— Тоже сгорел? — недоверчиво переспросил следователь.
— Да, заснул, видно, с сигаретой и сгорел. Вот и все.
— А девочка, Женька? С ней что? Она-то хоть жива? — Тоня смотрела на Капицу во все глаза.
— Она дом и продала, — сказал Виктор. — Сама приезжать сюда не стала, все через Степаниду сделала. Вроде в Воронеже она осела, семья у нее там. Понятно, что в Калиново ей возвращаться не хотелось.
— Да уж, после такого будешь родные места стороной обходить! — покивал участковый.
Следователь помолчал, обдумывая рассказ, а потом недоверчиво хмыкнул:
— Ну хорошо, а вы-то, господин Чернявский, тут при чем?
— При том, что я единственный из них не пострадал. Меня даже на суде не было, потому что никто из ребят не сказал, что я с ними говорил про наркомана. Наверное, у них такое впечатление сложилось, что я вышел сухим из воды.
— Не понял, — поморщился Коломеев. — Вас ведь на поджоге не было?
— Нет.
— Так почему же вы говорите — «вышли сухим из воды»?
— Я же вам объяснил! До чертова поджога разговаривал с ними, и, думаю, в основном из-за моего рассказа они и решились на него! А потом из так называемой честности ничего про меня не сказали. Но сами-то, уверен, считали, будто я наравне с ними участвовал. Ну, может, не наравне, но какую-то ответственность должен нести. Теперь вам понятно, почему у них есть все основания ненавидеть меня?
— Не совсем, честно говоря. — Коломеев задумчиво вертел в руках колпачок от ручки. — Разве что вы чего-то недоговариваете, Виктор Николаевич.
Он проницательно глянул на Виктора, но тот смотрел в окно без всякого выражения на лице.
— Я вам рассказал, какая была история, — ответил он наконец, — а ваше дело выводы делать и убийцу искать.
— Допустим, — согласился следователь. — Допустим, что кто-то из этих выросших пацанов свихнулся на этой почве и решил вам таким жутковатым образом отомстить. Но вы же сами сказали, что Михаил в тюрьме, а Сеня умер много лет назад. Так что же получается — вам призраки мстят, что ли?
По-прежнему глядя в окно, Виктор проговорил:
— Когда я разговаривал с Мишкой и Сенькой про то, что наркоман опасен и как много от него зла может быть… короче, когда нес всю ту пафосную чушь, только чтобы показать, как много знаю, я прочитал отрывок из стихотворения. Из Бродского. Там такие строчки:
Ропот листьев цвета денег,
Комариный ровный зуммер…
Глаз не в силах увеличить
Шесть на девять тех, кто умер,
Кто пророс густой травой.
Впрочем, это не впервой.
Я отрывок прочитал и объяснил, что он как раз про тех, кто умер из-за наркотиков, и про самих наркоманов.
— А на самом деле стихи об этом? — неожиданно подал голос Капица.
— Черт, да нет, конечно, — поморщился Виктор. — Говорю же, дураком был, хотел образованность свою показать. Повыпендриваться, как все подростки любят. А недели три назад Тоня нашла листок с этим стишком у нас в комоде. А потом он исчез.
Капица и Коломеев посмотрели на Виктора, потом на Тоню и, наконец, переглянулись.
— Виктор Николаевич, а вы уверены, что не сами его текст написали? — недоверчиво уточнил Капица.
— Да что я, идиот, что ли, по-вашему?! — взорвался Виктор. — Я ту бумажку в глаза не видел, мне Тонька о ней рассказала.
— Антонина Сергеевна, — обратился к ней Коломеев, — ну-ка, расскажите поподробнее. Где нашли, как, куда дальше листок делся?
Тоня кивнула головой и добросовестно вспомнила, как вскоре после переезда в дом разбирала комод, как позже наткнулась на листочек и запомнила стихотворение, а листок потом сунула обратно в комод. Начала рассказывать про разговор с мужем, но следователь прервал ее:
— А вы точно помните, что страничку с текстом обратно в комод убрали?
— Нет, не точно, — призналась она. — Я потом начала его искать, а найти уже не смогла. Мне кажется, что в комод, но могу и ошибаться.
— А вы, часом, голубушка, не сами стишок-то написали?
— Да вы что! — вскрикнула Тоня.
— Ладно, ладно, не возмущайтесь. М-да, хорошенькие дела у нас с вами получаются, Виктор Николаевич… — Следователь вздохнул. — Значит, так. Сейчас все это Артему повторите. Ясно? Артем, запиши аккуратненько! — Парень у двери, про которого все забыли, согласно кивнул. — Я возвращаюсь в прокуратуру. Да, Иваныч, с тобой еще поговорить хотел…
— Поговорим, дорогой, отчего и не поговорить двум хорошим людям? Когда базар начнем?
— Да вот приеду вечерком, и начнем. Ты у себя будешь?
— А где ж еще?
— Ну и лады. А вам, господа хорошие, — обратился Коломеев к Тоне с Виктором, — очень рекомендую без лишней надобности из дома не выходить, а дверь на ночь крепко запирать. Рассказ ваш, конечно, мы проверим, а пока проверяем — никуда из деревни не уезжать, понятно?
Виктор угрюмо кивнул.
— Вот и отлично.
Следователь, не прощаясь, вышел из комнаты, а за ним Артем. Виктор, Тоня и Капица остались в комнате одни.
— А почему, Виктор Николаевич, с вами тогда еще одного дружка вашего не было, Андрея? — нарушил молчание участковый.
— Потому что он заболел и его родители в город увезли, — мрачно отозвался Виктор.
— А с чего он заболел, не знаете? И чем?
— Да откуда я знаю? — обозлился Виктор. — Вы бы лучше того психа искали, который второй труп мне подсовывает!
— Ну, искать прокуратура будет, мое дело маленькое, — пожал плечами Капица. — Значит, не знаете, с чего Андрей ваш заболел?
Он посмотрел на Тоню, и ей стало не по себе, словно она что-то скрывала.
— Сказал вам, не знаю! Да какая разница, черт возьми?
— Может, и никакой, — согласился участковый. — Очень даже может быть.
Он, кряхтя, поднялся и пошел к выходу.
— Ну, бывайте, — попрощался от дверей.
— До свидания, — ответила Тоня одними губами.
Виктор даже не отозвался.
— Может быть, и нет разницы, — бормотал Капица, идя по коридору, — а может быть, и есть.
Он вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и облегченно вдохнул морозный ноябрьский воздух.
Вечером он мыл посуду после ужина, когда снаружи постучали.
— Заходи, заходи, Вань, — пригласил участковый, вытирая на ходу руки. — Ну, порадуй чем-нибудь.
— Нечем мне тебя радовать, — отозвался следователь.
Он снял куртку, повесил ее на крючок и прошел в комнату.
— Черт, холодина какая! Машина не завелась, представляешь?
— Нет, Вань, не представляю. Мы люди безлошадные, у нас все заводится. Вот не поверишь — вчера начал будильник заводить, и что ты думаешь? Завелся как миленький!
— Ладно, не балагурь, — устало сказал Коломеев и сел на стул. — Черт, вот не было мне радости перед пенсией, и тут на тебе — серия!
— Уверен? — осторожно спросил Капица, ставя тарелку на место.
— Да похоже на то. Проверил я рассказ Чернявского — все так, как он рассказывал. Старший брат сидит, младший умер. Кто у нас остается?
— Тюркины, — не раздумывая, ответил участковый, — только они.
— Вот-вот. Я их сегодня опросил, они, естественно, алиби друг у друга подтверждают. Ничего, завтра санкцию получим, задержим обоих и побеседуем как следует.
— А будет она, санкция?
— А куда ей деваться? У нас все на ушах стоят, сейчас подряд шерстить начнут. Одно ясно — орудует кто-то из ваших.
— Да понятно, что из наших! Ты мне скажи еще, как его найти! — Капица выругался, не сдержавшись.
— Вот документы у всех начнем проверять, может, что-то и выплывет. Приезжих-то много?
— Да порядком. У Степаниды мужик новый живет, уезжать не собирается. Два дома не так давно купили… В общем, народу хватает.
Он заварил чай, поставил на стол две чашки. Поразмыслил, вынул из холодильника запотевшую бутылку и два стакана.
— Не, Степ, не надо, — поморщился Коломеев.
Капица внимательно посмотрел на него, но настаивать не стал и молча убрал бутылку обратно. Заварил чай и достал из шкафа старое печенье.
— Ты меня угощаешь, прям как бабушка любимого внука, — усмехнулся следователь.
— Ефремыч, а мне знаешь что в голову пришло… — подумав, вернулся к больной теме Капица. — Антонину-то, ведьму нашу, вы не опрашивали?
— Да как-то не успели пока. Слушай, а ведь точно!
Они уставились друг на друга.
— Вот то-то и оно, — глубокомысленно заметил Капица. — Она тетка невменяемая, что угодно учудить может.
— А силенок у нее хватило бы? — усомнился Коломеев. — Ты подумай: первую жертву на дереве повесили, а вторую через улицу по земле тащили. Да и потом, она персона у вас такая… колоритная, короче. Если бы ее в деревне заметили, я бы уже знал.
— М-да, пожалуй. Неужели тогда в самом деле Колька или Сашка? Поверить не могу!
— А ты их хорошо знаешь?
— Да не то чтобы хорошо… Подростками помню, а что выросло из них — бог знает.
— Вот именно. Вот именно.
Помолчав, он забарабанил пальцами по столу.
— Слушай, Степ, одно ясно точно: псих это, причем псих законченный. То, что с Мысиным сделали, нормальный человек проделать не может. Так что ты смотри тут, поосторожнее.
— Вань, а старшего проверили? — неожиданно спросил Капица.
Следователь внимательно посмотрел на него и укоризненно произнес:
— Ну вы, гражданин участковый, совсем меня за лоха держите… Само собой, уже запрос отправили. Я так думаю даже, что кого-нибудь из ребят своих туда пошлю, где он сейчас обретается, чтобы на месте разобраться и побеседовать. А то ведь сам знаешь, в нашем бардаке что угодно могло произойти.
— Вот и я о том же. А скажи-ка ты мне, гражданин следователь, еще другое. Младший-то точно сгорел? Труп опознали?
Коломеев отхлебнул крепкий чай и ответил чуть раздраженно:
— Да думал я уже над этим, думал! Ты мне объясни: даже если кто-то из них чудом здесь оказался, то как он неузнанный ходит? Ты сам их в лицо знаешь, Чернявский знает… Да полдеревни! Ты что, Мишку увидишь, не узнаешь, что ли?
— Узнаю, конечно.