужество. По странному стечению обстоятельств традиция и обычаи, некогда разделившие мать и дочь, теперь снова их сближали. От этого становилось только хуже, ибо по иронии судьбы невидимая стена, вставшая между ними, тоже укреплялась из-за этой вновь обретенной близости.
СВИДЕТЕЛЬСТВО: МОЛОДАЯ ФРАНЦУЖЕНКА, ИСЧЕЗНУВШАЯ 11 СЕНТЯБРЯ, ПОЯВИЛАСЬ ПОСЛЕ ДОЛГИХ ДНЕЙ МОЛЧАНИЯ / ЭВАКУАЦИЯ С ЭЙФЕЛЕВОЙ БАШНИ: ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА…
Разрыв окончательный. За полгода никаких попыток к сближению. Только отец и сестра тайком поддерживали связь с Амель. Но никогда к ней не приходили. К ним. К нему. Амель и Сильвен по-прежнему жили в его квартире, и порой, несмотря на все внимание мужа, она чувствовала себя там чужой.
ПРОЦЕСС ПО ДЕЛУ ОБЩЕСТВ ВЗАИМНОГО СТРАХОВАНИЯ: СЕГОДНЯ НАЧАЛИСЬ ПЕРВЫЕ СУДЕБНЫЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВА / ВЗРЫВ НА ЗАВОДЕ: ХАОС И НЕРАЗБЕРИХА…
Сам того не ведая, Ружар толкал ее на трудный и тернистый путь. Но при этом он дал ей первую настоящую работу и, возможно, новые перспективы. Позицию журналиста нельзя было считать беспристрастной, она обуславливалась текущим моментом — профессия обязывает. Однако его осведомленность в области ислама выходила далеко за пределы одних только представлений о феномене исламизма.
Эти глубокие знания сочетались у Ружара с распространяющимся на всех фундаменталистов неприятием главенства какой бы то ни было религии. Он не проповедовал, ничего не навязывал, просто предлагал иное прочтение. А ее дело — в документах, над которыми он предлагал ей корпеть, обнаружить истину за лицемерием; опасность, скрытую под убедительными речами; заградительные блоки в самой проповеди об открытости. Подвергнуть разоблачению такийя — исламское искусство эзопова языка, служащего для сокрытия своей веры и убеждений во избежание гонений.
КОМПОСТЕРЫ ДЛЯ ПРОСТАВЛЕНИЯ ДАТЫ И ВРЕМЕНИ: БОРЬБА ПРОТИВ ВАНДАЛИЗМА В БОЛЬШИХ ГОРОДАХ…
Хорошо бы ей углубить свои знания о религии, с которой она почти незнакома, хотя и родилась в мусульманской семье. Изучить все течения, обычаи, развитие во времени и пространстве, чтобы определить место этой религии в исторической и культурной перспективе. Быть может, попутно она найдет средство, которое поможет ей вступить в диалог с родными.
БОМЖ, СБИТЫЙ ПЬЯНЫМ ВОДИТЕЛЕМ / ОГРАБЛЕНИЕ: ЖАНДАРМ РАНИЛ ПОДОЗРЕВАЕМОГО…
Зазвонил телефон. Откуда-то из глубины квартиры Ружар крикнул, чтобы она сняла трубку.
— Здравствуйте, это Мартина…
— Здравствуйте…
Наступило молчание, затем:
— Могу ли я поговорить с Бастьеном Ружаром?
— Пожалуйста, подождите, он сейчас подойдет.
— Спасибо…
Когда Амель опускала трубку, ей показалось, что на том конце провода произнесли ее имя. Связь была не слишком хорошей, и она не решилась переспросить собеседницу. Она не была знакома с этой Мартиной, а та могла принять ее за сумасшедшую. Так что Амель вновь взялась за газету.
ГОРЯЧИЕ ВЫХОДНЫЕ ДНИ. ФРАНЦИЯ ОХВАЧЕНА ПОЖАРАМИ…
Парижские пожарные тоже на боевом посту все выходные. — …Около трех часов ночи в воскресенье в подвале дома в девятнадцатом округе был замечен огонь. Десятки людей, среди них дети, вынуждены были эвакуироваться глубокой ночью. Только ранним утром, после того как пожар удалось потушить, они вернулись в свои постели…
Войдя в комнату, Ружар схватил трубку. Амель одними губами назвала ему имя собеседницы, он покачал головой.
— Я почти забыл о вас. — Он включил громкую связь. — Мадемуазель, мадам?..
— Очень жаль. Хотя у вас ведь столько поклонниц… На что я могла надеяться?
Лицо журналиста посуровело.
— Перейдем к делу, у меня много работы.
— Представляю… — После долгого молчания вновь раздался голос незнакомки: — Вы знакомы с Шарлем Стейнером?
— Нет, а кто это?
— Наведите справки. Вот увидите, очень интересный человек. — Как и в первый раз, «Мартина» резко положила конец их разговору: — Всего доброго.
Она прервала связь, не дав Ружару времени хоть что-нибудь добавить.
Заинтригованная Амель ничего не говорила, но на ее лице было написано любопытство.
— Просто сумасшедшая. Так мне кажется. — Журналист повесил трубку и налил себе кофе. — Она мне уже однажды звонила, недели две назад. Совсем вылетело из головы.
— Что она хотела?
— Встретиться.
— Довольно странный способ…
Ружар подул на кофе.
— Не совсем. В нашей профессии нередко сталкиваешься с поклонниками или мошенниками.
— То есть?
— Нас снабжают ложной информацией, чтобы вызвать определенную реакцию, навредить кому-нибудь или что-то скрыть. Простая и незатейливая попытка манипулирования.
— А это имя — Стейнер?
Прежде чем ответить, журналист помедлил:
— Возможно, все это ерунда. Вернемся к нашим баранам, ты не против? — Он указал рукой на разложенные на столе документы. — Это конкретное дело.
Мужчина минуты две стоял не шевелясь, прижавшись лбом к стеклу и вертя в пальцах маленький металлический диск, только что вынутый им из телефонной трубки. Перед ним, серая и массивная, возвышалась церковь Святой Магдалины. Струящиеся по стеклу капли дождя размывали ее контуры.
Они были мрачными, неясными и расплывчатыми, по образу его вселенной.
Он вздрогнул, когда кто-то ручкой зонтика нервно застучал по стенке телефонной кабины. Женщина. Ее губы произносили слова, которых он не понимал. Он резко распахнул дверь и при выходе, не извинившись, толкнул нетерпеливую скандалистку.
Во второй половине дня у Ружара была назначена встреча с неким Жюльеном Акрутом, заместителем генерального секретаря Национального независимого профсоюза полиции — офицерского профсоюза, теоретически стоящего на левых позициях. Акрут, чья сфера деятельности распространялась на все службы Министерства внутренних дел, был одним из источников журналиста в том, что касалось криминальных дел. Взамен он иногда использовал Ружара, чтобы печатать неотложные «базовые» обращения. Оба они не заблуждались на чужой счет: каждый преследовал свою выгоду.
Офицер появился с небольшим опозданием и торопливо протиснулся к Ружару. Его огромному телу непросто было лавировать между теснившимися на закрытой террасе кафе столиками.
Журналист, издали заметивший, как он переходит мост Сен-Мишель и одноименную площадь, спросил:
— Ты был в тридцать шестом?
— Обедал с парнями с улицы Криме. — Отдуваясь, Акрут тяжело рухнул на стул. — Так обожрался! — Зна́ком подозвав официанта, он заказал кофе. — Я очень спешу, что тебе надо?
— У тебя есть что-нибудь на группу, взятую двадцать первого в пригороде? Мои информаторы из службы надзора молчат как рыбы, ничем больше не делятся.
Лицо полицейского осветилось широкой улыбкой.
— Правда? — Он помолчал, наблюдая за толпой на площади. — Это война, Бастьен, но не против террористов, а между спецслужбами и даже между их группами. До недавнего времени все просто болтали, стараясь узнать, кто что сделал или не сделал, кого сцапал, что сказал. Но там, наверху, сдрейфили и считают, что говорильни многовато. Они хотят результатов. Очень неподходящий момент, чтобы прямо у них под носом что-нибудь рвануло. Понимаешь, это будет позор. Так что инструкции таковы: заткнуться!
— Все это меня не устраивает.
— Чего тебе все-таки надо?
— Помимо всего прочего? Хочу знать, что стало с этим якобы набитым взрывчаткой чертовым грузовиком, о котором все кричали, не зная, где он находится, и существует ли на самом деле.
— Человек, видевший человека, видевшего человека…
— Что?
— Брось. Ничем не могу тебе помочь. У меня другие заботы. Впрочем… — Акрут передумал. — Ладно, попробую связаться с одним знакомым из Соссэ, погляжу, согласится ли он поговорить с тобой.
— Общая разведка?
Полицейский кивнул.
— Из какого отдела?
— Сам скажет, если захочет.
— Нет больше доверия честному человеку!
— Между нами? Это что-то новенькое.
Мужчины ненадолго умолкли. Акрут допил кофе и сделал вид, что уходит:
— Ладно, больше ничего не хочешь спросить?
— Стейнер.
— Кто-кто?
— Шарль Стейнер.
— В списках не значится. — Полицейский поднял руку, чтобы пресечь новые расспросы Ружара. — Но я при случае посмотрю. У меня, как ты знаешь, есть своя работа. Расплатись. Пока.
Амель вернулась домой после восьми часов. В погруженной во тьму квартире было тихо. Она зажгла свет и сразу позвонила Ружару, горя нетерпением поделиться с ним своими находками.
На третий гудок ей ответил женский голос:
— Алло?
— Добрый вечер, могу ли я поговорить с Бастьеном?
— Тебя!
Глухой стук свидетельствовал о том, что трубка небрежно брошена на твердую поверхность. Амель слышала звук отдаленного разговора, но не уловила деталей; только тон, похоже, повышенный, а потом различила приближающиеся нервные шаги.
— Ружар. Кто говорит?
— Амель.
— А, добрый вечер. Что-то случилось?
— Вовсе нет. Я только что вернулась из Библиотеки «Франсуа Миттеран» и…
— Ты провела там весь вечер? — Казалось, журналист удивлен.
— Стейнер. Возможно, стоит им поинтересоваться.
— Я же сказал тебе, что это чепуха. Брось.
— Вы…
— Ты.
— Да, прости, ты… Ты уже слышал об организации под названием Общество оперативной обработки, управления и надзора?
— Чего?
— Это люксембургская контора, французским филиалом которой здесь, в Париже, на улице Риволи, руководит Стейнер.
— И что они делают в этой своей конторе? — Казавшийся раздраженным, Ружар задал вопрос ироничным тоном.