Не так уж и мало для стрельбы по движущейся мишени. Достаточно для сегодняшней акции.
Линкс продолжил осмотр и остановился на третьем ориентире, в пятистах метрах, отвечающем за включение Сабера М203.[204] Он замер, положив палец на выключатель и сосредоточившись на небольшом объекте, светлым пятном выделяющемся на бетоне.
В оптическом приборе появился грузовичок Харбауи. Сервье затаил дыхание и включил толстую черную трубу, закрепленную на дуле винтовки. Его цепкий глаз, следя за приближением кабины пикапа, уловил легкое изменение освещенности. Перекрестье оптики было нацелено на водителя, Нурредина, черты лица которого он отчетливо различал.
На долю секунды возник второй ориентир, и автомобиль целиком заслонил его. Линкс начал беззвучный отсчет.
Тысяча один.
Тысяча два.
На счет «тысяча три» он нажал на спусковой крючок лазерной винтовки. Спустя три секунды после «сигнала к действию».
В оптике было видно, как ветровое стекло автомобиля осветилось почти нестерпимым светом. Звука не было. Он дойдет не сразу. Шофер, защищаясь, поднял руку. Пикап сначала слегка занесло влево, потом вправо. Халед попытался схватиться за руль, но его резко откинуло обратно на пассажирское место.
Прежде чем убрать палец с выключателя, агент еще три или четыре секунды не отрывал взгляда от лица Нурредина. Наконец он перестал смотреть на старшего Харбауи, который уже даже не цеплялся за руль, вздохнул и прислушался.
Шины визжали, цепляясь за асфальт. Бесконечное скольжение.
Звук удара искореженного металла о землю. Скрежет стали об асфальтовое покрытие.
Второй удар, потом в течение нескольких секунд — ничего.
Небольшой взрыв.
Медленно начал потрескивать огонь. Звук усиливался, но вскоре его перекрыл разорвавший ночную тьму долгий вопль. Мучительные крики длились секунд двадцать и внезапно оборвались. Они мертвы. Жертвы вызывающего потерю боеспособности лазера низкой частоты.
Жертвы оружия, не оставляющего ни малейших следов.
Линкс встал. Никаких машин. Он пробежал вдоль лесной опушки, затем по границе поля, по узкой полоске травы, отделяющей его от дороги, и добрался до метки «триста метров». Резким движением сорвал ее. Затем вновь той же дорогой вернулся к шоссе. Обойдя горящий пикап, врезавшийся в столб, он, стараясь не смотреть на кабину, снял метку «восемьдесят метров» и опять углубился в лес.
Быстрый демонтаж М4. Завернув винтовку в чехол из горетекса, он засунул все вместе в морской рюкзак. За спину. Мотоцикл. Линкс уже собирался включить зажигание, когда услышал приближающийся шум мотора. Звук замер. Прошло несколько секунд. Хлопнула дверца. Потом другая. Потом еще одна. Трое.
Он подождал.
— Там внутри люди. — Мужчина.
Крик. (Второй мужчина.)
Крик. (Женщина.)
— Черт побери, там внутри люди! — Второй мужчина.
— Отойди. — Первый мужчина.
Вторая машина. Дверца. Ночью звуки разносятся далеко.
— У вас есть телефон? — Первый мужчина.
— Да. — Вновь прибывшая. Крик.
— Дайте мне. — Первый мужчина.
Сервье вытолкал мотоцикл как можно ближе к дороге. Когда десятью минутами позже со стороны Абли раздались сирены пожарных, он пропустил их вперед, тронулся с места и покинул свое укрытие, не зажигая фар.
Тем хуже для последней метки.
Камель и Фарез, одетые в рабочие комбинезоны с надписью «Париж», вернулись в подземную галерею и с удовлетворением разглядывали свод туннеля. Их пробка по-прежнему была на месте, нетронутая.
— Они ничего не увидели.
Ксентини с улыбкой обернулся к товарищу:
— Да, брат, потому что Аллах с нами. Он направлял твою руку, чтобы тебе удалось скрыть свой труд от врагов. — Прошедший на неделе осмотр этого участка канализационной сети не выявил работ, проведенных в предыдущие выходные двумя исламистами. — Но это только начало, нам еще многое надо сделать.
— С чего ты хочешь начать?
— Сначала, как договорились, разгрузим пикап. А потом ты пойдешь и поставишь его в гараж. Мне не хочется, чтобы он слишком долго маячил на улице.
Они бросили казенный грузовичок, с включенными аварийными сигналами и вертушкой на крыше, возле того места, где вошли в туннель. Было слишком рано, время смены патруля, и маловероятно, чтобы усталый или еще не совсем проснувшийся полицейский заинтересовался причиной их присутствия. И все же если им зададут вопрос, то они официально вызваны по срочному и очень правдоподобному делу. Фарез сделал все необходимое в администрации.
— Пока тебя не будет, начну разметку. Арруа!
Они стали подниматься на поверхность.
Сегодня Ксентини рассчитывал разметить пять позиций и сделать две проходки. Завтра они вернутся, чтобы пробурить еще три. После этого им останется еще шесть на конец следующей недели. Если ничего не случится, через полтора месяца они установят трубы в подземные гнезда. А потом еще немного подождут, вернутся и вставят первые заряды.
Длительность процесса объяснялась как заботой о соблюдении тайны, так и чувствительностью пиротехнических систем. Каждый новый этап давал возможность убедиться, что никто не засек их действий.
К тому же Vx все еще был в пути. Его прибытие на территорию Франции ожидалось не раньше чем через несколько недель. Так что нет необходимости спешить.
Молодая пара — не больше пятидесяти на двоих — завтракала в зале ресторана. Сквозь отделявшие бар матовые стекла Амель угадала мужской силуэт. Она слышала, как они разговаривают и смеются. Несколько минут назад, проходя мимо, они широко улыбнулись ей. Всего пятнадцать минут седьмого, а они уже счастливы. Еще счастливы.
Амель сидела напротив камина и разглядывала вчерашние остывшие угли. Они с Сильвеном приехали незадолго до полуночи, она села на это самое место и, пока муж заполнял бумаги, наблюдала за гаснущим огнем.
Бегство из Парижа происходило как в тумане. Вернувшись в квартиру, они обнаружили, что друзья ушли. По охапке одежды в сумки, никакой музыки в машине, сонная поездка в тишине кабины и, наконец, отель, навевающий воспоминания о самых сладостных минутах.
Прошедших.
Вчера вечером такая эскапада показалась ей хорошей идеей. Нынче утром Амель чувствовала себя узницей собственной памяти. Она далеко, ей одиноко. Одна, несмотря на присутствие мужа, все еще спящего в номере. Она осознала, что не особенно жаждет, чтобы он проснулся и присоединился к ней. Не сейчас. Она опустила глаза на лежащий у нее на коленях выключенный мобильный телефон.
ПИН-код 0377. Месяц и год ее рождения. Как банально.
Сообщения, новое сообщение. Ее пальцы на кнопках.
«Чем ты занят?»
Меню. Отправить.
Понсо мыл посуду, когда зазвонил его мобильный телефон, заряжающийся на буфете в кухне. Прежде чем ответить, он вытер руки. Быстрый взгляд в столовую: все уже почти закончили десерт. Личный номер.
— Понсо.
— Это Менье…
— Проблемы?
— В общем, нет, но я решил позвонить тебе, чтобы предупредить…
Понсо обменялся взглядом с женой, развлекавшей гостей в соседней комнате. Легким кивком успокоил ее и отвернулся.
— Что случилось?
— Только что говорил по телефону со своим дружком из контрразведки, Жан-Мишелем. Ты помнишь, он разрабатывал с нами этих парней из Абли, братьев Харбауи. Мы созванивались совсем по другому поводу, но, прежде чем попрощаться, он сказал мне, что…
— С ними что-то случилось?
— Они мертвы.
— Оба?
— Да. ДТП. Прошлой ночью, когда возвращались со стройки. Сведения на улицу Нелатон поступили к середине дня. Жандармы полагают, что это следствие усталости или гололеда, возможно, и то и другое, и…
— Нет.
— Что ты сказал?
Понсо думал вслух.
— Ничего. Продолжай.
Заместитель докладывал, что водитель, опознанный как Нурредин, старший брат, вероятно, не справился с управлением, автомобиль занесло и в конце концов он врезался в бетонный столб. А Понсо вспоминал единственную относящуюся к делу информацию о братьях. Ту самую, что натолкнула Менье на мысль позвонить ему так поздно, в субботу вечером. Харбауи знали Мустафу Фодиля, ибо вращались в одних и тех же фундаменталистских кругах.
— Контрразведка сделает все, чтобы сунуть нос в работу жандармов, постарайся, чтобы твой приятель снял для тебя копию. Сегодня вечером кто-нибудь есть в конторе?
— Не знаю, могу попробовать посмотреть…
— Да, если это тебя не слишком затруднит.
— Что тебе надо?
— Там должно остаться достаточно материала на обоих братишек, но, — Понсо вздохнул, — поскольку мы не придали им особого значения, когда занимались их делом, хорошо бы снова покопаться и посмотреть, нельзя ли там еще что-нибудь нарыть.
— Я этим займусь. В любом случае мне нечего делать. Жена на выходные укатила к матери.
— А дочурка с тобой?
— Тоже уехала.
— Спасибо, что позвонил.
— Я подумал, тебе это будет интересно. Хорошего продолжения вечера.
— Тебе тоже.
25.11.2001
Накрапывало. Ночь подходила к концу. Вдали темное и мрачное серое небо сливалось с морем. Ветер хлестал Амель по лицу. Она шла, втянув голову в плечи, радуясь, что сбежала из спертой и гнетущей атмосферы гостиничного номера.
День без слов, вот как запомнится ей эта суббота. Напряжение нарастало незаметно, в молчании, в течение нескольких часов, и во время ужина клапаны наконец прорвало. Она сказала все, что думала. О работе, Ружаре, их жизни. Спокойно, без паники, без угрызений совести.
Ошеломленный Сильвен задал несколько бессмысленных и глупых вопросов. «Где? Сколько раз? А этот Сервье? Ты меня еще любишь?» Затем театрально размазал по тарелке шоколадный десерт и заговорил о будущем, о прошлом, об их планах на будущее. Он был не способен осознать серьезность ситуации. А может, просто отказывался это сделать.
Она рассеянно слушала его, думая о другом. Глядя на мужа, она никак не могла понять, что ее прежде в нем привлекало. Сначала, наверное, его терпеливое обожание, показное отсутствие предрассудков, возможность удобной жизни французской жены. Страх заточения. Каждый раз, думая о своей семье, она вспоминала родителей, и ей становилось стыдно.