— Это еще откуда? — ахнула Тоня. — Ты что, с ума сошел? Иди в дом сейчас же! Вить, пожалуйста, он же давно убежал!
Последний аргумент подействовал. Виктор быстро прошел в дом, оделся, взял фонарь и опять отправился в сад, по-прежнему с пистолетом. Тоня осталась дома, глядя из окна на то, как он ходит, светя на снег под окнами. Через несколько минут послышались голоса, и она увидела тетю Шуру, а за ней Юльку, спешащих к Виктору по тропинке. Тоня вздохнула, села на диван и закрыла занавески.
С утра Виктор вызвал милицию, и теперь напротив Тони сидел пожилой опер, представившийся Юрием Михайловичем, и расспрашивал о том, кого она видела. Под окном что-то фотографировали, а через две минуты после начала разговора в дверь просунулась голова и сообщила:
— Михалыч, есть следы, четкие.
— Молодцы, — кивнул Михалыч. — Сверьте с тем, что уже есть. И, главное, с первым.
Он повернулся к Тоне:
— Так почему вы уверены, что не узнаете его?
— Я видела лицо очень короткий момент, оно почти сразу исчезло, — принялась объяснять та. — Я даже не смогу сказать, мужчина это был или женщина. И потом, понимаете, — словно извиняясь, добавила она, — очень темно было.
— А почему вы вообще встали? Вы часто вот так по ночам сидите?
— Нечасто, — смутилась Тоня, — иногда. Я сама не знаю, почему встала.
Михалыч покивал головой, дал Тоне расписаться на листках свидетельских показаний и ушел. Вскоре уехали и остальные.
— Вить, чей у тебя пистолет? — спросила Тоня, глядя на отъезжающую машину.
— Мой собственный, — отозвался муж.
— А почему ты мне раньше его не показывал?
— Потому что раньше у нас никого не убивали. Да и зачем? Разрешение у меня на него есть, а кричать на всех углах, что я вооружен, мне совершенно не хочется.
— Почему кричать? Мне бы ты мог сказать, я думаю.
— Тонь, думать ты можешь, что хочешь. Забудь про пистолет, пожалуйста. Тебя это совершенно не касается.
Он вышел из комнаты.
— Да, меня это не касается, — вслух сказала Тоня. — Совершенно не касается.
Через час в кабинет к Коломееву забежал Прокофьев.
— Иван Ефремович, никаких совпадений по обуви. След четкий, но это не тот, который мы сняли в первый раз.
— Ну, значит, надо идти, сверять с теми, которые имеются у жителей. Подожди меня, сейчас вместе поедем, все равно я встретиться хотел кое с кем.
Старая, разбитая машина двадцать минут тряслась по дороге, пока не остановилась наконец у дома предпринимателя Орлова.
— Сереж, ты начни с братьев Тюркиных, а я тут побеседую.
Коломеев толкнул калитку и вошел внутрь.
Через полчаса он вышел, качая головой. М-да, о том, что рассказала ему хозяйка, стоило задуматься. Что за странная баба! Другие за своих детей горой стоят, а эта…
— Вань, здорово! Тебя никак обухом по голове шарахнули? — К Коломееву подходил участковый.
— Не, Степ, не шарахнули, но ощущение такое же. Оказывается, гражданин Орлов, поселивший здесь свою матушку, страстно хотел приобрести Чернявский дом. И даже предлагал родной матери каким-нибудь хитрым образом выжить оттуда хозяев. Он, видите ли, то ли с покупкой не успел, то ли денег предложил недостаточно… Короче, совсем свихнулся на этой почве. Так что начинаем проверять алиби господина Орлова. Мать его утверждает, что он приезжал в Калиново и во время первого убийства, и сейчас. Говорит, молчала, потому что сына боялась, а теперь поняла, насколько все серьезно.
— Когда я с ней разговаривал, она что-то темнила, — припомнил Капица. — Значит, сын у нее свихнулся…
— Во всяком случае, она так говорит.
— А зачем ей врать? Смысл-то какой? Кстати, ты заметил, что оба раза убивали в выходные?
— Заметил, заметил. Все, занимаемся Орловым. Получается, он у нас основной кандидат. Но все же к охотнику еще вашему загляну. А то сезон два месяца как закончился, а он все охотится. Не подозрительно ли, Степа? Ты документы у него смотрел?
— Обижаешь, гражданин начальник! Смотреть смотрел, да только…
Капица не договорил, но следователь прекрасно его понял. При современном уровне техники подделать можно что угодно, уж они-то оба хорошо знали.
Бабка Степанида вышла навстречу Коломееву, когда он поднимался на крыльцо.
— Опять, что ли, по Женькину душу? — заворчала она.
— Здравствуйте, я следователь, зовут меня Иван Ефремович. — Коломеев развернул документы. — Поговорить с вашим жильцом хотелось бы.
— Ой, не наговоритесь вы никак! Да что ж такое-то творится, а?
— Убийства творятся, Степанида Семеновна. — Следователь знал от Капицы, как зовут хозяйку.
— А Женька тут при чем? Уж и говорили с ним, и участковый приходил сто раз, и обувь нашу всю пересмотрели, и документы проверяли… Все вам мало! Случилось, что ль, еще чего?
— Так можно с гражданином Гуричем побеседовать? — ушел от ответа Коломеев.
— Что, опять побеседовать? — раздался сзади негромкий голос.
Коломеев обернулся и увидел подходившего к ним невысокого рыхловатого мужика с редкой порослью на лице.
— Степанида Семеновна, я в баньке все сделал.
— Ай, Женечка, ай, молодец! — закудахтала старушка.
— Вы со мной говорить хотите? — повторил охотник. — Вы вообще кто?
Коломеев опять представился. Женька молча проглядел его документы и спросил:
— Слушайте, что вы ко мне пристали? Я разве нарушаю что-то?
— Может, мы в доме поговорим? — предложил Коломеев. — Или так и будем на крыльце торчать?
— Не я хозяин, — сухо отозвался охотник.
— Проходите, проходите, — распахнула дверь Степанида. — Жень, я до бани добегу, посмотрю.
Женька кивнул и прошел в дом, а за ним и Коломеев.
— Долго вы меня пытать будете? — начал Женька, сняв куртку и бросив на кровать. — Что на этот-то раз?
— Да вот, ходим, всех опрашиваем, — невозмутимо отозвался следователь. — Покойный Мысин в день своей смерти к вам заходил, вот и расскажите, о чем беседовали.
— Я уже говорил, и опер все за мной записал. У вас же в протоколе все указано!
— А я еще раз укажу. Так о чем разговор был?
— Дверь я ему помогал делать в доме, он зашел меня поблагодарить и деньги отдать. Мы с ним так договаривались — если скрипеть не будет, он мне еще доплатит, сколько захочет.
— Ну и сколько захотел?
— Да не обидел, грешить на покойника не буду. В общем, отдал мне деньги, сказал, что к мужику местному зайдет, к богатею какому-то. Вроде Николаем Ивановичем зовут.
— Зачем зайти собирался, не говорил?
— Да нет же! Просто сказал, что в гости, вроде как предложить чего-то. Не помню, врать не буду.
— И дальше что было?
— А дальше повернулся и ушел. Все. Что вам еще от меня надо?
— А что это ты, гражданин Гурич, какой нервный? — по-свойски поинтересовался Коломеев. — Боишься чего?
— Бояться мне нечего, а вот что надоели вы все, так то правда. Живу я тихо, вреда никому не делаю, хозяйке своей помогаю, как могу. А все равно то участковый в гости, то вы на чай. Преступником себя чувствую, ей-богу!
Коломеев помолчал, присмотрелся к охотнику и сказал миролюбиво:
— Но мы ж не только к тебе, мы ко всем ходим. Шутка ли, убийства такие! А потом, я ведь человек подневольный — куда послали, то и сделал. Сказали жителей опрашивать — пошел опрашивать. Так что не тебе одному такое внимание.
— Вот потому мне возвращаться на работу и не хочется, что то же самое будет! — неожиданно сказал Женька и сел на стул. — Как вспомню — оторопь берет. Как жил?! Ничего не видел, только начальника своего рожу. Чуть что — сразу страх: уволят к такой-то матери, и что тогда? И не то ведь, что страшно работу не найти — нашел бы, — просто противно: меня, взрослого мужика, какой-то козел вышибет! А тут, пока страхи здешние не начались, как оттаял. Веришь — до смерти бы так жил, и не надо больше ничего.
Коломеев пристально смотрел на нелепого мужика, сидевшего напротив него и мечтательно глядящего за окно.
— Так что ж мешает? — наконец спросил он. — Если бабка тебя терпит, что ж не жить?
— А деньги-то откуда? — вопросом на вопрос ответил охотник.
— А сейчас откуда?
— Смеяться будешь — наследство получил, от тетки. Сначала думал, может, купить что-нибудь. А что купишь? На приличную машину не хватит, смех один будет, а не машина, про квартиру уж и заикаться нечего. Приобрел ружье хорошее и сюда подался. Пока хватает, чтобы хозяйке платить да на еду. А закончатся деньги — придется в Москву возвращаться, делать нечего.
— Слушай, а как ты вообще про Калиново узнал? — заинтересовался Коломеев.
— Не поверишь, — усмехнулся Женька. — Сел в автобус и поехал, куда глаза глядят. А по дороге разговорился с бабулькой, которая рядом сидела. Степанида и оказалась. Вот так я у нее и прижился.
— Понятно. Ладно, бывай, — поднялся следователь. — Интересный ты человек…
— Что же во мне интересного? — искренне изумился Женька.
— Да так… Сдается мне, если б ты один в лесу жил, то там и было бы самое для тебя счастье.
Оставив охотника размышлять над сказанным, Коломеев вышел. Надо было заниматься господином Орловым, предпринимателем, который, как выяснилось, очень хотел приобрести нынешнюю собственность Виктора Чернявского.
Глава 18
Жена самого молодого из оперов, Сережи Прокофьева, родила двойню. Событие это стало неожиданным для всей семьи, поскольку Наталья, девушка независимая, УЗИ во время беременности не делала и по врачам принципиально не ходила, полагая, что все должно идти естественным путем.
На работе Сергею скорее сочувствовали, чем поздравляли, и за последние две недели он в полной мере ощутил, что такое счастье двойного отцовства. Близняшки-девчонки оказались крикливыми, и высыпаться у него ну никак не получалось. А тут еще маньяк калиновский!
— Здорово, красноглазый, — заскочил в комнату кто-то из соседнего отдела, Прокофьев даже не разобрал, кто именно.
— Привет, — не отрываясь от бумаг, пробурчал он.