— Сволочь ты, понял?
— Сволочь, — легко согласился он. — Потому что втянул тебя в эту историю по дурости. Обрадовался, что встретил человека, который меня помнит, язык распустил. Меня ведь никто, нигде, ни в одном времени не помнит, можешь такое представить? Вот так с этими путешествиями.
Он стоял и грустно смотрел на меня. Что я мог сказать? Что мог сделать? Ударить? Седого, измождённого старика, который ещё месяц назад был молодым, полным сил мужчиной?
Я взял куртку, натянул.
— Где мы?
— Не знаю. Во всяком случае, это не первое июля. И это настоящее ничем не хуже любого другого. Возьми, это твоё, кажется.
Завадский пододвинул ногой сумку, — лишь сейчас я её заметил. Та самая, мазурская. Где он её нашёл, я и спрашивать не стал. Он ведь профессиональный путешественник во времени, всю жизнь этим занимался. Всю жизнь на это растранжирил…
— Устроишься где-нибудь. Чем дальше отсюда, тем лучше, — продолжал Радик. — Я там паспорт положил, взамен твоего. Настоящий, только фотографию переклеил. Вдруг для тебя и обойдётся всё, нормальной жизнью поживёшь.
Он постоял. Ждал ответа на своё предложение? Нет у меня ответа. И Радислав это понял.
— Прощай. Теперь мы точно никогда больше не увидимся.
Повернулся и побрёл вдоль ставка, опустив плечи.
Глава 20Зима 2000 года — весна 2001 года
Это и в самом деле была зима, январь двухтысячного. Несколько минут нашей с Радиком потасовки обернулись полуторагодичным провалом в прошлое. Никогда прежде я не двигался во времени с такой скоростью. Почему хронобраслет так сработал? Падение в воду подействовало в качестве ускорителя? Радик какую-то неизвестную комбинацию кнопок нажал? Объяснений у меня не было, и, по всей видимости, не будет. Я застрял в этом настоящем навсегда. Отсюда мне предстояло брать старт новой жизни, вести свою «мировую линию». Завадский на это и рассчитывал. А я…
Полтора года — нормальная пауза. Достаточная, чтобы обдумать случившееся. А потом опять наступит первое июля две тысячи первого. И у меня будет ещё одна попытка. Последняя. О том, что стану делать дальше, я не думал. Если получится — это не так важно. Если нет… совсем не важно.
В одном Радислав был прав. Пока что мне следовало убираться подальше от родных мест. Один Геннадий Карташов сейчас был рядом с дочерью, ему ещё отмеряют полтора года счастливой жизни. Второй не имел права мешать.
Радик позаботился, чтобы Карташов-нынешний исчез хотя бы формально. Я стал Семашко Андреем Валентиновичем, одна тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. Пока что без определенного места жительства. Впрочем, с этим проблем не предвиделось, передо мной лежала вся страна. Пачки долларов из майорской сумки не могли помочь путешествию во времени, но в пространстве — запросто. А так как предпочтений у меня не имелось, то я решил — приеду на вокзал и куплю билет в тот поезд, какой приглянется. Но оказалось, что выбирать буду не я.
Вокзальное табло обрадовало меня длиннющим списком. Я даже в затылке почесал, читая названия городов. Давненько я никуда на поезде не ездил… Вернее, ездить-то ездил, но когда тебя по этапу везут, это несколько иное.
Взгляд остановился на слове «Москва». Почему бы и нет? Махнуть до Москвы, а потом и дальше — во Владивосток, например. Деньги есть! А ещё лучше — в Петропавловск-Камчатский! Детская мечта была — «Долину гейзеров» увидеть. Вот и сбудется. Детские мечты должны сбываться!
Я вздохнул. В Москву захотел, умник. А то, что это заграница, что паспорт фальшивый, не подумал? Вот погранцы тебя и примут, не наши, так российские. Нет, Москва и Камчатка тебе, друг сердечный, заказаны. Ищи, что поближе.
Я перевёл взгляд строчкой ниже. Киев, тоже не плохо. В Киеве мне бывать доводилось. Конечно, за две поездки узнать город, как следует, не получилось. Вот и будет возможность познакомиться. Больше не раздумывая, я пошёл к кассе.
Только войдя в вагон, я сообразил, что по привычке взял плацкартный. В прежние времена о купе речи не шло, экономил, но теперь-то можно было шикануть. Эх, голова — два уха! Ничего, доеду. Сел у окошка, начал ждать отправления.
Билет мне достался верхний боковой, — желающих ехать до Киева было немало. Подтверждая это, люди всё шли и шли по перрону к своим вагонам. Странность я заметил, когда до отправления оставалось минут десять: мой вагон по-прежнему был полупустым. Только успел подумать, почему так, как ответ сам собой объявился: из здания вокзала высыпала шумная толпа детворы. Раскрасневшиеся лица, куртки-дутыши, пузатые спортивные сумки у кого в руках, у кого через плечо, — орава увидела мой вагон и бросилась к нему, кто б сомневался. «Повезло» с попутчиками, — сардонически хмыкнул я… и едва не поперхнулся, увидев рядом с детьми высокую молодую женщину, которую очень хорошо знал когда-то. А вот и Геннадий Викторович Карташов вышел из дверей вокзала. Тоже с сумкой через плечо, по другую сторону — супруга, придерживает под локоть. Конечно, это же зимние каникулы двухтысячного, мы с коллегой везём школьных спортсменов на соревнование.
Это настоящее отличалось от моего, Оксаны почему-то не было в составе команды. Зато Светлана приехала провожать по-прежнему.
Женьшенька подошла к проводнице, достала из сумки билеты. Оглянулась, махнула рукой, подзывая Карташова. Он быстро поцеловал жену в щеку, поспешил к растущей возле вагона детской толпе. Только тут я опомнился. Это ж через минуту он в вагон зайдёт, меня увидит… Через полминуты!
Я вскочил, бросил по коридору к другому тамбуру. Благо, переход между вагонами не закрыт. Побежал по соседнему навстречу пассажирам, извиняясь, проталкиваясь. Снова через сцепку. И дальше, дальше, дальше.
Очередной вагон оказался купейный, и служебный тамбур в нём был заперт. Я вернулся к основному, спустился на перрон мимо удивлённо воззрившейся на меня проводницы.
— Мужчина, вы куда? Через две минуты отправление!
Отмахнулся: «Я провожающий!» — быстро скользнул за ближайший столб, чтобы не отсвечивать.
Пока я пробирался через вагоны, школьники успели загрузиться, внизу оставалась одна Женьшенька, последний раз сверялась со списком. Светлана стояла в стороне. Вот помахала рукой, улыбнулась мне-тогдашнему, выглянувшему из двери. На миг аж сердце сдавило, так захотелось поменяться с ним местами, навсегда остаться в этой счастливой жизни. Глупости! — одёрнул себя. Спустя полтора года это счастье разобьётся вдребезги, и у меня-тогдашнего нет ни единого шанса помешать этому. У меня-сегодняшнего пока что есть.
Тепловоз дал гудок, проводница поторопила Женьшеньку. Физручка подала Карташову сумку, протянула руку. Раз, и взлетела на площадку, втянутая сильной мужской рукой, исчезла в вагоне. Проводница зашла следом, подняла ступеньку. Поезд плавно тронулся с места, покатил.
Светлана эту сцену видела не хуже меня. Лучше, потому как стояла гораздо ближе. Перестала улыбаться, на лицо её легла тень. Это она меня приревновала к Женьшеньке, что ли? Глупость полнейшая! Евгения на одиннадцать лет меня младше, молодая, симпатичная. Образованная — институт закончила, не чета моей «бурсе»! Зачем бы я ей понадобился, дядька, жизнью побитый? Хотя, тогда ещё не побитый… Ладно, проехали!
Светлана шла к вокзалу вслед за набирающим скорость поездом. Сейчас она уедет домой, тогда и я смогу идти в кассу, билет менять. Не в Киев отправлюсь, так в иной какой город, их на карте страны много. Но раньше случилось другое.
Моложавая женщина в длинном полушубке и в чёрном с алыми цветами платке приблизилась к Светлане, что-то спросила, заставив обернуться. Если я и удивился, то самую малость. И узнал сразу, готов был к этому узнаванию. Если в первую нашу встречу ей было тринадцать, то сейчас около тридцатника? За последующие восемь лет она не очень изменится. Лицо станет жёстче. Ещё жёстче.
Цыганка говорила, Светлана слушала и хмурилась всё сильнее. Да что ж эта плутовка ей плетёт⁈ Про меня врёт, деньги хочет выманить. А может… «Это не я наворожила…» Холодная испарина выступила. Глупости вся эта ворожба, но…
Больше всего мне хотелось подойти и отогнать мерзавку от супруги. Понятное дело, поступить я так не мог. Оставалось сжимать кулаки и следить за ними издали.
Цыганка вдруг завертела головой озабочено, потянула Светлану к дверям вокзала. Я тоже увидел, — по перрону идёт милицейский патруль. Чтобы не потерять женщин из виду, бросился следом.
Из виду я их не потерял, но пользы это принесло мало, — цыганка повела Светлану в «дамскую комнату». Мне снова-таки оставалось ждать в стороне.
Жена вышла минут через пять, озабоченная. Пошла к выходу в город. Денег у неё при себе нет, если мошенница развела её на ворожбу, то назначила новую встречу. А вот не будет такого!
Я дождался цыганку. Уже не таясь, пошёл следом. Догнал в подходящий момент, схватил за плечи, затащил за колонны. Рот зажал, чтобы не заверещала. Неожиданность была на моей стороне, всё получилось в лучшем виде. Тогда, в двухтысячном, мне и в голову бы не пришло вытворять такое. Но сейчас это был совсем другой я.
— Кричать не вздумай, — предупредил. — Ты что моей жене наплела, тварь?
Тёмно-карие глаза её сделались по пять копеек. Видела ведь, как меня поезд увёз. Да и постареть я умудрился нешуточно за десять минут.
— Пусти, я тебя не знаю! — просипела, когда я ослабил хватку.
— Знаешь, знаешь! Вот эту мою ладонь знаешь! — я убрал руку с её губ, растопырил пальцы перед глазами. Пусть смотрит, если линии на ладони для неё в самом деле что-то означают. — А теперь слушай и запоминай. Если ты ещё раз сунешься к моей жене, если у меня в семье что плохое случится, я тебя найду. Из-под земли достану! И тебя, и детей твоих, и всю родню. И ромы твои тебе не помогут! Запомнила? Теперь иди.
Оттолкнул её.
Цыганка попятилась, не отводя от меня глаз. Ясное дело, она не одна на вокзале, сейчас побежит своих искать, жаловаться. Да пожалуйста! «Начинается посадка на поезд…» — зарокотало над головой. Куда-куда? Симферополь? Значит, поеду в Симферополь.