— Не гунди, начальник, — огрызнулся тот. — И так все возможное из мотора выжимаю. Ну давай, милая, гони…
Тетя Шура постояла минуту на пороге, собираясь с силами, выпрямилась. Значит, ты, Витя, собрался сегодня уехать? Нет, голубчик, так просто ты не уедешь.
Она вспомнила, что сын сказал про охотника, и на секунду задумалась. Хотя, в конце концов, для того, что она наметила сделать сегодня, охотник не был помехой. Она сделала три шага по коридору, чуть прихрамывая, вошла в комнату и плотно прикрыла за собой дверь.
— Ой, тетя Шура, — встала с места Тоня. — Здравствуйте!
Охотник только кивнул от окна, а Виктор слегка недовольно произнес:
— Добрый день, тетя Шура. Попрощаться пришли?
Она молча смотрела на него — грузная, пожилая женщина с землистым лицом.
— Тетя Шура, в чем дело? — поморщился Виктор, ожидая очередных неприятностей. — Вы из-за драки с Колькой? Так он сам напросился, уверяю вас, вот и Тоня может подтвердить…
— Нет, Вить, — покачала головой тетя Шура. — Не из-за драки. Сказать я тебе хотела кое-что…
Она сделала шаг навстречу Виктору, и в этот момент дверь распахнулась. В комнату влетел красный, запыхавшийся Капица, держа в руках пистолет.
— Стоять всем, не двигаться!
Тетя Шура шарахнулась в сторону, Тоня вскрикнула, а Женька попытался вскочить, но его остановил крик Капицы:
— Сидеть! Сидеть, я сказал!
Женька, не сводя глаз с направленного на него пистолета, опустился на место. Тетя Шура прижалась к стене.
— Дуру убери, — негромко посоветовал охотник, — пальнешь невзначай.
— Пальну, — согласился Капица, по-прежнему тяжело дыша. — Ой, пальну! Может, оно и к лучшему будет, а? Что же ты, девочка, наделала?
— Степан Иванович, вы что? — испуганно спросила Тоня.
Виктор пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось.
— Да ничего, ничего. Ты отсядь подальше, Антонина Сергеевна. То-то мне призраки мерещились, старому дураку! Ты, милая моя, думаешь, что этот добрый человек — Евгений Горич?
Он кивнул на охотника, и, не сводя с него пистолета, закончил:
— Нет, Антонина Сергеевна. Женя это Басманова, вот кто.
Глава 21
Лай собак за околицей и скрип входной двери, которую то закрывал, то распахивал ветер, да тяжелое дыхание человека с пистолетом в руке — вот и все звуки, которые слышны были в комнате. Тоня, ничего не понимая, смотрела на охотника. «Капица сошел с ума, — подумала она. — Что за чушь он несет?»
И вдруг перед ее глазами встала старая, выцветшая от времени фотография с желтоватыми пятнами по краям. На этой фотографии высветилось, возникло прямо перед ней четко и ясно одно-единственное лицо, а другие словно отошли назад, размываясь тенью. Черноглазая девчонка в футболке, похожая на мальчишку, улыбалась Тоне.
И тут, словно по причуде злого колдуна, лицо ее начало меняться — меняться стремительно и как-то странно. Оно пополнело, раздулись и обрюзгли щеки, сделав его одутловатым, черные глаза потускнели и спрятались под бровями. Но неестественней всего было появление редкой, торчащей из бугристой кожи в разные стороны щетины. Лохматые, неопрятные волосы неопределенного цвета, оплывшее тело… Кто-то, завершивший превращение, засмеялся у Тони над ухом и растворился, довольный собой. Отделенный от нее столом, перед Тоней сидел охотник Женька Гурич.
— Это… Как же это? — нарушила ошеломленное молчание тетя Шура. Она сделала шаг к Женьке и наклонилась, вглядываясь в лицо охотника. — Господи, Женечка, как же так?!
— Твою мать! — раздался сзади хрипловатый голос Виктора, успевшего прийти в себя. — Так ты операцию сделала? По смене пола? Я прав, Степан Иванович?
Капица молча кивнул, не сводя глаз с охотника, кривящего губы в странной усмешке.
— По смене пола? — Тоня сначала услышала слова, а потом поняла, что сама их произнесла, повторив эхом вслед за мужем.
— Что вас, собственно, так удивляет? — усмехнулся Женька, и тетя Шура отскочила назад, а Капица повел пистолетом, хотя охотник не шевельнулся. — Квартирку воронежскую пришлось продать, конечно, да только она ведь мне и не нужна уже была. Это было неприятно, но не так уж и сложно. Я имею в виду саму операцию. А все дальнейшее — уколы, гормональные препараты — было гораздо неприятнее.
— Зачем? — прошептала Тоня пересохшими губами. — Зачем вам это все?
— Как зачем? — удивился Женька. — Чтобы убить Витьку, конечно.
Слова охотника прозвучали так обыденно и естественно, что на секунду Тоня и сама удивилась: как же она не поняла? Разумеется, чтобы убить ее мужа.
— Убить меня? — раздался голос Виктора. — Не получилось, Женечка. Совсем ничего не вышло, мисс Басманова.
— Не получилось, — согласился Женька. — Степан Иванович помешал. А ведь жену твою я уже почти спровадил… — В голосе его звучало сожаление. — Жаль, жаль. Конец я тебе приготовил занимательный.
— Можно узнать, какой именно? — иронично осведомился Виктор.
Женька промолчал и только бросил взгляд на Тоню, не сводившую с него глаз.
— Антонина Сергеевна, отойди-ка подальше, — резко сказал Капица. — А я на твое место сяду. Пока Коломеев с дружиной не подъехал, подержу-ка я тебя, милая Женечка, под прицелом.
— Я тебе не милая Женечка, — отозвался охотник. — Ты документы мои видел? Читать умеешь? Там все написано.
— Значит, хочешь все-таки мужиком быть, — хмыкнул Виктор. — А мужичонка-то из тебя получился хреновенький!
Первый раз за все время Женька перевел взгляд на Виктора и неожиданно улыбнулся.
— Не хреновенькими, Витя, мои братья были. А я уж… какой получился. Все лучше, чем бабой быть.
— Женя, Женя, ты что! — очнулась тетя Шура. — Ты что говоришь! Неужели это ты их… Твоих рук дело… Трое забытых… Да за что же, господи?!
Женька задумчиво посмотрел на нее и помолчал. Потом, качнув головой, произнес:
— Как за что, тетя Шура? За дело. Их нужно было убить, обязательно, — в его словах звучала глубокая убежденность. — Во-первых, чтобы Витеньке нашему подарить, а во-вторых, потому что они мешали.
— Чем же они тебе, сволочь такая, мешали? — не выдержал Капица.
— Глашка узнала меня, у нее всегда память хорошая была на лица, — обстоятельно пояснил охотник. — К дому Степаниды пришла, начала глупости всякие расспрашивать, а у самой глаза пакостные-пакостные. Не ровен час, проговориться могла. Да и вообще, дрянная бабенка была, таким на свете и жить незачем. Что в детстве мерзости творила, что сейчас… С ней легко все получилось. — Женька улыбнулся. — Сказал ей, что встретиться хочу, она и попалась. Думала, должно быть, душу ей начну открывать, тут она с меня легкие деньги и потянет. Глупая, глупая…
Он глянул куда-то за Тоню, и та похолодела. Взгляд был такой странный, будто Женька видела что-то, невидимое всем остальным. Тоня обернулась, но за спиной никого не было.
— А Мысин чем тебе не угодил? — подал вновь голос Капица. — Или он тоже дрянной человек был?
— Он понял, — неожиданно ответила за Женьку Тоня. — Он же занимался пластической хирургией. Правильно?
Все удивленно посмотрели на нее, и только Женька сидел спокойный, медленно кивая головой.
— Да, Антонина Сергеевна, все правильно. Глупость большую сделал ваш Аркадий Леонидович. А поначалу я подумал, неплохой мужик! Нет, плохой. Он, видать, начал догадываться, когда про дверь со мной разговаривал. А стал ему дверь делать — подумал: чего он все ко мне приглядывается? Потом он ко мне зашел, намеки странные делал, да не выдержал и предложил в своей клинике кое-что подправить. Ну не глупость ли, а, Степан Иванович?
Капица сглотнул и глухо ответил:
— Дорого же он за свою глупость заплатил!
— По счету, — невозмутимо сказал Женька. — А то, не ровен час, пошел бы с кем ни попадя делиться открытием, а там и до беды недолго. Зачем же оно нам нужно было? Вовсе даже и незачем. Опять-таки, второй подарочек подвернулся. Понравился тебе второй подарочек, а, Вить?
— Мразь ты какая, — прошептал Виктор, побледнев. — Псих законченный!
— А Графка, значит, у тебя третьим подарочком был? — поинтересовался Капица.
— И третьим, да и вообще… Он же с самого начала все знал, Евграф-то. И радовался, ой как радовался! Так хотел, чтобы поскорее закончили все с Витенькой нашим… Только он же сумасшедший был, Евграф Владиленович, ну и начал фокусы всякие выкидывать. То к Антонине Сергеевне начнет приставать с намеками лишними, то вовсе пойдет в окна заглядывать. А то совсем учудил, бедолага, — в Андрюхин дом залез и с чердака подсматривать стал за нашим садом. В общем, вред от него большой мог быть, а пользы никакой. Да он, в общем-то, радовался. Все равно подыхать, так уж со смыслом.
— Вот почему мне казалось… — начала Тоня, поняв, кто смотрел на нее из глухой стены.
— Про вас разговор особый, Антонина Сергеевна, — оборвал ее Женька. — Вы мне благодарны должны быть — если бы не я, Графка вам здорово бы кровь попортил. А вы вместо того по чужим участкам пошли шастать.
Не веря своим ушам, Тоня смотрела на это существо, говорившее о благодарности.
— Вы трех человек убили, — тихо сказала она. — Я вам должна быть благодарна?
— Трех человек? — Женька с искренним недоумением смотрел на нее. — Да из них двое и вовсе были почти что нелюди. Вот ваш муж куда больше народу убил, так вы же с ним живете и ребеночка от него пытаетесь заделать!
— Заткнись! — выкрикнул Виктор, пошел было на Женьку, но Капица вскочил со стула, и Виктор остановился.
— Нет, Вить, не заткнусь, — покачал головой охотник. — Пьеску я для тебя придумал, с хорошим таким концом. Почти как ты для нас тогда, в детстве. Жаль, что доиграть не получилось. Ну да ничего, то, что вышло, ты тоже надолго запомнишь. Слишком много душ на твоей совести, Витя, слишком много. Еще и домик наш решил купить… Будто мало тебе того, что ты его хозяев повывел…
— Никого я не повывел! — прорычал Виктор. — А братья твои всю жизнь идиотами были. Человека живого сжечь — это же догадаться надо было!